Соблазн осенних акварелей. Психологический детектив
Здесь, в этом уголке, Майя провела немало хороших минут. По ту сторону ширмы, за мольбертом, она трудилась. Пусть и увлекательный, и приятный, и остро отличающийся от всего того, чем приходилось заниматься на работе и дома, но всё-таки это был труд! Процесс её утомлял, а результат удовлетворял гораздо реже, чем ей хотелось бы. А вот пить кофе в компании Краузе было отдыхом в чистом виде. Майе даже необязательно было поддерживать беседу – говорил, по большей части, Янис Адамович. Темой для разговоров обычно становилось изобразительное искусство, к которому он – не только художник и преподаватель, но и владелец маленькой картинной галереи – умел подходить с разных сторон. Экскурсы в историю у него получались такими же мастерскими, как рассуждения о современных тенденциях. Помимо всего прочего, Майя теперь всегда была в курсе, какие художественные выставки проходят в Москве и какие из них, по его мнению, стоит посетить – и порою следовала его советам.
Об академии почти не говорили. О том, что сёстры Смирновы – её дочери, Майя сказала Краузе при знакомстве: это они, мол, и посоветовали обратиться к нему. Он нахмурился, припоминая, потом кивнул: «Знаю-знаю, хорошие девочки, способные. Немного нетерпеливые, но в их возрасте это поправимо!» – и больше ни Майя, ни он о близняшках речи не заводили. Майе казалось не вполне этичным выспрашивать его об их успехах, а Краузе, похоже, и вовсе забыл, что она – мать двух его студенток.
Запахло кофе. Янис Адамович достал початую бутылку коньяка, цена которого, Майя знала, вполне соответствует цене дивана и столика. Три чайных ложки в Майину чашку – это тоже было ритуалом. Крепких напитков она не любила и пить чистый коньяк, предложенный ей в один из первых визитов, отказалась наотрез. «Хотя бы попробуйте, Майя Михайловна! Коллекционный, двадцатилетней выдержки!..» – уговаривал Янис Адамович. «Ладно, с кофе – попробую!», – не желая его обижать, сдалась, наконец, Майя. Он округлил глаза: «Портить такой напиток – это кощунство!» – но спорить не стал, сделал, как она попросила. Получилось неплохо, и с тех пор, под неизменное ворчание Краузе, кофе с коньяком Майя пила здесь всегда; хозяин пил то же самое, но поотдельности.
Вслед за бутылкой на столе должны были появиться две изящных позолоченных чашки из мейсенского фарфора. Но в этот раз традиция оказалась нарушена. Вместо чашек Майя увидела белые керамические кружки, расписанные ярко-синим растительным орнаментом. Она удивлённо приподняла брови.
– Тех чашек больше нет, – заметив её движение, беззаботно объяснил Краузе. – Моя дурында, – он кивнул на задремавшую на Майиных коленях Офелию, – ухитрилась разбить обе сразу. А эти мне ученик подарил – поглядите, какая тонкая работа!
Его слова неожиданно её покоробили, словно таилось в них какое-то лукавство. Но выводить Краузе на чистую воду Майе было незачем. Она взяла одну из кружек и поднесла к глазам. Роспись, и в самом деле, была изумительной – на первый взгляд, очень простая, она завораживала своей ритмичностью и заставляла всматриваться в детали.
– У вас талантливые ученики, Янис Адамович, – возвращая кружку на стол, сказала Майя.
– Невероятно талантливые, – с удовольствием согласился он.
Работ его учеников в мастерской было много. Помимо акварелей, в том числе незавершённых, – заниматься сюда приходила, конечно, не только Майя – тут были подаренные ему скульптуры и куклы, батики и мозаики, аппликации и другие штуки, названия которых она ещё не выучила. Все эти вещи казались Майе живыми; она легко различала в них то, что Янис Адамович называл «ростком таланта».
К немалому огорчению Майи, едва ли не единственным, на чём не хотелось задерживать взгляд, были здесь картины самого Краузе, скучные и плоские, как дешёвые открытки, хотя и очень техничные. Если что ему и удавалось, так только автопортреты. Майя помнила, как сильно была разочарована, когда осматривала мастерскую, придя сюда впервые, и как мучительно придумывала слова похвалы, чтобы не слишком сильно сфальшивить. Но Краузе, разумеется, услышал фальшь и больше к своим работам её внимания не привлекал. Он не обиделся, из чего она заключила, что никаких иллюзий на свой счёт у него нет. И с тех пор прониклась к нему состраданием: до чего же больно и горько, наверное, быть «сапожником без сапог», осознавая собственную бездарность, человеку, столь тонко понимающему искусство, как он!
