Секс в человеческой любви

3. Джеральд Сасмен «Официальный учебник секса», Хармондсворт, 1969.

4. Юджин Шенфельд «Дорогой доктор Гип Пократ», Нью-Йорк, 1969, Хармондсворт, 1973.

Введение. Как говорить о сексе

Секс влажен

О сексе писать нелегко – главным образом потому, что он влажен. Более того, секс не просто влажен, а скользок. Всякий, кто пренебрегает этим, говоря о сексе, оказывается в затруднительном положении. Я знал однажды поэтессу, писавшую об этом предмете красиво, но без впечатляющей силы, и я сказал ей: «Думаю, что вы делаете ошибку, говоря о влажных чувствах сухими словами». Тогда она стала пользоваться влажными словами, но я сказал ей: «Влажные слова тоже не совсем подходят. Вы должны использовать слова, на которых человеческий ум поскользнется». Это ей понравилось, и она рассказала в свою очередь мне, как беременная женщина, сидя у окна, думала о черной змее. Не будучи женщиной, я этого не понял, но это звучало верно. Это звучало лучше, чем вполне приличное выражение одной беременной женщины, надеявшейся, что у нее будет обильный поток молока и она сможет, таким образом, выкормить упитанного младенца. Эта женщина напомнила мне известный рассказ о леди из Бостона, которая всегда извинялась, когда речь заходила о камерной музыке или о приемах с коктейлем, а однажды сказала о своем приятеле, что он свалился в пропасть (пропись)[5 - В этой фразе трижды встречается игра слов, которая только в последнем случае переводима. Chamber music (камерная музыка) содержит слово “chamber”, один из смыслов которого «спальня» (точнее, это старинное выражение, лучше передаваемое словом «опочивальня»). “Cocktail” (коктейль), возможно, происходит от прилагательного, означающего лошадь с поднятым хвостом. Описываемая дама извиняется потому, что не может отделаться от сексуальных ассоциаций в своей речи. Третья игра слов (precipeepee) передается русским эквивалентом (пропасть – пропись). Место проживания этой леди также не случайно, поскольку Бостон отличается особенно чопорной буржуазией, ведущей свое происхождение от первых переселенцев в Америку. – Прим. перев.].

Я полагаю, что вначале мы должны разобраться в терминологии и решить, какие слова яснее и удобнее передают то, о чем будет речь.

Холодные сухие слова

Слова, употребляемые для описания секса, начинаются с конъюгации, производимой низшими организмами, и копуляции, когда речь идет о высших животных. Для людей применяется термин половое сношение. Ученые называют его cо-i-tuis (коитуис), но если они нервничают, выговаривая это слово, то иногда произносят его как co-igh-tuis (коайтус): так или иначе, это коитус[6 - Формы coituis в латинском языке нет; правильная форма – coitus (совокупление). Второе произношение искажено на английский лад. Третье (в подлиннике co-i-tuis) звучит так же, как по-русски, и превратилось в обиходное слово, по крайней мере у врачей. – Прим. перев.]. Вы можете сказать еще половой союз, если обращаетесь к публике, но только в воскресный день. Обо всех этих вещах вы можете говорить, кроме «полового сношения». Предполагается, что об этом предмете следует не говорить, а «сообщать». «Сообщение» иногда дается с большим трудом, а у некоторых людей, в том числе у меня, вызывает головную боль. Так что уж лучше просто говорить, если вы можете себе это позволить.

Иногда у вас может разболеться голова уже оттого, что вы слушаете, как другие люди «сообщают» в особенности если они не знают, что они «сообщают», и кому адресуют свои «сообщения». Короче говоря, сообщение вызывает трудности, и люди, прибегающие к этому способу выражения, рано или поздно должны научиться говорить, если только они хотят понять друг друга.

Наихудший вид «сообщения» – так называемый «непрерывный диалог», который может вызвать у его участников не только головную боль, но и нередко хроническое желудочное расстройство. Впрочем, иногда люди, ведущие непрерывный диалог, вдруг начинают говорить друг с другом, и тогда дела идут на лад. Мой цинично настроенный друг д-р Хорсли советует чересчур образованным парам, не умеющим ладить друг с другом, прекратить «сообщение» и начать говорить[7 - Д-р Хорсли (Horsley), по-видимому, также вымышленный персонаж, которому автор поручает циничные изречения. Выражение «лошадиный смысл» означает в разговорном языке «простой здравый смысл». – Прим. перев.].

