Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта

К тому же я вскоре понял, что ни ОКХ, ни Гитлер не собирались копировать план Шлифена во всей полноте его замысла. Шлифен составил свой план в расчете на полный и окончательный разгром всей французской армии. Его целью было обойти врага с северного фланга широкой правой дугой, а затем, очистив всю Северную Францию, наступать западнее Парижа и преследовать неприятельскую армию до фронта, проходившего от Меца через Вогезы до швейцарской границы, и в конце концов заставить его капитулировать. Чтобы добиться этого, он пошел на риск начальных неудач в Эльзасе, в то же время надеясь, что враг началом своего наступления в Лотарингии сам поспособствует полному успеху обходной операции германской армии.

С другой стороны, оперативный план 1939 года не содержал четкого намерения довести кампанию до победного конца. Очевидно, что его цель состояла в частной победе (разгром сил союзников в Северной Бельгии) и территориальном выигрыше (овладение побережьем Ла-Манша в качестве плацдарма для дальнейших операций).

Может быть, когда генерал-полковник фон Браухич и его начальник штаба составляли оперативную директиву в 1939 году, они вспомнили слова Мольтке, написавшего во введении к трудам Генштаба о войне 1870–1871 годов: «Ни один оперативный план не может с уверенностью предвидеть ход кампании после первого столкновения с основными силами врага. Только дилетант может полагать, что развитие операции последовательно и во всех подробностях исполняет принятый план вплоть до его заранее продуманного окончания».

Если этот тезис действительно лежал в основе плана ОКХ, значит, оно оставило за собой право решать, когда и какими средствами продолжать наступление сразу по достижении первых его целей – частной победы на правом фланге в Северной Бельгии и овладения побережьем Ла-Манша.

Однако, судя по услышанному при получении оперативной директивы в Цоссене, я мог лишь предположить, что ОКХ считало возможность достижения решительных успехов на Французском театре военных действий маловероятной, если не призрачной. Мое впечатление впоследствии подтвердилось во время многих посещений нашего штаба командующим сухопутными силами и его начальником штаба, которые никогда всерьез не рассматривали наши постоянные утверждения о том, что нужно стремиться к полной победе. Также я сомневаюсь, что в то время Гитлер сам верил в возможность полного устранения Франции из войны в ходе предполагаемой операции. Вероятно, больше всего его заботило воспоминание о том, что после неудачи нашего наступления в 1914 году мы оказались в ситуации, когда у нас отсутствовала даже необходимая база для подводной войны против Великобритании. Вот почему он теперь придавал такую важность получению этой базы – другими словами, овладению побережьем Ла-Манша.

Теперь было совершенно ясно, что операцию, нацеленную на полный разгром Франции, нельзя было выполнить одним ударом, как планировал Шлифен. Как я уже объяснял выше, больше не существовало необходимых условий. Однако если предполагалось – как только будет одержана частная победа, обозначенная ОКХ, – продолжать операцию с целью полного устранения Франции как противника, то первоначальную операцию нужно было хотя бы связать с этой конечной целью! Во-первых, она должна была стремиться к полному уничтожению северного фланга противника с целью установления решительного превосходства для следующего хода, который должен будет разгромить остальные силы западных держав во Франции. Во-вторых, одновременно она должна была создать благоприятную оперативную обстановку для начала этого второго удара.

По моему мнению, составленный вышеуказанным образом план операции не давал никаких гарантий выполнения этих двух существенных требований.

После вторжения в Бельгию ударная группа немецких войск – группа армий «Б», насчитывавшая в целом сорок три дивизии, – столкнулась бы с двадцатью бельгийскими, а после вступления в войну Голландии еще с десятью дивизиями. Как бы эти силы ни уступали германским в количественном отношении, мощные укрепления (по обе стороны от Льежа и вдоль Альберт-канала) и естественные препятствия (в Бельгии Альберт-канал, доходящий до крепости Антверпена, и укрепленный рубеж реки Маас с опорным пунктом в Намюре; в Голландии многочисленные водные пути) создавали для них благоприятные перспективы сопротивления. К тому же через несколько дней к этим силам подошли бы англо-французские армии (в том числе все их танковые и моторизованные дивизии), уже сосредоточенные на франко-бельгийской границе на случай германского вторжения.

