Горизонтальная война. Снимая маски
– Кто он? – с трудом выдавила я. – Кто он такой, чёрт возьми?! – мой крик разнёсся по комнате.
– Профессиональный актёр и психолог, – ответил Рома, зажимая рот Саше.
– Актёр. – Я покачнулась, изо всех сил цепляясь за диван. – Актёр…
– Мел! – Саша укусила Рому за палец и крикнула: – Не верь этому идиоту, всё не так!
– Ты слишком надоедлива сестра, – усмехнулся он. – Не вмешивайся. Это не твоё дело.
– Ты так сильно меня ненавидишь? – прошептала я.
– Да.
И снова мне хочется умереть и не чувствовать пустоту.
– Почему?
– Потому что ты принадлежишь семье, которая уничтожила моих любимых родителей и младшего брата. Лишила меня всего, даже надежды на будущее.
– Мел, нет, – расплакалась Саша. – Не верь этому остолопу… не надо, девочка…
– Я… простите, мне надо побыть одной, – уронила я и, отодрав себя от дивана, пошла наверх.
Актёр, билось в ушах, психолог.
Ненависть. Меня всю жизнь окружала одна только ненависть, и единственный луч света стал мне недоступен.
Провалявшись на кровати до самого вечера, я, наконец, смогла определиться с тем, что мне нужно. В первую очередь и безусловно это – дочь. Во-вторую – свобода. Как бы мне ни хотелось признавать, но Рома был прав. Чтобы бороться с матерью я должна быть на одной с ней ступеньке, но одна только мысль, что мне придётся взять фамилию Домогаровой вызывала рвотный рефлекс. К тому же, как отреагируют на такой финт Глеб и Борис? Почему Виктор разводится с Ларисой, и когда мать вернётся в Россию? Не может же она всю жизнь прятаться за границей, да и не станет. Вероятно, она ждёт результатов моих поисков.
А ещё мне надо наказать Глеба. Оставить всё как есть и позволить ему избежать наказания за мои страдания я просто не могла. Душу жгла сильнейшая ненависть. Я готова была собственноручно убить его, и это-то больше всего и пугало. Что если я не смогу сдержаться и причиню ему физический вред? Тогда я стану такой же, как он. Но и доказательств плена и изнасилования у меня не было, кроме результатов обследований. К тому же, он всегда пользовался контрацептивами.
Все, кто служит в его доме, никогда не станут свидетельствовать в суде, потому что в этом случае их жизнь будет подвергнута опасности…
– Мелания. – В дверь аккуратно постучали. – Ты ещё спишь?
– Нет. Погоди минуту.
Натянув футболку, я быстро влезла в джинсы и открыла дверь. Лицо Саши опухло и глаза были красные. Плакала, что ли?
– Что ты хотела? – вздохнула я, пропуская её в комнату и на всякий случай оглядывая коридор.
– Его здесь нет, – тихо сказала она, опуская голову. – Мел, прости, он врёт, на самом деле…
– Мне всё равно, – равнодушно ответила я.
– А?
– Я говорю, что мне всё равно, – терпеливо повторила я. – Ты можешь просить за него сколько угодно, но мне достаточно того, что я слышала.
– Но подожди! – Саша схватила меня за запястье, заглядывая в глаза. – Он правда, такой ещё ребёнок! Сам не знает, что говорит!
– Да плевала я, Саш. Надоело постоянно выслушивать дерьмо. Надоело. У тебя нет причин защищать передо мной брата, мы давно уже чужие друг другу. Ты сама сказала, что вы здесь уже несколько лет, и за это время он ни разу не показался, не сказал, что жив, что ты жива. Да и ты тоже. Мы с тобой виделись несколько раз, но ты упорно играла свою роль, так что не проси меня о понимании. Я никогда этого не пойму и не приму.