Округло и плавно двигаясь, Янис Адамович разлил по кружками кофе, сказал:
– Прошу! – и разместился на противоположном краю дивана.
Расстояние Майю вполне устраивало.
Чего греха таить, мужчиной он был привлекательным. Разве что ростом низковат – на полголовы ниже самой Майи. Всё остальное было в полном порядке: неброское, мягкое обаяние, хорошо поставленный голос, правильные черты лица, подтянутое крепкое тело, а главное, редкая для сильного пола ухоженность. Рядом с ним показался бы неряхой даже Вадим, вообще-то очень склонный заботится о внешности. О своих достоинствах Краузе прекрасно знал – и не стеснялся пускать их в дело. Привычку очаровывать и обольщать Майя различила в нём с первого взгляда.
Поначалу Янис Адамович пытался играть в эту игру и с ней. Он подходил всё ближе, всё интимней становились его интонации, всё чаще – якобы случайные прикосновения. Майя игру не поддерживала – связываться с ним она не собиралась. Она не стала бы этого делать, даже если бы её браку уже пришёл конец. Короткие интрижки не были ей свойственны, а ничего другого от Краузе ждать не приходилось. Она прекрасно понимала, что женщины для него примерно то же самое, что коллекционный коньяк и старинные чашки – ни к чему не обязывающий источник эстетического и плотского удовольствия.
Да, Майя не поддерживала игру, но этого оказалось недостаточно – отсутствие явного протеста хозяин мастерской принимал за поощрение. И вскоре ей пришлось поговорить с ним начистоту. В тот раз он оказался совсем уж близко – объясняя, что, по его мнению, следовало бы изменить в её работе, он почти вплотную встал позади неё, положил ладонь ей на запястье и замер в этой нескромной позе.
– Не стоит, Янис Адамович! – мягко произнесла Майя, высвобождаясь и поворачиваясь к нему лицом.
– Почему, Майя Михайловна? – удивился он – или сделал вид, что удивился. – Вам противно?
Ладонь у него была холёная, уверенная и тёплая.
– Дело не в том, противно мне или нет, – не стала врать Майя. – Просто это лишнее.
– Почему? Из-за вашего мужа? – Краузе снова взял её за руку и принялся покручивать обручальное кольцо. – Ну конечно. Вы порядочная женщина и не станете его обманывать.
Майя руку отняла и спрятала за спину.
– Не стану, вы правы. Но это не единственная причина.
– А какая ещё? Я вам не нравлюсь?
– Не настолько, чтобы пополнять собой вашу коллекцию, – ответила она напрямик.
Он понял. И слишком близко больше не подходил, наоборот, старательно держал дистанцию, хотя и пользовался любым предлогом, чтобы рассказывать ей, какая она потрясающая женщина. Кроме того, всегда подмечал нюансы её настроения, обращал внимание на облик и не стеснялся говорить вслух о том, что видит. Майя знала, что наблюдательность и сладкоречивость – непременные качества художника и соблазнителя, соответственно. Но слушать Краузе ей было приятно, а истинные его мотивы и в этом случае не имели значения.
Сегодня хозяин мастерской был неразговорчив. Потягивая кофе, он думал о чём-то своём – такое с ним иногда случалось. Майя ни разу не видела его расстроенным, раздражённым или подавленным, но в такие моменты, как сейчас, чувствовала, что его уравновешенность – результат блестящего владения собой. На самом деле, человек он эмоциональный и даже страстный. Любопытно, думала она иногда, коль скоро его темперамент не находит выхода в картинах, то в чём же тогда – находит? Краузе об этом помалкивал, а Майя сама не спрашивала.
На подоконнике бормотал архаичного вида радиоприёмник в деревянном полированном корпусе – тоже, наверное, антикварный. Как правило, в приёмнике «для фона» звучала классическая музыка, но сейчас передавали новости, и Майя невольно прислушалась. Новости шли столичные: изменение в расписании электричек, идущих с Киевского вокзала; открытие новой эстакады в Южном округе; подготовка к фестивалю «Окси-Бум» – тому самому, вспомнила Майя, куда собирались девчонки; последние дни работы выставки западноевропейского искусства шестнадцатого века…
– Утомили! – проворчал Янис Адамович, привстал и выключил радио.
