Иезуит

– И если король по какой-либо причине почувствует усталость или мало охоты продолжать шутить, то…

Диана вынула при этих словах из кармана склянку.

Хотя в то время яды были в большом употреблении при дворе, однако Арнудина при виде склянки вскрикнула так ужасно, что графиня поняла ее страх. Она начала смеяться.

– Сумасшедшая! – воскликнула она. – Неужели ты думаешь, что я даю тебе яд, я, которой здоровье и жизнь Франциска дороже, чем кому-либо другому? Если он умрет, то ведь я буду изгнана или заперта в монастыре. Это просто благовонный бальзам, восстанавливающий силы, и ты влей его в воду, которой будешь поливать руки короля.

– Но если король… не будет чувствовать усталости, тогда как?

– Все равно, ты вольешь эти духи в воду; это просто моя предосторожность, чтобы монарх, когда оставит тебя, не пошел искать других развлечений. Если на нем будут именно эти духи, без посторонней примеси, то я буду покойна и уверена…

Арнудина хотела еще возражать, но страх, который ей внушала госпожа, заставил ее молчать.

В эту минуту послышался продолжительный свист на улице.

– Это он, – сказала молодая женщина со страхом, – это он, госпожа!

– Вот тебе склянка, – сказала Диана. – Помни все, и если ты что-либо забудешь… трепещи!

При этих словах Арнудина подняла голову. Но Диана уже успела исчезнуть. Молодая женщина еще не оправилась от испуга, как вошел король Франциск.

– Добрый вечер, моя милая! – воскликнул король, целуя Арнудину в плечо. – Как ты сегодня хороша! Я никогда еще не видал тебя такой очаровательной. Если бы тебя видели придворные дамы и даже Диана, они умерли бы от зависти.

– Государь, умоляю вас! – шептала она, сложа руки.

Франциск, который в это время отстегивал пряжки у своих лат, остановился пораженный.

– Государь?! Умоляю вас?! – повторил он вопросительно. – Ты ли это говоришь, Арнудина? Прежде ты не осмеливалась называть меня государем, а я был тебе только Франциск, бедный влюбленный кавалер.

– Вы действительно всегда и есть такой, мой красивый повелитель, – отвечала Арнудина. – Но все-таки, как бы вы ни были добры ко мне, вы все же остаетесь королем Франции.

– К черту короля Франции и его корону! – воскликнул весело Франциск. – Тут, кроме влюбленного кавалера, никого нет, и я хотел бы при всех придворных дамах провозгласить, что мещанка победила их всех своей добротой и красотой.

– Тише, тише, государь! – проговорила его любовница.

Это озадачило короля.

– Два раза ты предупреждаешь меня говорить тише. Что это значит? Почему?

– Я боюсь, что… кто-нибудь нас подслушает…

– Что? – вскричал он, ударяя что есть силы по столу. – Меня подслушивать и мешать мне в моих удовольствиях? Да если даже господин де Монморанси или Диана осмелились бы явиться сюда мешать мне, то клянусь, что на Гревской площади воздвигнется для них виселица!

Арнудина смотрела с нежной гордостью на этого человека, самого красивого, сильного и властного в королевстве. В гневе брови монарха сблизились, и глаза его сверкали молнией. Действительно, в припадке гнева Франциск был очень хорош, и его любимый скульптор Бенвенуто Челлини охотно бы взял его моделью для Юпитера-громовержца.

– Простите меня, дорогой мой, я сказала это, чтобы не мешать сну…

– Твоего мужа! – подхватил Франциск с таким громким смехом, что его было слышно на улице.

В самом деле, мысль, что золотых дел мастер Никола Арнонде пришел бы в своем классическом ночном колпаке мешать времяпрепровождению короля Франции, была так невероятна и уморительна, что Арнудина расхохоталась вместе со своим королем-любовником.

– Прелесть моя! – сказал король, взяв ее в свои объятия. – Когда ты смеешься, я вижу твои жемчужные зубки, твоя мраморная грудь колышется, малютка моя, как ты хороша! – восклицал счастливый монарх.

Она же, порывисто дыша, горячо отвечала на его ласки. Диана была права, говоря, что Арнудина любит человека, а не короля, и в его объятиях она забывала и свое положение второстепенной любовницы, и что она служила орудием Дианы.