– Прости, – прошептала Саша, отпуская меня и проходя к окну. – Мы действительно заигрались в конспирацию. Думали, что если ты будешь знать, что мы – это мы, то в конце концов выдашь. Не сможешь сдержаться, а этого нельзя было позволить. Иногда решение, которое ты принимаешь, причиняет много боли, но от последствий этого решения никуда не сбежать. Я поговорила с братом. Он согласился помочь вернуть Лизу, но при одном условии.
– Каком?
– Ты поговоришь с Виктором.
– Совсем с ума спятил, – опешила я. – Можешь передать ему, что я верну все деньги, потраченные на моё лечение, так быстро, как только смогу. Ненавижу быть должной. Но о Домогаровых пусть больше даже не заикается, иначе я ему врежу. Я благодарна вам обоим за то, что вы спасли меня после аварии, но на этом всё. Я рассказала всё, что знаю о пожаре. Я считаю, что это моя мать Мария Звягинцева подстроила взрыв, пустив на кухне газ. За то время, что мы собирали с тётей Алисой чемоданы, газ собрался в помещении и произошёл взрыв. Что именно вызвало искру – выясняйте сами. Это всё, чем я могу вам помочь.
– А ты? – Она повернулась к окну спиной, сложив на груди руки.
– А я попробую сделать себе новые документы и подам на Глеба в суд, это всё, что я могу в данной ситуации. Дальше буду думать по мере того, как дело будет двигаться.
– Но ведь Виктор может помочь.
– И ты туда же. Саш, я никогда не стану прибегать к их помощи. Никогда. Даже если всё правда, и этот человек мой биологический отец, то каким же он должен быть мерзавцем, что воспитал своих сыновей так? Хотя, Борис вроде нормальным кажется, по сравнению с Глебом. Я никогда не стану дочерью человека, чей сын меня насиловал и бил на протяжении месяца. У меня есть только два желания: вернуть себе Лизу и упечь за решётку Домогарова, но если дочь я ещё могу в теории вернуть, если докажу, что я это я, то Глеб избежит тюрьмы. Их мать не позволит любимому сыночку томиться за решёткой. Лариса Витальевна на дух меня не переносит, ей плевать, что делал со мной этот мерзавец.
– Насколько я знаю, – осторожно начала Саша, – Виктор Домогаров разводится с женой. К тому же, по моим данным он много лет назад отошёл от управления «Штэрном» и не имеет отношения к компании. И родители не всегда могу узнать, что творится в душе их детей. Он, может, и сам не знает, что его сын такое чудовище.
– Ты сейчас его защищаешь? – я уронила челюсть. – Саш, ты серьёзно, или шутишь?
– Мелания, но ведь у тебя больше нет родных! – в отчаянии сказала она. – А здесь родной отец! Почему ты не хочешь дать ему шанс? Быть сиротой совсем не тоже самое, что жить, зная, что они где-то там есть.
– Не сравнивай, – вспыхнула я. – Ваши родители были замечательными людьми, и мама ваша мне была так же дорога, как и вам. А семья, с которой я росла – это… это не люди. Только отец иногда проявлял отцовские чувства, но скорее из жалости, чем от любви ко мне. А этот Домогаров жил себе вполне припеваючи, воспитывая пасынков, наблюдая как его родная дочь растёт в другой семье. И если он был близок к Марии и Сергею, то безусловно был в курсе их тараканов, и всё равно ничего не изменил. Избавился от меня, как от ненужной игрушки, точно так же, как от любовницы, которая дала мне жизнь. Я уверена в этом.
– Катя умерла на родильном столе, Мелания.
Глава 19
По спине пополз неприятный холодок, руки моментально вспотели и задрожали. Не может быть. Пусть это окажется ещё одной галлюцинацией. Пожалуйста. Я заслужила хотя бы это…
– Саша…
Не поведя и бровью, она отошла от окна и поджала губы:
– Иногда, с тобой можно только так. Ты совершенно разучилась думать головой и просчитывать ходы. Когда нет выбора – из двух зол выбирают меньшее, а не тешатся остатками гордости. Своё фи сможешь высказать после того, как Лиза вернётся под твою опеку.