– Хотите посидеть в тишине? – спросила Майя; опять что-то было не так, как обычно, но уловить, что именно, она не сумела.
– Мешают сосредоточиться, – он снова откинулся на спинку дивана, бросил на Майю неожиданно острый взгляд и вдруг признался: – Хочу задать вам личный вопрос, но не уверен, что позволите.
– Задавайте, Янис Адамович, – вздохнула она.
– Майя Михайловна, что вас мучает? – тотчас спросил он. – Такой озабоченной я вижу вас впервые. Я даже опасаюсь, что нам придётся отменить урок.
Она, конечно, не раскрыла бы ему главного: «Меня мучает, что мой муж через пару дней встретится с девушкой, в которую влюблён, и на этом наша с ним семейная жизнь может закончиться». Но отвергать предложение излить душу не хотелось, и Майя решила обойтись полуправдой.
– «Мучает» – слишком сильное слово, – помолчав, ответила она. – Мне просто нужно принять решение. Пустяковое, если честно. Человек ждёт моего звонка, я обещала, что позвоню сегодня, но как с ним говорить – до сих пор не знаю.
– Это связано с вашей работой? – уточнил Краузе.
– Представьте себе, не с работой, а с отдыхом. Мне предложили на недельку съездить на море. Я сомневаюсь, стоит ли…
– На море? Но это же прекрасно! Я бы и сам сейчас куда-нибудь, если бы мог… – Янис Адамович выразительно покосился за окно. – И что же вам мешает согласиться?
– Видите ли, у меня… проблемы. И если сейчас я уеду, это будет бегством и слабостью.
– А слабой вы быть не любите, я понимаю, – покачал головой он. – Ваши проблемы решатся, если вы останетесь в Москве?
– Не думаю. Вряд ли.
– Тогда не вижу повода для сомнений. Вы последний человек, которого я бы мог упрекнуть в малодушии. Отнеситесь к поездке не как к бегству, а как к возможности отодвинуться от ситуации, взглянуть на неё со стороны, – Краузе всмотрелся в Майино лицо и прибавил, видя, что она по-прежнему колеблется: – Не забудьте взять с собой бумагу и краски. Путешествие – безотказный способ пробудить вдохновение. Уверен, вы привезёте в Москву работы, которыми мы с вами вместе будем гордиться.
Слово «вдохновение» шелестело предвкушением чуда, а «мы с вами вместе будем гордиться» звучало как обещание. Щедрый на комплименты Майиным красоте, уму и душевным качествам, её работы Янис Адамович хвалил очень редко, любое его одобрение было на вес золота. Он знал, что делает, когда авансом посулил похвалу – свою ученицу он изучил гораздо лучше, чем ей самой казалось. Но обо всём об этом Майя задумалась лишь много дней спустя, когда поняла: именно разговор с Краузе стал точкой отсчёта, определивший ход дальнейших событий. А в тот вечер она только переспросила, запустив пальцы в пушистый кошачий мех:
– То есть, по-вашему, мне стоит поехать?
– Определённо, стоит, Майя Михайловна!
– Мырр! – встрепенувшись, подтвердила Офелия.
– Видите, даже она со мной согласна! – засмеялся Краузе.
И Майя, не откладывая, чтобы не передумать, позвонила Артёму. Облегчение, зазвеневшее в его голосе, когда он воскликнул: «Полетите со мной? Правда?! Это же просто супер!» – убедило Майю, что она поступает правильно.
Глава 3. Бархатный сезон
Вечером в воскресенье Вадим уехал в Питер. Провожая мужа, Майя гнала от себя – но никак не могла прогнать! – ощущение, что прощается с ним навсегда. Человек, который возвратится домой шесть дней спустя, уже не будет её мужем.
В то, что между ним и Фиби не произойдёт на конгрессе ничего судьбоносного, Майя не верила. «Я догадаюсь, если он мне изменит, – думала она, помогая Вадиму собирать вещи. Он не был беспомощным в быту, как порою свойственно учёным, но всё же страдал рассеянностью, обострившейся в последние месяцы, и не отказывался от помощи. – Хотя, возможно, от физической измены он удержится. Возможно, он скажет с порога: прости, Маюш, я полюбил другую женщину, и ухожу к ней! Пусть лучше так, это было бы честнее. Но хватит ли ему мужества на такой поступок? И хватит ли сил избежать соблазна?..» Мысли бродили по кругу. В то, что Вадим способен сделать выбор в её пользу, Майя не верила тоже.