Все приведенные выше слова представляют то затруднение, что кажутся холодными, сухими и бесплодными, даже если они не являются таковыми. «Конъюгация» звучит примерно таким образом, как если кто-нибудь попытается зажечь огонь с помощью трения двух яиц. «Копуляция» звучит влажно, но имеет в себе нечто отталкивающее; «коитус» звучит так же неуклюже, как шлепанье домашних туфель по липкому сиропу. «Половое сношение» представляется подходящим выражением для лекции или письменного изложения, но звучит уж слишком рассудочно, чтобы его можно было связать с каким-нибудь удовольствием. Для разнообразия имеется удобный синоним – «половой акт».

Немногим лучше слова, описывающие результаты этой деятельности. «Половое удовлетворение» заменяет то, что мужчина мог бы сравнить с хорошим бифштексом, а женщина – со сливочным суфле. Половые отправления напоминают носик алюминиевого чайника или кран в нижней части кипятильника, открываемый раз в месяц для удаления осадка. «Климакс» начал свою карьеру в качестве довольно приличного слова, но настолько истаскан в газетных заголовках, что теперь напоминает, пожалуй, тот момент, когда два подогретых печенья с повидлом в конце концов прилипают друг к другу. Я думаю, что для употребления в печати лучшее слово – «оргазм».

У юристов есть свои собственные слова, но от них мало проку. Их излюбленные термины – «сожительство», «половые отношения» и «супружеская неверность», все они применяются в обвинительном смысле. Юристов нисколько не интересует, доставляет ли секс какое-то удовольствие. Они заинтересованы только в «установлении» или «доказательстве» секса, чтобы кто-нибудь должен был за него платить. Сумма, которую вам придется уплатить, будет одна и та же в случае, если вы вовсе не получили удовольствия, или если вы испытали сильнейшее переживание в своей жизни. Здесь не полагается ни скидки на безразличие, ни премии за экстаз. У юристов есть еще и другие слова, обозначающие так называемые «противоестественные преступления», хотя природа никогда еще не предъявляла иска ни в какой суд. В словаре юристов нет никакого слова, обозначающего приличную обнаженность. Всякая обнаженность считается неприличной, если не доказано обратное. Это, по-видимому, противоречит принципу конституции, предполагающему человека невиновным, пока не доказана его вина, или, что то же, приличным, пока не доказано его неприличие. Некоторые величайшие сражения, разыгравшиеся между юристами, имели своим предметом слово непристойность, о чем еще будет речь дальше.

Подлинное затруднение, связанное со всеми другими словами, состоит в том, что они избегают существа дела. Ничего не говорят об удовольствии, наслаждении, очаровании, а потому они звучат холодно, сухо и бесплодно.

Теплые влажные слова

Спаривание звучит тепло и плодотворно. У этого слова большое будущее, но у него нет настоящего[8 - Мы переводим этим словом английское mating, за неимением лучшего. Английское mating имеет интимный характер и легко применяется к людям. По-русски же могут составить «пару», но «спаривание» обычно относится к животным. Впрочем, этот термин редко применяется в дальнейшем. – Прим. перев.]. Может быть, самый человечный и наименее вульгарный из сексуальных терминов – это заниматься любовью[9 - Making love означает «занятие любовью». По-русски это не звучит. «Заниматься любовью» гораздо меньше распространено, чем английский эквивалент to make love. – Прим. перев.]. Эти слова содержат в себе нечто теплое, плодотворное, влажное, а также обещают нечто более продолжительное, чем само описывание действия. Неизвестно, что происходит после восхода солнца с людьми, которые копулируют, имеют коитус или половое сношение. Но люди, занимающиеся любовью, скорее всего будут завтракать вместе, и как раз по этой причине молодые люди обычно предпочитают этот термин всем другим. К сожалению, он по-видимому менее популярен среди мужчин, даже тех мужчин, которые готовы встретиться со своими женщинами за столом.

Другое теплое и влажное слово – войти. Ему недостает драматизма, но зато оно звучит уютно. Некоторые заменяют его почему-то словом идти.