Когда она проходила мимо, я схватила её за запястье и дёрнула на себя, заставляя наклониться:
– Что ты, что Рома перешли все мыслимые границы, – прошептала я, стараясь сдерживаться. – Вы не лучше тех тварей, что пользовались мной.
Отбросив её запястье, я резко развернулась и вышла из комнаты, не смотря на старшего Домогарова. Стоящий за ним Рома придержал меня за плечи, сильно сжимая пальцы.
– Не уходи.
Вздрогнув, рефлекторно двинула ему между ног, по самому святому. Не ожидавший такой подставы, он охнул и ослабил хватку. Этого хватило, чтобы рвануть вперёд и выбежать из дома.
– Заррраза! – услышала я до того, как хлопнула входная дверь.
Перед домом стояли две машины. Одной из них была та самая, на которой меня увозили с места аварии. Дёрнув дверцу, с облегчением села и завела двигатель. Самый настоящий идиот, кто же оставляет ключи в зажигании?! В тапочках было не очень удобно жать на педали, но взвизгнув шинами, машина резко остановилась у закрытых ворот. Из домика охраны выскочил Абдаллах.
– Мадам?
– Открывай! – рявкнула я, трясясь от страха и злости.
– Простите, но не имею права, – он опустил руку на дверь и нажал ручку. – Мадам, откройте.
– Т-ты верно не понимаешь ситуации, – яростно прошипела я. – Если сейчас же не нажмёшь кнопку, я снесу их к чёртовой бабушке!
– Не сможете. Только убьётесь.
В зеркало заднего вида я заметила бегущих Рому и Виктора.
– Твою мать.
Сдав назад, резко развернулась и поехала в сторону полей, раскинувшихся позади дома. Не могли же они обнести забором всё? Через несколько минут справа замаячил густой лес.
– Так вот, как вы скрываетесь, – усмехнулась я.
Сжав руль, я дёрнула его вправо и охнула, наехав на кочку. Послышался глухой хлопок, и одно из задних колёс лопнуло. Машину повело в сторону, и если бы не удача, то я наверняка бы перевернулась.
– Сука! – закричала я, отстёгивая ремень безопасности и открывая дверь.
Оглянувшись, заметила пистолет в руке Ромы. Так это он стрелял? Совсем больной, – скрипнула я зубами.
– Лучше бы тебе остановиться, – крикнул он. – Не зли меня, Мелания.
Псих. Натуральный псих. Глазам своим не верю. Рома шёл уже размеренно, держа меня на прицеле. Шагах в пятнадцати от него отвечал на звонок Виктор Домогаров. Саша бежала от дома, спотыкаясь и что-то крича. Сжав зубы, я сосчитала до десяти и выдохнула. Бороться против оружия не стану. Не дура же я, но вот такого развития событий совершенно не ожидала. Вот интересно: он реально бы выстрелил? То, что пробил шину, чтобы остановить машину – это понятно, но вот в человека… меня, выстрелил бы?..
– Идиотка, – ругнулся Роман и положил пистолет на крышу машины.
– Сволочь трусливая, – рявкнула я. – Ты со мной только с помощью этого справиться можешь?! – Я кивнула на оружие. – Да ты с ума сошёл махать перед моим носом пистолетом! – Сжав руки в кулаки, я смотрела исподлобья на Белоярцева.
– Да рядом с тобой невозможно не сойти с ума! – крикнул он зло. – Что за бабы пошли! – Он от души пнул колесо и взъерошил волосы на затылке. – Дура ты, мелкая! Дура!
– Чё? – опешила я. – Это ты меня дурой назвал? Да с какого хрена я дура-то? Если ты идиот безмозглый притащил сюда это?! – Я ткнула пальцем в остановившегося Домогарова. – Совсем больной?!
– Мелания, – медленно прорычал Рома, – с тобой, как и раньше, просто невозможно оставаться спокойным. Ты даже сейчас меня выводишь из себя. Заткнись, женщина, пока не получила!
