В период полива, как это всегда и было, в нашем поселке начинаются перебои с водой. Люди записываются в очередь. За несколько дней вперед.
Наша очередь выпала в ночь. С двух до шести утра. За эти четыре часа отец намеревался полить все – и сад, и огород.
В оговоренный час он, как честный трудяга, закинул свою тяпку на плечо и заступил в ночную смену. А надо сказать, что папаша у меня был человек заслуженный, немолодой. Фронтовик. Прага, Варшава, Берлин и все такое прочее.
Заступил он, значит, в ночь с твердым намерением не растягивать это удовольствие – и, как пишут в приключенческих детективах, растворился в темноте.
И вот…
…Журчит в арыке вода. Верещит в невидимой траве сверчок. Молодой месяц висит в небе. Машет себе тяпкой мой папаша и прокладывает животворной влаге путь.
А в голове – тяжесть. Глаза слипаются. Спать хочется. Все-таки непростое это дело – корячиться в одиночку по темнякам. Кто пробовал, тот знает. А кто не знает, тому лучше и не пробовать.
И вот идет мой папка по борозде, прокладывает дорожку, не думает ни о чем плохом и вдруг при очередном взмахе неожиданно теряет под ногами почву и летит головой вниз. В наш погреб (подвал, штаб, схрон).
– Вначале я даже ничего не понял, – сбивчиво рассказывал потом отец. – Куда-то я провалился… Даже тяпку не успел выронить. Так с ней и ушел вниз. И – застрял!
Прошла, может быть, минута. Может, две.
Сон, естественно, как рукой… Отец резко взбодрился и попытался собрать в кучу мозг: что произошло? А когда понял, начал лихорадочно соображать, что делать. Как выбираться?
Кстати, вход имел правильную цилиндрическую форму. По задумке он и не мог быть другим. Вначале шел коридор, затем уже открывалась сама комната. Но до комнаты мы еще не добрались…
Ход мыслей отца был несколько иным.
Дело в том, что подобные ямы в деревнях копают только для известных целей.
– Я стал принюхиваться, рассказывал отец. – Но, видимо, еще не успели… Только выкопали. Тогда я попытался встать на ноги…
Какой там! Не тут-то бьио. Яма узкая, не развернешься. И глубокая. Взрослого человека скрывает со шляпой. Ноги не согнешь и не подтянешь. В общем, застрял, как пробка в винной бутылке. Да еще и вниз головой.
Поначалу отец попытался использовать тяпку. В качестве упора. Но пару раз соскользнул по намокшей ручке и больно ударился темечком о дно.
А вода все прибывает. Еще чуток – и захлебнешься.
– Она уже стала доходить мне досюдова! – страшно таращил глаза отец, засовывая пальцы в ноздри.
Действительно. Жуть просто.
Я живо представил…
Ночь. Темно. Тишина. Журчит вода. И в этом ее мерном журчании слышится что-то шопеновское. А еще этот долбаный сверчок! Говорят, у каких-то африканцев он предвещает смерть…
И все спят. Сволочи! А ты тут один, посреди собственного огорода, среди лопухов, в свои шестьдесят восемь… Да еще и в идиотской позе… И шансов практически нет. И это после Праги! После Варшавы! Берлина! ..
Какой кошмар! Хрен его знает, что происходит на белом свете!
«Ну надо же, – думал отец, стоя на голове и теряя последние силы, -это все не вовремя и как это все нелепо».
– Потом я стал кричать! Звать на помощь, – продолжил отец.
Куда там;? Кто услышит?
– Тогда я стал рыть руками дно, чтобы вода не так быстро набиралась…
Слушая этот удивительный и полный драматизма рассказ, я невольно думал: все-таки геройский у меня отец. Там, где другой давно бы сломался, мой не сдался и цеплялся до последнего!
– Самый позор в чем… – качал испачканной головой отец. – Вот кинутся люди искать – и что? Торчат ноги из ямы с грязной водой! Утоп в собственном огороде. Полил, называется, картошку…
Наверное, эта глупая картина особенно задевала отца, и он, собрав волю в кулак, продолжил бороться за жизнь.
Помогла в итоге сама вода. Края ямы подмылись, и отцу с превеликим трудом удалось-таки изловчиться, подтянуть колени к животу и сползти вниз. Там уже, на дне, он отдышался, откашлялся и осторожно поднялся на ноги.
Так он и простоял в яме, шатаясь, минут двадцать, мой несгибаемый отец, как караульный сурикат. Весь в глине, грязи, ботве и со слезами радости на глазах. Он в очередной раз обманул смерть. Фуф! ..
А дальше вы уже знаете .
…Конечно, я промолчал. И Витьке с Кортыком ничего такого не стал объяснять. Просто сказал, что меняем дислокацию. Копать будем за селом. Ну и ладно. За селом так за селом.
Начали мы резво, но вскоре так же резво закончили. Потому что не было интереса. Кому нужен погреб (подвал, штаб, схрон) вдали от жизни? За кем наблюдать и от кого прятаться? Кого пугать?
Неинтересно.
Так и осталась нереализованной секретная миссия славного капитана Тенкеша в пределах нашего кишлака.
А отец всю оставшуюся жизнь потом удивлялся:
– Интересно, и какому это недоумку пришла в голову бредовая идея выкопать туалет посреди чужого огорода?
Я поддакивал. Да, действительно, кому? Много дураков на свете. Чего зря заморачиваться?
Муссолини-пчеловод
И ростом он был невелик, и повадки у него были непростые, и фамилия у него была подходящая – Мусалиев. Поэтому люди прозвали его прямо и бесхитростно – Муссолини.
Человек он был беспокойный. Суетный. Увлекающийся. Но аккуратист. Ходил в хромовых сапогах. Офицерских. Чистил их и натирал сам. До блеска.
Выписывал кучу разных журналов. Среди них преобладали в основном научные и технические.
Первым делом – «Вокруг света», естественно. Потом – «Здоровье», «Крестьянка», «Работница» и почему-то «Юный натуралист»…
А еще он про охоту любил и рыбалку. Про путешествия.
Газеты читал. Все. Даже «Казправду».
Садился на свой стульчик в тенечке, обкладывался газетами и надевал очки с толстыми линзами. Отчего глаза его делались по-семитски выпуклыми и он становился похож на Дали. Правда, без усов.
Пока читал – вслух комментировал: