Вологодская история

– То есть я месяц буду ходить туда на правах раба?

– Ну, если тебя что-то не устраивает, ты можешь отказаться. Только запомни, в милицию всегда стоит очередь за забором, поэтому на твое лакомое местечко согласится кто-то другой. А ты и дальше будешь бездельничать со своими циркачами, транжиря родительские деньги в Москве.

– Ну хорошо, к десяти в кадры, – Артем собирался пройти в комнату, как в коридоре зазвонил телефон.

– Не отвлекаю? – на другом конце послышался женский голос.

– Вроде нет, что-то срочное?

– Да как тебе сказать, я думала, что сегодня будет больше работы, но все дела закончились, а домой я не хочу. Можем погулять на набережной, заодно обсудим события нашей разлуки. Если согласен, встретимся в четыре около церкви Иоанна Златоуста.

Не успел Артем ответить, как девушка бросила трубку.

– Даже сейчас не дала мне сделать осознанный выбор.

Полуденное солнце скромно освещало серебристые купола старой церкви. Потемневшая от времени краска облазила со стены, оголяя вековые камни. Около входа в святыню сидел нищий, протягивая руку каждому, кто проходил мимо. Его глаза алчно оглядывали прохожих, завистливо смотрели вслед хорошо одетым горожанам. На траве резвились дети, придумывая запутанные игры, их матери же периодически охали о отгоняли чад от воды. На березах начали распускаться первые листики, а вокруг царил запах пришедшей весны.

Артем подошел к одной из церковных стен, стараясь не попадаться на глаза попрошайке. Сверил на часах время: пять минут до ее прихода. Он подошел к реке, с противоположного берега которой виднелись башни Кремля. В голове сазу вспомнился смех хитрой ведьмы из сна, от чего тело покрылось мурашками, а в душе затаился страх.

«И для чего могущественному правителю взбрело в голову устраивать такую застройку в нашей дыре», – негодовал Артем, глядя на серую воду: «То ли дело Москва, застроенная Иваном Калитой и Иваном Великим. Да Василий Темный обоих глаз лишился в борьбе за Московский престол, а тут взбрела идея построить крепость в Вологде». Парень подкинул над рекой камень, который через секунду издал противное бульканье. Сон про молодого опричника все еще не выходил из головы, и тоска героя по дому ментально передалась и юноше. Перед глазами снова проплыл образ Дины, играющей на фортепиано концерты Рахманинова. В нос ударил запах ее дорогих духов, а руки прочувствовали шелк сшитых на заказ платьев. Несмотря на рождение в другом городе, девушка казалась Артему эталоном москвички, которая знает несколько языков, носит дизайнерские вещи, ходит на выставки современных художников. Вместо застиранных колготок она надевает кружевные чулки, гармонирующие с коллекционным нижнем бельем из Штатов, в ее кожаной сумке от Луи Виттон всегда лежит томик стихов Есенина, которые она может наизусть зачитать, гуляя по чистым прудам. Местные девушки никогда не вели себя так утонченно, одновременно располагая собеседника к себе. Ирина и Полина давно утратили свою девичью красоту, ежедневно обмазывая лицо слоем рыжего тонального крема. Что касается Киры, так она никогда не была красивой. Ее тонкие губы, длинный нос и выпирающие щеки нарушали любую гармонию, словно скульптор, трудившийся над ее обликом, не учил анатомию, поэтому так ассиметрично проработал детали. Чтобы подчеркнуть и без того вызывающую внешность, девушка наносила несколько слоев красной помады. Студентки актерского факультета назвали бы этот образ вульгарным, однако подруги по педагогическому университету считали Киру чуть ли не законодателем моды, подкрашивая свои губы и рисуя толстые соболиные брови, данные модной однокурснице от рождения.

Легкая рука коснулась плеча парня, и он обернулся. Перед ним снова стояла она, одетая в бежевую юбку и высокие сапоги. Растрепанные темные волосы и ярко красные губы – этот образ казался таким противным в мыслях, но стоило ей появиться перед его лицом, как надуманная вульгарность превращалась в идеал, сохранившийся с их самой первой встречи. В руках девушка держала тяжелый мужской портфель, доверху заполненный бумагами.

– Сложности на работе? – спросил Артем, предлагая девушке помощь по несению тяжести.

– Да это коллега попросил забрать, – улыбнулась Кира, передавая тяжелый груз: – Только не утащи домой, а то мне выпишут полное служебное несоответствие.

Девушка засмеялась. Сегодня она была явно добрее, словно и не было никакой разлуки. Кира принялась рассказывать о жизни, об обучении. Разговор превратился в беседу старых друзей: не было тяжелых пауз и напряженности. В воздухе витало тепло, или это были всего лишь теплые чувства друг к другу, вырвавшиеся наконец-то наружу.

– Всегда убегала сюда во время ссор с отцом, – проговорила Кира, садясь на скамейку в небольшом дворике около дома губернского правления.

– Так это же далеко от Карла Маркса. Или ты не всегда там жила?

– Всегда, просто я любила убегать далеко. В юношестве меня никто не понимал, поэтому я уходила сюда, смотрела на реку и постепенно приходила в себя, принимая неприятную для меня действительность.

– А как твой отец сейчас поживает? Так и преподает древнерусские боевые искусства при Андреевской церкви?

– Сейчас он уехал в Чечню, но после обязательно продолжит преподавать, даже установил сроки летнего набора перед командировкой, – девушка грустно улыбнулась, представив лысого худощавого мужчину с мнительным взглядом, тренирующего учеников начальной школы.

– Вообще он про переезд задумывался, – продолжала она: – Крестный предложил ему хорошую должность в Московской Академии, да и мой брат там давно обосновался.

– Уже, небось, известный криптограф?

– Нет, его перевели в отдел кадров. Военные устои никогда не нравились ему, а там можно работать без звания.

– Да, Артур, не думал, что тебя так понесет…

– Ты сам то как? – прервала назревавшую тишину девушка: – Уже снял Жюстину в российских реалиях?

– Знаешь, – грустно проговорил Артем, прислушиваясь к далекому шуму воды: – Когда я уезжал в Москву, у меня было столько идей. Я сочинил сценарии к двум фильмам, и еще третий был написан в черновике. С самой первой пары я представлял, как в моих руках окажется камера, и я смогу запечатлеть свои мысли на киноленте. Но…

Юноша продержал театральную паузу.

– Москва словно изменила мое мышление, и теперь я считаю себя бездарностью.

– Да брось, в студенческом театре всем нравились твои постановки.

– Всем, кроме тебя.

– Конечно. Вместо того, чтобы взять на роль Офелии утонченную и бледную девицу, ты утвердил на это место громкую Сару, которая каждую перемену ела по пирожку.

– Она была очень страстной, я не мог поступить иначе.

– Страстной она была только на той вечеринке, когда прыгнула на руки и вывихнула тебе кисть. А с каждым ее выходом на спектакль я боялась, что и без того потоптанная поколениями студентов сцена треснет, и она провалится вместе с Гамлетом в недра нашей шараги.

– Какая ты злая, – с иронией произнес Артем: – Кстати, ты вроде писала стихи. Сейчас что-то получается?

– О, нет, для стихов нужно необходимое настроение, – загадочно проговорила девушка, глядя на темнеющее небо: – Я не пишу их специально, они словно сами рождаются, когда моей душе очень больно.

Я смотрю на туман в леденящую даль,

Мои хрупкие кости ломает февраль.

Под толщами снега и глыб ледяных,

Мне снится, как яркое солнце горит.

Эти строки я написала, когда Артура хотели отправить в Чечню. Тогда как гром среди ясного неба раздался звонок из военкомата с требованием мобилизовать юношей призывного возраста на войну. Я очень испугалась, что потеряю близкого мне человека, а по дороге в школу родился стих.

– То есть твои стихи связаны с чувствами?

– Да, мама тоже подобным образом выражала боль. В ее дневнике было много красивых рассказов, которые она писала во время ссор с отцом. К сожалению, я до сих пор не могу найти в себе силы дочитать ее дневник до конца, ибо каждое воспоминание о ней вызывает у меня мысли о ее гибели.

– Значит, еще не время его читать, – сказал Артем, погладив подругу по плечу: – Но что насчет стихов, ты считаешь, что для написания шедевра нужно пережить душевное потрясение?

– Ну, мой опыт показывает, что это так, – Кира оглядела опустевшую улицу: – Знаешь, мне грустно, что все уезжают из этого города. Конечно, я понимаю, что вы хотите добиться славы в Москве, но разве нельзя остаться здесь и работать на благо обществу?

– Ты знаешь вологодские театральные вузы?

– А зачем тебе этот театр, мог бы остаться здесь, устроиться в отдел организации дознания к отцу. Как мы и планировали на выпускном, помнишь?

Гладкая рука девушки легла в широкую ладонь Артема. Молодые сидели, наслаждаясь закатом, пока идиллию не прервал писк телефона.

– Авруцкая на линии, – серьезно проговорила Кира: – Что? Калинин из аналитического управления отказался принимать наш запрос? Перенаправь меня на линию с ним! Что? Не знаешь его мобильный?

– Да они охренели, – девушка ударила телефоном об угол скамьи, отчего на пластиковом корпусе появилась трещина.

– Итак, Артем, с завтрашнего дня добываешь компромат на Калинина – старшего. Никто не смеет мешать моим планам!