Уронив челюсть, я на секунду забыла о том, что в общем-то боюсь и его, и его прикосновений. Нахлынувшая злость стёрла остатки разума, и развернувшись, я залепила ему пощёчину. Как быстро в памяти притупляются плохие моменты, ведь мы часто ссорились именно так. Дня не проходило, чтобы мы не поорали, правда, расходились и остывали быстро. Спустя десять лет, и пройдя через такие испытания рядом с ним я становлюсь такой же, как в детстве. Моя рука провалилась в его лицо и съехала на губы. Зачарованно отлепив пальцы от искривлённого рта, я посмотрела на ладонь и прошептала:
– Что это?
Часть кожи на лице оказалась ниже линии подбородка, а на лбу появилась тёмная полоска кожи. Как во сне, я сковырнула часть массы и потянула на себя.
– Рома? Это что?
– Не смотри, – он закрыл рукой лицо и гаркнул: – Саша, тащи её в дом!
– Ээ, нет. – Я прижала его к машине и попыталась снова дотронуться до лица.
Но Рома лишь сильнее прижал ладони и напряг плечи. Сумасшедший дом, – содрогнулась я. Может, это всё сон, и Саша ко мне не заходила?
– Братик. – Запыхавшаяся Саша встала рядом и согнувшись, тяжело вздохнула. – Я ведь предупреждала, что получится именно так.
– Я сказал – забери её!
– Саш. – Я показала на своё лицо и уточнила: – Я правильно понимаю, что это маска? Искусственная кожа? Вы меня обманули, и всё-таки пострадали при пожаре, да?
Хлопнув себя по лицу, она покачала головой и склонила её набок.
– Нет, милая. Лицо брата не пострадало, ну почти. В Лондоне он как-то ввязывался в драку, и не единожды, поэтому ему вправляли нос, ну и зашивали кое-какие шрамы. Чтобы избавиться от следов, ему пришлось сделать пластику. Но ничего страшного там нет, поверь.
– А что тогда? – я снова посмотрела на замершего Рому.
– Так и будешь прятаться? – Саша пнула его по ноге и прошипела: – Ты мужик или девка малолетняя?! Где яйца успел потерять?
– Эм, Саш, не стоит, – покраснела я.
Давно я не слышала подобных разговоров. Сестра Ромы всегда грешила подобной лексикой, за что её постоянно ругала тётя Алиса. Прошла минута, прежде, чем Рома сдвинулся с места, и опустил руки. В его глазах сверкали злость и ещё что-то. Что-то, что я не могла распознать.
Как во сне, я протянула подрагивающие пальцы к нему и коснулась шеи. Складка искусственной кожи легко поддалась, поэтому я без труда смогла поднять её. Сначала показались губы и твёрдый подбородок с маленькой ямкой. Потом открылись загоревшие гладко выбритые щёки. Крылья носа трепетали и были уже, чем в силиконе. Когда оставалась только верхняя часть, он резко поднял руку и убрал остатки грима.
– Никита?
Несколько секунд я просто смотрела, не веря своим глазам. Ноги подкашивались и не желали держать вдруг ставшее очень тяжёлым тело. Опустившись на сухую землю, покрытую рваными островками травы, я вцепилась в неё, как последнюю опору, и подняла голову.
– Что же это, ха-ха… не может быть, – на глаза навернулись слёзы. Прижав тыльную сторону руки ко лбу, я улыбнулась и расплакалась. – Актёр, ха-ха-ха, – смех получался каким-то вымученным и истеричным. – Психотерапевт. Парень, от которого я не смогу отказаться. – Смахнув с подбородка солёные капли, я поднялась на ноги, и сделала шаг назад.
Вся компания стояла в полном молчании. Домогаров даже бровью не повёл. То есть, он-то как раз и знал, кто скрывается под маской или кто носит маску? Саша вытащила пачку сигарет и нервно щёлкая зажигалкой, попыталась прикурить. А вот Рома, или Никита, смотрел прямо на меня, выжидая.