Непристойные слова

Вполне возможно и, как я полагаю, желательно говорить о непристойностях, не впадая в непристойность. Например, четыре самых обычных сексуальных непристойности можно писать в обратном порядке или с перестановкой букв, в виде cuff, swerk, kirp и funk, никого не вводя в заблуждение и никого не оскорбляя[10 - Поскольку в современных словарях соответствующие слова приводятся в подлинном виде, мы считаем возможным расшифровать их. Fuck (cuff) означает «иметь половое сношение», с возможным, но необязательным отношением к обману и надувательству (DAS). Screw (swerk) означает «иметь» или «побудить» другого получить половое удовлетворение путем полового сношения» (DAS). В этом же параграфе автор подробно объясняет эти слова. Только первое из них частично используется в дальнейшем. Мы передадим его в некоторых случаях словом «толкать» (по необходимости неточно). Второе слово встречается лишь один раз в этом параграфе; мы переводим его по контексту «сверлить».Третье слово kirp (prick) означает «пенис» (DAS); оно встречается в лимерике (шуточном стихотворении) на стр. 78, где сделано подстрочное примечание. Четвертое слово cunt (tunk) означает «влагалище» (DAS) и встречается ниже в этом параграфе, где его смысл ясен из контекста. – Прим. перев.].

Cuff – единственное слово английского языка, вполне выражающее ощущение, возбуждение, скользкость и аромат полового акта. Его сладострастный звук f сообщает ему реалистический привкус. Указанные в предыдущем параграфе синонимы тщательно избегают представления о возбуждении и наслаждении, и еще более избегают одного из самых первичных и могущественных элементов секса – запаха. Cuff впитывает в себя все это в точности как ребенок – оно и начинает свой путь как детское слово.

Странно, что это слово – не англосаксонского происхождения, как обычно предполагают. Оно проникло в английский язык из Шотландии в XVI веке [1] и вероятнее всего происходит от старого голландского или немецкого слова ficken, «бить», примерно в том же смысле, что арабское dok, означающее «толкать пестик в ступе». Толкание или проталкивание – один из важнейших моментов в половом сношении, как мы увидим в дальнейшем. Столь же важно то, что арабские сексологи называют «радостно возбужденное, сладострастное, свободное колебание женского таза». Слово cuff именно потому передает толчок и колебание, что означает одновременно dok и nez.

Cuffing (толкание) – это нечто, выполняемое мужчиной и женщиной вместе, в то время как swerking (сверление) – более одностороннее слово. Весьма мудрая девушка по имени Амариллис сказала мне однажды: «Мне нравится толкаться, но я не хочу такого парня, который сверлит меня только из самолюбия»[11 - Амариллис (Amaryllys) – деревенская девушка в древней пасторальной поэзии; отсюда, вообще, сельская красавица». Это имя употребляется здесь в ироническом смысле. Д-р Берн излагает устами искушенной девицы Амариллис женский сексуальный опыт. – Прим. перев.]. То, что мужчина и женщина делают вместе, обозначается также словом balling[12 - ЭЖ: Balling – это явление, возникшее после пилюли. В нем нет ощущения эксплуатации, оно предлагает взаимное согласие, акт, выполняемый вместе, а не кем-нибудь над кем-нибудь другим. Это влажное слово, эквивалентное выражению «заниматься любовью», и оно произносится с гордостью и радостью.].

Нет надобности обсуждать здесь kirp, tunc и их многочисленные синонимы, поскольку это всего лишь вульгарные выражения, ничего не прибавляющие к нашему пониманию. Для большинства людей пенис связывается с представлением о чем-то кожистом и не особенно внушительном, а если в доме есть маленькие мальчики – о чем-то хитром[13 - Здесь слово cute означает не только «хитрый», но еще «ловкий», «юркий», «догадливый», «сообразительный». – Прим. перев.].

Для органа в его висячем положении достаточно обозначения «пенис». Для более благородного состояния эрекции, как я полагаю, ближе к действительности слово «фаллос», хотя оно звучит искусственно и лишено колорита. Женский орган мы будем называть влагалищем. Это слово обладает теплотой, если и не всеми другими качествами слова tunk. Главную трудность представляют внешние половые органы женщины, называемые анатомами vulva. Это уж слишком клиническое слово для повседневного употребления, но поскольку для них нет никакого приличного названия, мы остановимся на традиционном термине половые органы.