Следовательно, немецкий ударный фланг не смог бы, как в 1914 году, добиться оперативной внезапности крупномасштабным обходным маневром. С подходом англо-французских сил ему пришлось бы сражаться с не менее сильным противником и притом атаковать его в лоб. Успех этого первого удара, таким образом, должен быть достигнут тактическими методами, поскольку стратегический план наступления его не предусматривал.

Если бы враг эффективно руководил своими силами, то смог бы добиться успеха и избежать в Бельгии немедленного поражения. Даже если ему не удалось бы удержать укрепленную линию Антверпен – Льеж – Маас (или Семуа), все же следовало предполагать, что он прорвется за нижнюю Сомму, сохранив в достаточной степени боевой порядок. Там он мог бы собрать мощные резервы для создания нового фронта. К тому времени немецкое наступление уже начало бы терять наступательный порыв, и группа армий «А» в силу имеющихся у нее войск и их расположения не смогла бы помешать врагу создать оборонительный рубеж от конечного пункта линии Мажино восточнее Седана до нижней Соммы. Так германская армия попала бы в ситуацию, аналогичную ситуации 1914 года по окончании осенних боев. Ее единственное преимущество заключалось бы в обладании более широким плацдармом вдоль побережья Ла-Манша. Следовательно, мы не достигли бы ни ликвидации вражеских сил в Бельгии – что было необходимо для создания достаточного превосходства на решающем этапе, – ни обеспечения благоприятной оперативной обстановки для конечных боев. Операция, спланированная ОКХ, принесла бы лишь частную победу, и ничего больше.

Будущее показало, что в 1940 году в Бельгии противник был опрокинут широким фронтом благодаря умелому руководству группы армий «Б», в результате вынудив к капитуляции бельгийские и датские армии. Но как бы мы ни верили в немецкое командование и ударную силу наших танков, эти успехи нельзя было считать следствием заранее разработанного плана. При более эффективном руководстве у противной стороны история могла бы иметь совсем другой конец.

Сокрушительное поражение, которое понес враг в Северной Бельгии, почти наверняка объяснялось тем, что в результате внесенных в оперативный план изменений танковые соединения группы армий «А» смогли отрезать его от коммуникаций и оттеснить от Соммы.

Наконец, было еще одно обстоятельство, не учтенное в плане ОКХ, – возможности для маневра, которыми мог бы воспользоваться смелый и решительный полководец противника. Мы не имели права предполагать, что враг не располагает подобным руководством, тем более что генерал Гамелен пользовался у нас хорошей репутацией. Он произвел превосходное впечатление на генерала Бека, который посетил его перед войной. Смелый командующий вражескими войсками мог бы остановить намеченное продвижение немецких армий по Бельгии и одновременно перейти в крупномасштабное контрнаступление против южного фланга немецких сил, действовавших на северном фланге. Даже если бы в Бельгию были переброшены силы, предназначенные для поддержки бельгийцев и голландцев, пятьдесят или шестьдесят дивизий для этого контрудара нашлось бы на линии Мажино, которая легко могла без них обойтись. Чем дальше бы продвигалась группа армий «Б» в направлении Ла-Манша и устья Соммы, тем более действенный удар могло бы нанести вражеское командование по глубокому флангу немецких сил с северной стороны. Нельзя утверждать, что у группы армий «А» с ее двадцатью двумя дивизиями хватило бы сил, чтобы отразить его. Как бы ни обстояло дело, подобное развитие операций едва ли в стратегическом смысле могло привести к окончательной победе на Западном театре военных действий.