– Обманщик, – смогла, наконец, выдавить я. – Ты мне врал столько времени. Целый год водил за нос, – я громко рассмеялась. – Боже мой… я такая дура, что поверила в тебя, в эти отношения. Наверное, на мне с рождения висит какое-то проклятье. Интересно, в моей жизни была хоть капля правды?
Я чувствовала, что ещё немного и всё, больше не смогу ни стоять, ни смотреть, даже говорить не смогу. Подбородок предательски задрожал, и когда он наклонился, я инстинктивно схватила пистолет и направила прямо на него.
– Н-нет. Пожалуйста, – я улыбнулась сквозь слёзы. – Не двигайся.
– Мелания! – испуганно вскрикнула Саша.
– Не делай этого! – Виктор опустил руку с зажатым телефоном и уставился на нас.
Но ему было как будто всё равно. Равнодушно посмотрев на дуло, он сделал шаг вперёд, почти упираясь в оружие.
– Не надо, – скривилась я, с трудом держа руки ровно. – Не двигайся, не заставляй меня это делать. Пожалуйста.
– Я не боюсь тебя, – тихо сказал он. – Прости.
– Н-нет, – я отвела глаза. – Невозможно. Я устала. Отпустите меня. Я так больше не могу.
– Нет. – Он провёл пальцами по моей мокрой щеке. – Прости, Мелания. Я знал, что тебе будет больно и не хотел показываться. Прости.
– Все лгут. Вокруг меня все лгут. Ненависть даже просто дышать мешает. Я будто тону. Каждый грёбанный день барахтаюсь в этой зловонной яме. Больше не могу. Хватит. Отпусти.
– Нет.
– Как ты не понимаешь. – Я пошатнулась. – Я пустая. Просто оболочка. А-а-а-а! – мой крик разнёсся по округе. – Ненавижу, я всех вас ненавижу!
– Знаю. Прости. – Рома аккуратно освободил мою руку от пистолета и прижал к себе, гладя по волосам. – Прости, малышка. Я думал, что смогу сдержаться и доиграть роль до конца. Так было бы лучше, но рядом с тобой невозможно оставаться равнодушным. Это больно.
– А?
– Саш, Виктор Алексеевич, я заберу Меланию ненадолго. Вы пока можете обсудить детали.
– Без вас? – удивилась Саша.
– Да. Времени мало, так что нужно всё подготовить до того, как они вернутся.
– Понял. – Домогаров печально улыбнулся. – Мелания, я надеюсь, что ты найдёшь в себе силы поговорить со мной. Мне бы этого очень хотелось.
Я лишь сильнее вжалась в Рому и зажмурилась.
Ничего не вижу.
Ничего не слышу.
– Чёрт. – Рома поднял меня на руки и встряхнул. – Как же всё это не вовремя. Только попробуй ещё раз ударить. – Он гневно на меня посмотрел.
– Отпусти. – Я заёрзала, дёргая ногами. – Сама дойду!
– Нет уж, – хмыкнул Рома. – Я должен убедиться, что ты больше не совершишь никакой глупости. Тебя из виду-то выпускать нельзя, постоянно влипаешь в неприятности.
Зайдя в дом, он захлопнул дверь ногой и опустил меня на стул в кухне. Воздух был полон напряжения, и я всё ещё не знала, как себя вести и что делать. Силы закончились разом, так что я просто опустила голову на спинку стула и стала следить за Белоярцевым… Лебедевым. Как теперь к нему обращаться?
– Ты сменил имя, и теперь Никита Лебедев, или это была фикция?
– Второе, – бросил он, вытаскивая из шкафа две чашки и пачку с какао. – Горячий шоколад сделать не могу, но какао сойдёт.
– Мне на молоке.
– Нет молока, – он проверил холодильник и вздохнул. – Чай?
– Давай.