Вскоре слова затихли и только слышались вздохи…

– Какой удивительно приятный запах, моя красавица, – сказал монарх, умывая руки в воде, в которую была влита жидкость из склянки графини Дианы. – Можно подумать, что чудные душистые цветы, росшие под голубым небом Италии, отдали свой аромат этой воде. Кто это тебя снабжает этими великолепными духами?

Молодая женщина покраснела до корней волос.

– Один иностранец… покупатель моего мужа… предложил мне из любезности…

– И ты их употребила для моих рук, – сказал, смеясь, король. – Но ты забыла об одном условии. Нельзя ничего предлагать королю, не испробовав сначала на себе, ты это знаешь хорошо; а вдруг эти духи ядовитые?

Арнудина побледнела и, не обращая внимания на короля, черпнула обеими руками немного воды и поднесла конвульсивно к лицу. Франциск захохотал во все горло.

– Скажите на милость, она придралась к моим словам! – воскликнул он. – Если эти духи отравлены, то мы умрем вместе, моя красавица! Я даже жалею, что это не настоящий яд, какая бы это была сладкая смерть в твоих объятиях!

Между тем Арнудина начинала чувствовать действие этой воды. Какой-то упоительный хмель проник в ее мозги: она чувствовала себя веселой, живой и склонной делать разные глупости. На Франциска вода произвела то же самое приятное действие.

Наконец любовники попрощались с удвоенной нежностью. Король, по обыкновению вооруженный, вышел, напевая.

– Какая я была глупая сегодня, – раздумывала Арнудина, оставшись одна, – приписывая бог знает что моей госпоже. Эти духи достойны великого короля, и я никогда так хорошо себя не чувствовала, как с той минуты, когда омыла ими лицо…

Но внезапно колени у нее подогнулись. «Боже мой! Что это такое?» – подумала она, ничего не понимая, и упала на диван. Бедняжка делала невероятные усилия подняться или пробовала кричать, но напрасно: ее стало клонить ко сну, и она, как была, полунагая, так неподвижно и заснула. При первом взгляде ее можно было принять за мертвую.

Благовонная лампа, горевшая в соседней комнате, вспыхнула и погасла…

XVI. Смерть монарха

В Лувре с семи часов утра поднялся всеобщий переполох. Привратники и офицеры бродили, как унылые тени. Тяжелая траурная атмосфера царила по всему дворцу, чувствовалось, что смерть вошла в обитель королей, и удар был нанесен не простой жертве.

Действительно, тот, который лежал бездыханным на своей кровати, под большим балдахином из красного бархата с вышитыми лилиями, был не кто иной, как Франциск де Валуа, король Франции и Наварры… Известие о его смерти, как молния, распространилось по городу. Смерть эта казалась тем более трагичной и загадочной, что на другой день никто не знал, куда пропал великий коннетабль Франции герцог де Монморанси, глава военных сил и охранитель общественного порядка. Впрочем, принц Генрих, сделавшись так неожиданно королем, взял тотчас же бразды правления в свои руки с такой энергией, с такой осмотрительностью, каких никто не ожидал от него.

Но каковы же подробности смерти короля? Случилось так. Офицер, который охранял дверь королевского покоя, был допрошен кардиналом д’Оссе и великим прево Дюшателем и объявил, что на рассвете он услышал в комнате короля сдавленный крик. Он очень испугался и постучал в дверь, но не получил никакого ответа; предчувствуя что-то недоброе, он побежал искать герцога де Гиза, начальника дворцовых покоев, и вместе они решили войти в опочивальню короля.

Франциск лежал на постели. По положению тела видно было, что его захватило внезапное удушье: очевидно, он старался вскочить с постели, но почувствовал боль, обессиленный упал и остался лежать без движения и без дыхания.

Амбуаз Паре[37 - Амбуаз Паре (1509–1590) – знаменитый врач, хирург; один из основоположников современных принципов хирургического лечения.], первый медик тех времен, пришел немедленно и приложил руку свою к сердцу короля, но оно не билось более. Зеркало, которое поднесли к его рту, не потускнело от его дыхания. Тогда только капитан стражи, получив приказание от нового короля Генриха II, объявил во всеуслышание с дворцовой лестницы:

– Божией волей король Франциск I скончался; да здравствует король Генрих II!

– Да здравствует король! – повторила небольшая группа придворных, уже оказавшихся так рано в передней дворца.

Спустя немного времени седой высокий дворянин входил в решетчатые ворота Лувра и направлялся к королевским покоям.

– Куда вам нужно пройти? – вежливо спросил его один из офицеров.