Есть множество других слов, которые можно найти в Rogets Thesaurus[14 - «Тезаурус» Роже – известный словарь английских синонимов. – Прим. перев.], в различных словарях сленга [2] и в уголовных кодексах разных стран, но приведенный выше перечень, пожалуй, достаточно полон для повседневных целей.

Природа непристойностей

Я не стану здесь объяснять, почему предпочитаю не пользоваться непристойными словами. Само слово «непристойное» (obscene) означает нечто отталкивающее. Непристойное обычно делят на 2 группы – порнографию и скатологию. «Порнография» означает «писание о потаскухах» и состоит из слов, имеющих отношение к спальне, тогда как «скатология» содержит вульгарные выражения, относящиеся к туалету. Некоторые находят оскорбительными и порнографию, и скатологию, другие – только одну из них, но не другую. Все это создает впечатление, будто непристойное определяется какими-то искусственными правилами, но это не совсем так. Оно имеет гораздо более глубокий психологический смысл.

Любое слово, если только это слово стоит произнести, вызывает некоторый образ у слушателя – и у говорящего тоже. Эти образы не всегда представляются нам отчетливо, но при некотором старании их можно извлечь из глубин нашей психики. Образы, соответствующие большинству слов, бледны, бесформенны и призрачны, они теряются в неизвестном фоне, если только они нам не очень знакомы. Поэтому мы их редко замечаем, когда и как говорят. Такие образы можно назвать Взрослыми, или призрачными образами. Другие же слова сопровождаются более живыми и сложными образами. Эти образы – пережитки действа; они называются Детскими, или первичными образами [3]. Поскольку эти первичные образы столь подробны и красочны, они вызывают эмоциональные реакции. Некоторые из этих слов поразительно красивы, подобно образам, часто возникающим у курильщиков марихуаны или любителей ЛСД[15 - ЛСД (LSD) – диэтиламид лизергиновой кислоты, галлюциногенное вещество, используемое как наркотик. – Прим. перев.]. Другие же образы – отталкивающие; они и будут нас здесь интересовать, поскольку они дают психологический способ определить, что такое непристойность. Слово становится непристойным, если сопровождающий его образ является таковым, потому что он и стоящая за ним действительность стали живыми и отталкивающими в детстве, как становятся обычно пахучие экскременты во время приучения к горшку; и такой образ сохраняет свою силу в дальнейшей жизни [4]. Это определение непристойного не основывается на искусственных правилах, введенных подлой, деспотичной властью, чтобы лишить народ свободы слова[16 - «Подлая, деспотическая власть» была прежде всего властью религии, вовсе не сводящейся к произвольному посягательству на свободу слова. – Прим. перев.], но возникает из структуры нервной системы человека и его глубинной психологии.

Если непристойность основывается на глубоких и универсальных психологических факторах, происходящих из детства, то лишь детские слова могут иметь такую силу. Если же язык выучен в более позднем возрасте, например, после шести лет, то язык уже не содержит для человека никаких непристойностей, поскольку он никогда не слышал слов этого языка в раннем детстве. Так, благопристойный англичанин способен произносить или читать такие слова, как merde, schei?, fourrer, vegeln, cul или schwanz[17 - Merde (фр.) и schei? (нем.) – дерьмо; fourrer – (фр.) – засунуть (в разных смыслах); v?geln sich (нем.) – спариваться; cul (фр.) – зад; schwanz (нем.) – хвост, в просторечии – пенис. – Прим. перев.] без какого-либо смущения или сопротивления, потому что эти слова, даже если ему вполне известно их значение, не вызывают в его психике никаких первичных образов, а сохраняют более абстрактный характер. Но в случае, когда новый язык глубоко внедряется в психику человека и он начинает над ним думать, некоторые слова этого языка постепенно проникают в первичные слои психики, и таким образом становятся непристойными.

Из этих наблюдений вытекает, что непристойное устранить невозможно; но те или иные слова, вызывающие реакцию непристойности, разумеется, случайны. Они связаны в основном с запахом и вкусом, а также со скользким прикосновением. Непристойные слова – это слова, которые связываются в нашем первичном образном мире с ощущением скользкого. В некоторых случаях самые невинные слова могут превратиться в отъявленные непристойности, вследствие определенных переживаний в детстве, когда формируются соответствующие образы.