В прихожей она окинула взглядом его рослую фигуру в тёмно-синем кашемировом пальто и наглаженных чёрных брюках, почти такую же статную, как в молодости, и задержалась на лице, словно запоминала. Лицом Вадим, конечно, постарел – морщины бороздили высокий лоб, сбегали от крыльев «античного» носа к массивному подбородку, губы стали бледнее и тоньше, серые глаза потускнели, а брови тронула седина, – но всё ещё был очень хорош собой.
Для Майи, впрочем, внешность мужа никогда не была на первом месте по важности. Двадцать лет назад она влюбилась в его ум; у неё дух захватывало от точности и глубины его суждений. До встречи с Вадимом она и не знала, как здорово – чувствовать, что мужчина тебя умней! И уж это-то его качество, разумеется, никуда не делось, наоборот, с годами раскрылось полнее и ярче. Жаль только, что наслаждаться им в последнее время Майе удавалось всё реже – теперь у Вадима была другая любимая собеседница.
Прощальный поцелуй получился для Майи исполненным тоски, и горечи, и какой-то детской обиды – то ли на мужа, то ли на его американскую пассию, то ли просто на судьбу. Вадим, который мысленно, очевидно, был уже в Питере, Майиного состояния не заметил – или замечать не захотел. До боли знакомым жестом поправил очки, надел шляпу, взял зонтик и саквояж – в коротких поездках чемоданов на колёсиках он не признавал – и шагнул на лестничную клетку.
– Хорошо тебе отдохнуть, Маюш!
– И тебе удачно съездить, солнце моё.
– Поцелуй за меня девчонок, – попросил он, улыбнувшись; близняшек, как всегда, не было дома.
– Непременно, – пообещала Майя и затворила за мужем дверь.
Полчаса она потратила на то, чтобы прийти в равновесие, а затем стала собираться сама – вылетать предстояло рано утром.
За окнами стояла глухая темень, по карнизу стучал холодный октябрьский дождь. В такую погоду особенно приятно было вытащить из шкафа купальники и лёгкие платья и пёстрым веером разложить их на постели, выбирая. «Но я ведь еду не только отдыхать, – напомнила себе Майя. – Я еду ради того, чтобы помочь Артёму. И времени в моём распоряжении не так уж много!» В чём, собственно, будет заключаться помощь, Майя до сих пор не задумывалась, ей было не до того – и теперь, перебирая летние вещи, навёрстывала упущенное.
Итак, в «Сердце гор» происходят странные события – скорее нелепые, чем страшные, – которые, тем не менее, пугают постояльцев и угрожают репутации гостевого дома. Сверхъестественных причин у этих событий, ясное дело, быть не может – шалит кто-то из персонала, либо по собственному почину, желая напакостить Артёму, либо по заказу третьей стороны. Значит, вычислить нужно, во-первых, шалуна, а во-вторых, заказчика, если, конечно, тот существует. «Первый пункт, – рассудила Майя, – я возьму на себя. Понаблюдаю, поболтаю с людьми, и через пару дней отгадка будет у меня в кармане. Но со вторым мне и самой понадобится помощь!» Артём клялся и божился, что неполадок со связью в «Сердце гор» больше не будет, так что в деле поиска информации она рассчитывала на своих коллег.
Оставался ещё третий пункт: разобраться, кто автор «литературного творчества» на туристическом сайте. Первым, конечно, в голову приходил Вахтанг. Авантюрист со склонностью к мелкому хулиганству, самолюбивый и вспыльчивый, он вполне мог сочинить нечто подобное с намерением выпустить пар. Смущало одно: отзывы появились только в середине августа. Почему Вахтанг, если это был он, так долго ждал? Разумнее было бы выложить их зимой или весной, перед началом сезона. А кроме того, Вахтанг не из тех, кто будет многие месяцы вынашивать планы мести – остывает он почти так же быстро, как вспыхивает. Если же к отзывам приложили руку конкуренты, то почему тогда ограничились всего двумя писульками на малоизвестном сайте? Для спланированной информационной кампании против «Сердца гор» этого явно недостаточно.
Что же, последним пунктом можно заняться прямо сейчас. Майя позвонила Артёму и попросила прислать ей адрес страницы с отзывами.
– Момент, сейчас всё будет, – с готовностью отозвался он.
– И вот ещё что, – поразмыслив, продолжила Майя. – Узнайте, пожалуйста, у вашего дяди имена людей, которые хотели перекупить у него дом.