План группы армий «А»

Возражения, изложенные выше по мере того, как они возникали у меня при изучении оперативной директивы ОКХ, послужили основой для предложений, которые мы представили в ряде меморандумов, стремясь убедить руководителей вооруженных сил в нашей правоте. Поскольку эти предложения, естественно, до некоторой степени повторяли друг друга, я лишь подведу им итог, в то же время пояснив, в чем они противоречили оперативным замыслам ОКХ:

План немецкого наступления на западе, предложенный группой армий «А»

1. Целью наступления на западе, утверждал я, должно быть одержание решительной победы на суше. Попытки достичь частных целей, намеченных в оперативных директивах ОКХ, не оправдывают риска ни с политической точки зрения (нарушение нейтралитета трех стран), ни с военной. Наступательная мощь германской армии является нашим самым веским козырем на континенте, и растрачивать его на полумеры недопустимо, хотя бы только из-за Советского Союза.

2. Главный удар нашего наступления должна наносить группа армий «А», а не группа армий «Б». Группа армий «Б» будет наносить предполагаемый удар по подготовленному к нему противнику, причем в основном фронтально. Даже если бы сначала удар достиг определенного успеха, на Сомме он может потерпеть неудачу.

Настоящие шансы имела группа армий «А», они состояли во внезапном ударе через Арденны, где враг наверняка не ожидает появления танков в силу особенностей рельефа местности, в направлении низовий Соммы, с тем чтобы перед Соммой отрезать вражеские силы, переброшенные в Бельгию. Только таким способом было возможно разгромить весь северный фланг неприятеля в Бельгии, подготавливая почву для одержания окончательной победы во Франции.

3. Группе армий «А» не только выпал главный шанс, в ее же действиях заключалась и главная опасность для немецкого наступления.

Если враг будет действовать правильно, то он постарается избежать неблагоприятного для него столкновения в Бельгии, возможно, отходом за Сомму. Одновременно он развернет все имеющиеся в его распоряжении силы для большого контрнаступления против нашего южного фланга с целью окружения основного корпуса германской армии в Бельгии или на подступах к Нижнему Рейну. Можно было не верить в подобное смелое решение французского Верховного командования, против которого наверняка возражали бы французские союзники, все же эту возможность не стоило сбрасывать со счетов.

Если бы наше наступление через Северную Бельгию было остановлено на нижней Сомме, противнику с имеющимися у него резервами, по крайней мере, удалось бы создать сплошной оборонительный фронт. Он мог бы начинаться у северо-западного окончания линии Мажино восточнее Седана и затем вплоть до Ла-Манша по течениям Эны и Соммы.

Чтобы предотвратить этот вариант, нужно было разгромить все силы противника, сосредотачивающиеся на нашем южном фланге, еще до их укомплектования, либо на обоих берегах Мааса, либо между Маасом и Уазой. В первую очередь нужно было прорвать вражеский фронт на этом участке с целью дальнейшего обхода линии Мажино.

4. Группа армий «А», на чью долю выпала главная тяжесть операции (даже если вначале ввиду доступного места группа армий «Б» могла собрать больше дивизий), должна получить не две армии, а три.

Одна армия продвинется через Южную Бельгию и Маас, как намечено, но затем нанесет удар в направлении нижней Соммы, чтобы выйти в тыл неприятельским войскам, действующим против группы армий «Б».

Вторая армия должна быть брошена в юго-западном направлении с задачей обеспечить оборону и разгромить все силы противника, сконцентрированные западнее Мааса для контрнаступления на наш южный фланг.

Третья армия, как намечено, должна прикрывать глубокий фланг всей операции севернее линии Мажино между Сьерком и Музоном (восточнее Седана).

Для переноса направления главного удара с группы армий «Б» на группу армий «А» мы запросили:

1) одну дополнительную армию (которая должна находиться в нашем распоряжении с самого начала, даже если ее невозможно будет ввести в строй до начала наступления);

2) крупные бронетанковые соединения.

Таковы в общих чертах основные положения, многократно повторенные в меморандумах, направляемых ОКХ нашей группой армий «А».

Борьба за план группы армий «А»

Естественно, что в октябре 1939 года заранее подготовленный план операций не очутился вдруг у меня в руках. Простому смертному, прежде чем он добьется своей цели, всегда приходится трудиться не покладая рук. Произведение искусства не может выйти из его головы в готовом виде, как Афина Паллада из головы Зевса.

И все-таки уже первые предложения группы армий, направленные в ОКХ (датированные 31 октября 1939 года) по поводу ведения операций в случае немецкого наступления, содержали основные принципы «нового плана».