Таким образом, новое поколение может избавиться от старых непристойностей, но его потомки создадут вместо них новые, например, превратив обычное слово в непристойное (pig[18 - Слово означает «свинья». В просторечии: «девушка или женщина неряшливого вида; девушка или женщина с «неряшливой» моралью; страстная или беспорядочная в связях женщина; любая девушка или женщина» (DAS). – Прим. перев.]) или введя в общее употребление редкое выражение («mother-cuffer»[19 - Смысл этого выражения: тот, кто совершает половое сношение со своей матерью, причем используется глагол, зашифрованный автором в виде cuff (см. выше). Ниже (см. стр. 32) это выражение обозначает любителей матерщины. – Прим. перев.]). Можно представить себе воспитание детей, вполне свободное от реакций непристойности, но вряд ли это осуществимо ввиду строения человеческой нервной системы. Полагаю, что было бы очень трудно устранить какой-нибудь тренировкой чувство облегчения, испытываемое большинством людей при выходе из общественной уборной.

Шокирующий характер непристойных слов, или их облегчающий характер, если они применяются с этой целью, или их эротический характер, если они используются для стимуляции, происходят не только от их неприличия, но в той же степени от их специфического аромата. Сильнейшие непристойности – это именно слова с сильнейшим благоуханием – cuff, tunk и tish[20 - Tish получено перестановкой букв из shit, означающего «испражнение». – Прим. перев.]; слабее всего слова научного и литературного происхождения, наиболее удаленные от первичных образов и вполне лишенные запаха. Для невролога и психолога здесь открывается интереснейшее явление, связанное со всей структурой мозга и психики: соотношение между запахами, зрительными образами, словами, социальным поведением и, с другой стороны, шоком, облегчением, стимуляцией.

Ввиду этих психологических истин уважительное внимание к силе непристойности не является лишь слабым отголоском древнего способа мышления. Скорее следует рассматривать непристойность как один из аспектов образа жизни, важнейшей стороной которого является изящество. Изящество означает изысканные моменты одиночества и общения или изящные движения. Эту сторону жизни хорошо понимают танцоры, ораторы, а также последователи дзен-буддизма и других восточных философских учений. Изящество означает способность изящно говорить, а также превращать каждый час жизни в произведение искусства. Оно требует внешнего вида и поведения, делающих каждый следующий год лучше прошедшего. И, наконец, оно означает, что весь наш жизненный путь, наполненный дружбой и враждой, близостью и схватками, комедиями и трагедиями, может завершиться, хотя бы в идеале, неким ощущением цельности и благородства, объединяющим весь этот ряд переживаний. Для меня ранг человека = изяществу = сдержанности, избеганию преувеличения и дисгармонии – в разговоре точно так же, как в балете или в живописи[21 - «Ранг человека» является переводом слова class (класс), имеющего также социальное значение. По-видимому, автор выражает здесь свое предпочтение эстетических критериев всем остальным. – Прим. перев.].

Не уклоняться от уродства, встретившись с ним лицом к лицу, – это не значит принять его. У каждого человека свое представление о красоте, так что невозможно определить красоту, сказав, что красиво. Но можно, по крайней мере, выделить ее, сказав, что некрасиво. Существует одно и, как я полагаю, только одно универсальное правило эстетики; универсальное, потому что оно стало в процессе эволюции универсальной чертой человеческого рода. Красота может быть вопреки дурному запаху, но не от него. А что такое дурной запах, знают все. Это запах чужого г-на[22 - В подлиннике tish, см. примечание выше. – Прим. перев.], нежелательное вторжение чужого человека, проникающее в каждый наш вдох. Если это друг, дело обстоит иначе. Амариллис выразила это однажды следующим образом: «Друг – это человек, tish и tarfs которого не воняют, а звук его sipp – музыка для ваших ушей. Но если посторонний попробует наградить вас этим fark, то он получит от вас пинок в tootches[23 - Объяснение выражений Амариллис: tish – см. выше; tarfs вместо farts, газы, выпускаемые из анального отверстия; sipp вместо piss – мочеиспускание; fark вместо craf – то же, что tish (DAS). Tootches – по-видимому ягодицы, вероятно, от toot (диалект) – выступать, выдаваться наружу (W). Предлагаемое правило эстетики в некоторой степени позволяет понять, что не прекрасно. Представление о том, что прекрасно, автор предоставляет личному произволу. Рассуждения Амариллис заимствованы у лекаря-шарлатана из романа Смолетта «Путешествие Хамфри Клинкера». – Прим. прев.] (как видно из употребления слова «вонять», Амариллис отличается несколько вульгарным складом ума).

