Казачья кровь

– И о ней тоже.

– Я понимаю ход твоих мыслей и должен признать, что это нравится. Ты не кричишь о патриотизме. Ты и есть патриот. Я не стану убеждать тебя, что моё братство не интересуют мирские дела и политика. Мы недаром называемся монастырём. Наши искания пролегают в иной плоскости. Это духовные практики. Ты что-нибудь знаешь о буддизме?

– Немного, – смущённо признался Гриша.

– Пожалуй, мне стоило начать этот разговор раньше, – задумчиво протянул мастер.

– Это не важно. В любом случае я не буддист и веру менять не собираюсь, – решительно заявил Гриша.

– Этого и не нужно. Не важно, во что человек верит. Важно, как он соблюдает заветы этой веры.

– Не понимаю, – растерянно признался парень.

– Чего именно ты не понимаешь?

– Что значит – не важно, во что человек верит?

– Это долгий разговор и предмет многовековых споров разных теологов, но я и мои браться твёрдо верим, что названия богам давали люди. А на самом деле он один. Тот, кто создал землю и всё на ней существующее. Мы называем его Буддой и считаем, что рядом с ним есть другие боги, вы верите в Христа и Троицу. Мусульмане почитают Аллаха. Иудеи – Яхве. Но на самом деле есть только один создатель.

– Как-то это всё слишком заумно для меня, – подумав, признался Григорий.

– Просто ты никогда раньше не задавался такими вопросами. Ты просто жил и верил, как верили твои родители, а до них – их родители.

– Не знаю, – тряхнул Гриша чубом, – меня учили, что казак бьётся за отчизну и веру православную, а всё остальное не важно.

– А как же семья? – не понял мастер.

– Так отчизна – это и есть семья. Отчие земли.

– Странно. Ведь в армии принят клич «за веру, царя и отечество». А ты говоришь: за отчизну и веру. Куда ж тогда царь делся?

– Цари приходят и уходят, а отчизна и вера были, есть и будут. А армия – люди подневольные. Им что прикажут, то и кричат. А казаки себе клич сами придумали.

– И что, у всех казаков такой клич?

– За других не знаю, а на Кавказе изначально так было.

– Сложный у нас разговор получился, – вдруг улыбнулся мастер. – Значит, ты не хочешь становиться мастером?

– Признаться, я не понимаю, что значит быть мастером. Дед говорил, что учиться всю жизнь надо. Только тогда будешь хоть что-то уметь. А вы говорите, выдержи испытание, и станешь мастером. Ну выдержал, и что дальше?

– Твой дед был очень мудрым человеком. Конечно, сдав испытание, ты всё равно будешь должен продолжать тренироваться. Но после него тебе станет проще.

– Чем проще? Я знаю, что такое испытание. Это сложно. Очень сложно. Но что изменится после него?

– Прежде всего, ты сам.

– И правда странный разговор, – растерянно усмехнулся Гриша. – Вот скажите, мастер. Раз вы предлагаете мне ехать в монастырь, значит, вы уверены, что я смогу выдержать то испытание, верно?

– Можно сказать и так.

– А раз так, то что мне мешает просто продолжать учиться?

– Просто так, без испытаний?

– Да. Например, бросая ножи, менять углы и порядок бросков, увеличивать расстояние, действовать в обратном порядке. Да много чего придумать можно.

– Можно. И никто тебе не станет мешать. Но я не понимаю, почему ты не хочешь пройти испытание? С чего ты вдруг так заупрямился?

– Я не упрямлюсь, мастер. Просто я казак и уже выдержал главные для себя испытания. А всё остальное – это скорее для собственного интереса.

– Она была права, а я – старый дурак, – грустно усмехнулся мастер.

– Кто она? – не понял Гриша.

– Яна. Она с самого начала знала, что ты откажешься, и сразу сказала мне об этом. Я не поверил. И оказался в дураках.

– Вы не дурак, мастер. Это просто я другой. Не такой, как остальные, кого вам приходилось учить.

– Вот потому я и сделал глупость, не заметив этого сразу.

– Простите, мастер. Я не хотел вас обидеть, – растерянно повинился Гриша.

– Здесь нет твоей вины. Ты такой, какой есть. И я не в обиде.

– Так вы продолжите меня учить?

– Мальчик, как ты думаешь, почему я вдруг заговорил с тобой про испытание именно теперь?

– Не знаю.

– Да потому, что я передал тебе всё, что знаю сам. Теперь тебе осталось только отточить полученные знания.

– Но ведь наши тренировки не закончатся? – с надеждой спросил парень.

– Если ты сам того не захочешь, – улыбнулся мастер, хлопнув его по плечу.

– Спаси Христос, мастер. Тогда утолите моё любопытство, – с облегчением улыбнулся Гриша.

– Ну что ещё? – сварливо отозвался Лю.

– Откуда вы так хорошо наш язык знаете?

– Я ещё мальчишкой был, когда в наш монастырь пришёл человек. Казак. Он был ранен и нуждался в помощи. Братья вылечили его, и это был первый человек, от которого я узнал, что мир очень велик. С ним я и начал говорить по-русски. Потом, став послушником, я часто выходил за территорию монастыря, чтобы узнать о жизни вокруг как можно больше. Это тоже было испытание. Подростков отправляли в большой мир, не давая им ничего, кроме посоха и чаши для подаяния.

Они должны пройти по тайге, дойти до какого-нибудь поселения и прожить в нём ровно год. Кто-то выполнял всё за год, а кому-то и пяти было мало. А некоторые вообще не возвращались. Всё в руках Будды. Были даже такие, кто оставался жить в тех деревнях и создавал свою семью. И когда об этом узнавали, их не трогали. Каждый выбирает свой путь сам. Но самое главное, дети таких послушников однажды тоже могли прийти в монастырь и стать учениками. Это не возбранялось.

Мастер умолк, задумчиво разглядывая небо на горизонте, словно видел перед собой те далёкие дни.