– Слушай, – начал Рома, не оборачиваясь. – Я… ах, чёрт, как же сложно объяснить.
Я промолчала. Ну сложно и сложно. Мне теперь всё равно.
– Ты не спрашиваешь. – Он скосил на меня глаз и вернулся к заварке.
– Да мне в общем-то плевать. – Я подтянула колени к подбородку, и уткнулась в них лицом. – Можешь придумать очередную байку, запереть меня в комнате или даже привязать.
– Ты… – Он замер на мгновение и вернулся к приготовлению. – Заслужил. Баек больше не будет, смысла скрывать нет, раз уж ты всё видела. Да и мне врать не нравится, чтобы ты там себе не думала.
Ну да. Хмыкнув, я уставилась на его широкую спину, и мелькающие руки. А ведь когда-то этими руками он обнимал меня и дарил спокойствие. Теперь вот, чай заваривает, а до этого в этих же руках был пистолет, направленный на меня. Однако, какая интересная у меня жизнь получается.
– После гибели родителей, нас вывез из России друг отца, англичанин. Мы получили новые имена, паспорта и шанс на жизнь. Саша всерьёз увлеклась компьютерами, в этом ей помог сын того человека. Я же решил начать всё с нуля. Около пяти лет назад Саша впервые наткнулась на сообщение о тебе в прессе. После этого она с упорством маньяка начала следить за жизнью твоей семьи и Домогаровыми. Мы видели сообщения о свадьбах и расставаниях, а также о том, что тебе в женихи пророчат Глеба. Вот после этого она и заставила меня дать слово вернуться в Россию.
– Для чего? – равнодушно спросила я, покачиваясь на стуле.
– Она решила, что взрыв в доме подстроил Домогаров-старший. Я же был склонен верить, что это твоя семья постаралась.
– Вот как.
– Дело в том, что наш отец был партнёром Сергея Владленовича, и общая сумма его акций превышала пятьдесят процентов. Логично было считать, что нашу семью убрали для того, чтобы завладеть холдингом.
Я не знала этого. Мне всегда казалось, что отец имеет больший вес в «Мерисе», чем кто-либо из акционеров.
Рома замолк и поставил дымящуюся чашку передо мной, пододвигая сахарницу с рафинадом. Устроившись напротив, он сделал глоток и продолжил, смотря в стол:
– Мы разработали план возвращения, сделали новые документы, купили больницу и этот дом. Чтобы нас не смогли узнать, создали новые личности Марины и Никиты Лебедевых. Сестре пришлось очень постараться, чтобы устроиться в «Штэрн». Только так она могла получить доступ к секретным документам и следить за Домогаровыми. После этого два года я посвятил работе в больнице, впрочем, только номинально: приезжал, подписывал документы – и всё. Всем заправлял Богдан Игоревич, который тебя лечил. Он главврач клиники.
Перестав качаться, я отхлебнула чай и уставилась в окно. Слушать историю их жизни и возвращения мне не очень хотелось. Я будто оцепенела, а внутри меня образовался большой кусок льда.
– Чуть больше года назад на меня вышел Виктор Домогаров. – Вздрогнув, я тем не менее не стала поворачиваться и продолжила бесцельно смотреть на двор. – Я не сразу ему поверил. – Рома обхватил чашку ладонями, наблюдая за чаинками. – Прежде, чем мы поняли, что происходит, за нами была установлена слежка, и, так как Виктор давно уже следил за деятельностью сыновей, он предложил нам сделку: мы получаем посильную помощь и прикрытие в случае разоблачения, а ты – меня.
– Что? – Меня окатило волной холодного безразличия. – Наши отношения были сделкой?
– Да. – Рома отвернулся и нахмурился. – Я с самого начала не планировал с тобой видеться. Хотел решить здесь все дела и вернуться в Лондон.
– Зачем это Виктору? – хрипло уточнила я, вцепившись пальцами в стол.