Ввиду всего сказанного выше, я полагаю, что непристойности не следует навязывать другим без их согласия. Для некоторых они составляют часть их жизненного плана и увеличивают их радость. Для других же свобода слова прекращается не только в том случае, когда кто-нибудь закричит: «пожар!» в переполненном театре, но и при попытке выкрикнуть вульгарное выражение в присутствии детей. Всегда лучше прибегнуть к поэзии. Менструация не очень привлекательна, когда ее называют «месячными», но становится очаровательной, (по крайней мере для мужчин), когда говорят об «окровавленном лике луны» или на французский лад: «У меня расцвели цветы».

Вы можете сказать все, что хотите сказать, если только вы остаетесь чистым, по вашим собственным понятиям о чистоте. Дело в том, что чистота очень важна, когда столько вещей на свете испачкано.

Мусорный ящик

Конечно, вы можете узнать невероятное множество вещей о ваших соседях, изучив их мусорный ящик. Мусорщик с философским складом ума может развить целую философию жизни, основываясь на том, что он находит в человеческих отбросах: он узнает, что люди выбрасывают, экономны они или расточительны и чем они кормят своих детей. И найдется на свете немало людей, которые увидят в нем поборника истины в последней инстанции. «Посмотрите в мусорный ящик, – скажут они, – и вы увидите, что представляет собой человеческий род!» Но он вовсе не такой. Археологи часто натыкаются на кучи кухонных отбросов, и если у них нет лучшего источника, пытаются восстановить по ним черты общества, которое их произвело. Некоторые писатели следуют тому же плану: они пытаются реконструировать наш внутренний образ жизни, наш нынешний образ жизни, рассматривая его мусор. Но если археологам удается открыть такой город, как Помпеи, они могут продвинуться гораздо дальше, чем изучить любое количество кухонных отбросов. Увидев весь город в целом, они могут лучше понять, что делали жившие в нем люди, благородные или нет. Учреждения и библиотеки, детские комнаты и места общественных развлечений[24 - В подлиннике rumpus room (амер.) – помещение, обычно ниже уровня земли, используемое для активных игр или для вечеринок. – Прим. перев.] содержат больше универсальной истины о людях, чем записная книжка наркомана. Гармония и человечность женского монастыря стоят больше, чем гармония и человечность борделя, потому что монастырь, хотя и в узком смысле, устремлен к высшим идеалам человеческого рода, между тем как бордель, по описаниям любителей проституток и сводней, статичен, а если в нем что-нибудь движется, то в сторону или вниз. И, наконец, младенец более человечен, чем опухоль матки, и человеческий зародыш содержит больше истины, чем фиброид[25 - Фиброид – опухоль матки. – Прим. перев.].

Я хочу всем этим сказать, что непристойные книги не более поучительны и не ближе к настоящей подоплеке жизни, чем приличные книги. Один лишь Толстой мог увидеть то, что он описал в «Войне и мире»; но любой расторопный ученик старших классов, достаточно обиженный на свою мать, мог бы сочинить «Философию в спальне» маркиза де Сада – и сцены в спальне, и философию в придачу[26 - Ср. ниже, параграф к главе 4. – Прим. перев.].

Любители матерщины[27 - В подлиннике muther-cuffer (см. на стр. 28). – Прим. перев.]

В крайних случаях непристойность может стать образом жизни. Порнограф, обреченный жить в спальне и вечно охотящийся за обещанием оргазма, никогда не увидит лес, океан и солнечный свет. Скатолог, запертый в своей полной запахов каморке, осужден искать всю свою жизнь тот вид г-на[28 - В подлиннике tish. – Прим. перев.], к которому, по его убеждению, сводится все остальное. Оба они неудачники, потому что порнограф никогда не найдет магическое удовлетворяющее все потребности влагалище, которое он ищет, а скатолог, проводящий время среди накопленных им нечистот, никогда не обратит их в золото. Верно, конечно, что неприличные восклицания доставляют некоторым людям облегчение, но это лишь подчеркивает тот факт, что употребляемые ими слова имеют особый психологический первичный характер.