– Но как я узнаю? – озадаченно спросил управляющий. – С тех пор прошло очень много времени. А я пока не хочу…
– Я помню: вы пока не хотите вводить вашего дядю в курс дела. Но этого и не нужно. Скажите, к вам опять обратился потенциальный покупатель. Назовите любое распространённое имя. Пусть будет… я не знаю… какой-нибудь Сергей Кузнецов. Спросите, не он ли интересовался домом раньше. Дядя ответит: нет, со мной связывались другие люди – и, возможно, сразу скажет, кто именно. Если номер не пройдёт, я попробую выяснить по своим каналам, но через вас будет быстрее и проще.
– Попытаюсь, Майя Михайловна, – согласился Артём.
В сущности, задача перед Майей была та же самая, что зимой: провести «расследование без расследования», то есть разузнать всё таким образом, чтобы никто не догадался, что она не просто так глазеет по сторонам и задаёт вопросы. Геройствовать, ловя злоумышленника за руку, она не собиралась – собиралась передать добытые сведения Артёму, а тот пускай поступает с ними, как сочтёт нужным.
Получив ссылку, Майя сделала ещё один звонок – приветливому и безотказному мальчику Гоше из отдела информационной безопасности. Гоша задачу понял: установить если не авторов, то хотя бы места, откуда были отправлены отзывы – и обещал сообщить о результатах завтра к вечеру. После этого Майя закончила сборы, дождалась девочек, пожелала им хорошо провести время в отсутствие родителей – тормошить бедняжек в пять утра ей было заранее жалко, – выпила таблетку снотворного и улеглась спать.
Должно быть, Майя устала и переволновалась сильнее, чем думала, потому что будильник на телефоне на нужное время перевести забыла – и разбудил её, в итоге, сигнал входящего вызова.
– Доброе утро, Майя Михайловна! – донёсся из трубки бодрый голос Артёма. – Я у вашего подъезда. Давайте, поднимусь и заберу багаж.
Майя охнула, осознавая, что проспала, пробормотала: «Да какой уж там багаж!» – потом вдруг устыдилась того, что Артёму придётся ждать её в машине, и попросила подняться минут через пять. За это время лихорадочно умылась, почистила зубы и натянула одежду, но глаза так и не открылись, и голова оставалась тяжёлой и сонной.
Окончательно Майя пришла в себя только в аэропорту, оттого, что в руки ей вложили крышку от термоса, наполненную дымящимся чёрным кофе – и с удивлением поняла, что почти не помнит, как сюда попала.
– Вот сейчас вы, наконец, проснулись! – поймав её взгляд, разулыбался сидящий напротив Артём. – Я взял кофе, чтобы угостить вас в такси, но вы уснули раньше, чем мы двинулись с места.
– Большое спасибо! – Майя пригубила напиток. Слегка подслащенный – как раз такой, какой она любила. – Регистрация уже идёт?
– Началась две минуты назад. Попейте, и пойдём.
Артём оказался замечательно удобным спутником. С тех пор, как он возник в дверях её квартиры, беспокоиться стало совершенно не о чем. Плащ на плечах у Майи появился будто сам собой, и сами собой переместились сначала в лифт, а потом в багажник её вещи. Ей, кажется, даже не пришлось возиться, пристёгивая ремень – неудивительно, что в машине она сразу уснула. Отчего бы и не уснуть, когда чувствуешь, что до пункта назначения тебя доставят в целости и сохранности, как закутанную в сто слоёв папиросной бумаги хрустальную вазу?
Галантность Артёма забавно контрастировала с привычной для Майи галантностью её мужа. Красивые жесты Вадима нельзя было не заметить – в них всегда была капелька рисовки: смотрите, мол, какая рядом со мной роскошная женщина и как здорово я умею за ней ухаживать! В действиях же Артёма ни малейшей рисовки не было; он просто вёл себя так, как считал правильным – обеспечивал Майе комфорт в путешествии. «Нормально ДЕЛАЙ – нормально БУДЕТ!» – вспомнила она надпись на толстовке, надетой на нём в четверг. И подумала, что эти слова прекрасно подошли бы ему в качестве девиза.
Идя вслед за Артёмом к стойке регистрации, Майя всё пыталась сообразить, на что похожа его способность быть незаметным и полезным одновременно – и, наконец, поняла: на выучку первоклассного официанта! Ей вдруг пришло в голову, что именно официантом парень и подрабатывал в студенчестве – но говорить об этом вслух Майя, конечно, не стала.