– Он нашёл свидетельство того, что его пасынки и жена ведут двойную игру. К тому же, Лариса Витальевна скрыла от него тот факт, что Глеб болен, чтобы его не отстранили от управления «Штэрном».
– Чем болен? – я с трудом сдержалась, чтобы не кричать.
– У него шизофрения.
– Не может быть, – прошептала я. – Моя девочка… она не заслужила этого…
– Рано записывать её в больные! – хлопнул по столу рукой Рома. – Вероятность наследования слишком мала, к тому же, даже если вдруг, внутри неё и сидит эта гадость, то в условиях спокойной обстановки и хорошей жизни, болезнь может и вовсе не проявиться.
– Почему ты согласился? – тихо спросила я. – Помощь от Виктора – это не та плата, на которую ты бы пошёл. Точнее, прошлый Рома.
– Глеб просто помешан на тебе.
– Чего? – я чуть не упала.
– У него весь дом завешан твоими фотографиями и портретами. Виктор Алексеевич показал мне это. К тому же, близнецы балуются наркотиками и пьют, что влияет на течение болезни.
– Борис тоже болен?
– Не знаю. Документы по обследованию есть только на старшего. В общем, Виктор фактически нанял меня, чтобы обезопасить тебя от сына. Как-то так.
Опустив руки под стол, я смяла футболку, вытирая пот.
– А маска эта? Зачем?
– Я работал и жил под этой маской, но из-за того, что мы с тобой начали встречаться, а потом и жить вместе, пришлось открыть лицо.
– А Саша?
– У неё была сделана пластика. Форму носа и глаз изменили, чтобы не попасться.
– Вы зашли так далеко, – отрешенно сказала я. – И всё ради того, чтобы обвинить мою семью?
– Чтобы найти виновного, – поправил меня Рома. – Но да, я оказался прав, убийца – твоя мать. Осталось только найти доказательства.
– Ты для этого в пятницу встречался с Сашей? – вдруг вспомнила я. – Чтобы найти доказательства?
– И да, и нет. – Он опёрся щекой на ладонь и посмотрел мне в глаза. – С помощью Абы мы попали в «Мерис» в ту ночь.
– Для чего? – Я уже почти не удивлялась. Устала, наверное.
– Мы хотели найти Устав и прочие документы по владельцам акций. Ведь если доказать, что это был рейдерский захват, то право на управление холдингом принадлежит нам с Сашей.
– Ничего вы не докажете, – усмехнулась я. – Прошло десять лет после смерти вашего отца, и даже если вы и правы, то все документы давным-давно переоформлены, и к ним не подкопаешься. К тому же, Разумовский просто гениальный финансист, и, если он занимался всеми документами, у вас и шанса не было что-либо доказать. Впрочем, мне уже всё равно. Я не имею больше отношения к холдингу.
– Разумовский? – как-то напрягся Рома.
– Да, Николай Петрович Разумовский, финансовый директор «Мерис» и давний друг отца. Это он мне рассказал о том, что отец с Глебом занимались продажей оружия через нашу компанию. Его тоже убили. Ты же сам слышал тогда новости. Знаешь, мать в последний раз очень странно об этом говорила, будто у него были больные ноги, и он упал с лестницы. Но мне в это слабо верится. Петрович хотел отдать мне документы по тайному подразделению и нанять детектива для поиска виновного в смерти отца. Наверное, его убрали как свидетеля.
– У тебя есть доказательства? Хоть что-нибудь? – Рома подался вперёд и почти лёг на чашку.
– Откуда? – вяло отозвалась я. – Всё, что я могла… Погоди, – я наморщила лоб. – Я уже говорила раньше, что осматривала пятничные записи с камер. На них была моя мать.
– Эти записи невозможно получить, всю охрану сменили ещё до начала слияния компаний, – разочарованно протянул Рома и снова нормально сел.
– Да, но Меркулов делал мне копию записи, эту CD карту я спрятала в сумочке. Ах да, её тоже забрал Глеб. Ну, значит, у меня совсем ничего нет.