Некоторые придерживаются ребяческой теории, что все пойдет на лад, если только употреблять при каждом случае грязные слова; но если понаблюдать за таким субъектом пять или десять лет, то оказывается, что это не приводит к цели. Такой подход с самого начала выдает неудачника. После того, как этот человек в течение 10 лет повторит 100 000 раз tish или mother-cuffer[29 - См. примечание на стр. 28. – Прим. перев.] (что составляет скромное число – тридцать раз в день), он почти всегда обнаруживает, как об этом свидетельствует моя клиническая практика, что дела его пошли не лучше, а хуже, и способен только визжать: «Посмотрите, как я старался! Почему мне всегда не везет!» Но это лишь доказывает, что дело не в «старании», потому что дела его не пошли бы лучше, даже если бы он повторял свою любимую непристойность триста раз в день.

Неудачника создает не теория сама по себе, а способ, которым он ее применяет. Удачник, исходя из того же предложения, возьмет себе два свободных дня и осуществит всю программу, выговорив по пятьдесят тысяч проклятий в день. И если это не приведет к цели, он построит себе новую теорию успеха, сэкономив таким образом десять лет. Вот чем различаются в жизни удачник и неудачник. Вся жизнь человека зависит от того, удачник он или неудачник, и этим же определяются ее результаты, потому что люди доверяют ему или нет, зная, кто он такой.

Непристойность для удовольствия

Другие люди полагают, что непристойность в большинстве случаев агрессивна и потому предосудительна [5]. Есть, однако, две ситуации, когда она может быть эффективна именно вследствие своего неприличия: совращение и удовольствие.

При совращении непристойность может быть использована так же, как торговец пытается всучить свой товар. Проявляемая в этом случае испорченность того же рода, как у американских бойскаутов, соревнующихся за почетный значок Коммерсанта (хотя их организация, как предполагается, основана на идеализме свободного общения с природой сэра Роберта Бадэен-Пауэла)[30 - Имеется в виду эпоха Возрождения. – Прим. перев.]. Это искусство урвать себе кусок, испортив красоту природы[31 - Амариллис рассказывает о своем знакомом, успешно применяющем непристойность как способ соблазнять женщин. Встретив подходящую особу, он при первой возможности делает ей более чем неприличное предложение в самых недвусмысленных выражениях. Таким образом он добивается благосклонности некоторых женщин и теряет уважение многих других, демонстрируя тем самым необычайную подрывную силу непристойностей как в положительном, так и в отрицательном смысле.].

Непристойность для удовольствия – это сатира на испорченность, а сатира есть целительный смех, вскрывающий язвы политического устройства и человеческих отношений. Тем самым непристойность для удовольствия делает жизнь менее непристойной. У Рабле больше скатологии, чем у других писателей, потому что он пытался извлечь радость из своей скатологической эпохи[32 - Имеется в виду эпоха Возрождения. – Прим. перев.]. Посвящение к моему любимому изданию этого автора гласит в переводе Томаса Эркарта[33 - Thomas Urquhart. Буквальный перевод следующих дальше стихов:Один дюйм радости преодолевает всю длину печали,Поскольку смех свойствен человеку.]:

Немножко радости сильней печалей всех,
Поскольку человеку нужен смех.

Но сатира вовсе не то же самое, что непристойность бунта: «Вот я скажу тебе эти грязные слова и увижу по выражению твоего лица, гадина, насколько ты застенчив и перестанешь ли ты меня любить».

Точно так же юмористические стихотворения «повес» эпохи Реставрации по поводу clap[34 - Венерическая болезнь, преимущественно гонорея (старинное слово). – Прим. перев.] и great pox[35 - Сифилис (старинное слово). – Прим. перев.] – болезней, в конечном счете неизбежных и неизлечимых для повесы тех времен, – вовсе не то же самое, что исполненные жалости к себе сочинения нынешних авторов, выплевывающих грязные слова того же содержания. Если непристойность принимается всерьез тем, кто ее говорит, или тем, кто ее слышит, то она в большинстве случаев обидна. Если же она говорится ради удовольствия, а не бросается человеку в лицо вроде выплюнутой жвачки, то читатель или слушатель может либо присоединиться к этому удовольствию, либо уклониться, сказав: «Это меня не забавляет».