Посадка прошла так же безоблачно, как всё остальное. Места достались самые подходящие – у запасного выхода, где оба путешественника сумели удобно разместить ноги. После того как самолёт набрал высоту, Артём поинтересовался:
– Будете дальше спать, Майя Михайловна?
– Не буду, – она подавила зевок. – Хватит уже, наспалась.
– Ну, тогда я расскажу вам новости, – обрадовался он.
– Рассказывайте. Вы поговорили с дядей?
– Поговорил.
– Как я понимаю, успешно?
– Более или менее, – качнул головой Артём. – Имя того… несостоявшегося покупателя дядя мне, действительно, назвал. Как выяснилось, покупатель был всего один. Но очень настойчивый.
– И кто же он?
– Некто Юрий Федюхин.
Фамилия показалась Майе знакомой, и, определённо, как-то связанной с Кавказом. Она пошевелила пальцами в воздухе в попытке поймать воспоминание, но оно помаячило и ускользнуло.
– Я тоже, кажется, про него что-то слышал, – заметив её движение, кивнул Артём. – Пытался погуглить, но без толку… Вернее, как – нашёл музыканта, спортсмена и двух врачей. Кому из них, по-вашему, мог понадобиться дом в Абхазии?
– Кому угодно, – отмахнулась Майя. – А дядя, выходит, кроме имени, ничего не сказал?
– Ничего полезного. Был ужасно раздражён – похоже, тот покупатель в прошлом году его достал! Сказал только, что в ближайшие десять лет продавать этот дом не собирается ни за какие деньги, и чтобы я больше не приставал к нему «с глупостями».
– Ясно, – вздохнула Майя сочувственно. – Ладно, Артём, спасибо. Попрошу, чтобы для меня навели справки, какой такой Юрий Федюхин положил глаз на «Сердце гор» и почему. А пока, давайте-ка, вы мне расскажете поподробней обо всех, кто сейчас у вас работает.
– Обо всех до единого? – уточнил Артём.
– Ну да. Начните с тех, кого я уже знаю. Как, например, дела у Натэллы? Сильно она грустит, что любимый племянник больше не приезжает к ней в гости?
– Да нет… По-моему, уже не грустит, – он задумчиво потёр подбородок. – Весной грустила, даже у меня спрашивала, не знаю ли я, почему Вахтанг перестал приезжать.
– А вы что?
– А что я? Отвечал, понятия не имею – как мы с вами и договаривались. Летом у неё и без него был забот полон рот, а осенью – пока не вспоминала.
– Вы с ней ладите? – на всякий случай, уточнила Майя.
– Конечно. Она хорошая тётка, с ней трудно не поладить, – хмыкнул Артём.
– А Нури? С ним у вас тоже всё в порядке? Вы не ссоритесь?
– Вроде всё в порядке. Может, и ссорились бы, если бы у него было больше свободного времени. А так, он занят, я занят – выяснять отношения некогда, – тон у парня был беспечный, но движение желваков свидетельствовало, что обходиться совсем без стычек с Нури ему всё же не удаётся.
«Приедем – посмотрю сама!» – решила Майя и перевела тему:
– Что с Тамарой? Она всё такая же тихоня?
– Не поверите, стала ещё тише. С тех пор, как я уволил Олесю, буквально ходит по стеночке. Очень старательная, иначе, честное слово, я бы уволил и её – надоело, что она всего боится.
– Да, кстати. А как там Олеся? Она ведь ушла от вас обиженной, не так ли?
Артём поморщился:
– Про Олесю я ничего не знаю. Она была не местная и почти сразу отбыла на родину.
– Угу, – Майя легонько побарабанила пальцами по подлокотнику, укладывая в голове полученную информацию. – Поехали дальше, Артём. Теперь давайте про новеньких.
– Новеньких у нас трое…
– Я помню: вторая горничная и ваши с Нури помощники.
– Нури своего помощника привёл сам – это его родственник. Дальний родственник – четвероюродный племянник, что ли. Зовут Муратом. Он очень… неразговорчивый, но очень исполнительный. К Нури относится с большим почтением, а тому только того и надо. Горничная – Мадина, невеста Мурата. Они к нам, собственно, вместе и пришли.
– И как вам Мадина? – Майе представилась вдруг энергичная девица, жених которой смотрит ей в рот – явно ведущая в паре.