Говоря точнее, разговор идет о двух документах. Первый – письмо командующего группой армий командующему сухопутными силами по принципиальному вопросу проведения немецкого наступления в сложившейся на тот момент обстановке.

Для начала фон Рундштедт подчеркнул, что наступление, планируемое в соответствии с оперативными директивами от 19 и 29 октября, не могло оказать решающего влияния на ход войны. Соотношение сил Германии и ее противников не давало оснований рассчитывать на полную и окончательную победу, а кроме того, операция ввиду фронтального характера не позволит ударить во фланг и тыл противника. Вероятно, ее итогом станет фронтальный бой на Сомме. В то же время фон Рундштедт указывал на трудности, мешающие эффективному применению наших двух козырей – танков и авиации – в осенне-зимний период.

Тем не менее наступление все же должно проводиться, если его успех создаст необходимые предпосылки для начала действий нашего флота и авиации против Великобритании. Опыт Первой мировой войны показал, что недостаточно владеть лишь частью берега Ла-Манша: для этого мы должны контролировать все побережье Северной Франции до самой Атлантики.

Растратить наступательный потенциал германской армии на частную победу, имея в тылу Советский Союз, было недопустимо. Этот потенциал являлся решающим фактором на континенте, и только наличие готовой к наступлению армии гарантировало Германии дружественные отношения с Советским Союзом.

Пока же наступательный потенциал нашей армии заключался исключительно в кадровых дивизиях, и это положение сохранится до тех пор, пока вновь сформированные соединения не достигнут необходимого уровня подготовки и сплоченности. Однако же нельзя осуществить наступление, ставящее целью одержание решительного успеха, одними кадровыми дивизиями.

Возможно, западные державы сами предпримут наступление под воздействием нашей авиации на Великобританию, хотя даже в том случае, если бы Великобритания потребовала этого наступления, оставались сомнения, что боевой дух французов не спасует перед человеческими жертвами, которые оно повлечет за собой. По нашему мнению, желательно было предоставить врагу самому взять на себя бремя нападения на укрепленные позиции и позор нарушения бельгийского (и голландского) нейтралитета. В то же время нельзя было ждать до бесконечности, пока Великобритания восполнит пробелы в вооружении и производстве самолетов.

С военной точки зрения войну против Великобритании можно выиграть только на море и в воздухе. На суше ее можно только проиграть, если растратить ударную силу армии в боях, не имеющих решающего значения.

Таким образом, письмо фон Рундштедта, по сути, предостерегало от преждевременного начала немецкого наступления – то есть в осенние или зимние месяцы. В этом отношении взгляды группы армий «А» и ОКХ совпадали. Однако они расходились в отношении методов проведения наступления, и командующий группой армий официально высказался против такого осуществления операций, какое предусматривалось в директивах ОКХ, а именно без гарантии окончательного успеха.

Второе письмо, направленное в ОКХ штабом группы армий «А» 31 октября, дополняло оценку фон Рундштедта некоторыми рекомендациями о том, как, по нашему мнению, следовало вести наступление. В этом документе, уже содержавшем основные положения «нового плана», подчеркивалась необходимость:

1) переноса главного направления удара операции в целом на южный фланг;

2) применения крупных моторизованных соединений с тем, чтобы они нанесли удар с юга в тыл союзных войск, находящихся в Северной Бельгии;

3) подключения дополнительной армии, которая возьмет на себя задачу по контрудару в случае крупномасштабного контрнаступления против нашего южного фланга.

Вряд ли можно было ждать какого-либо отклика на письмо к 3 ноября, когда нас посетил командующий сухопутными силами и его начальник штаба, хотя это посещение все же дало мне возможность по распоряжению генерал-полковника фон Рундштедта изложить наши соображения им лично. Однако генерал-полковник фон Браухич отказал мне в просьбе предоставить нам дополнительные силы (еще одну армию и крупные танковые соединения), заявив: «Если бы я только мог их выделить». Так мы со всей очевидностью поняли, что он по-прежнему категорически отвергает нашу точку зрения. Несмотря на это, он все-таки пообещал выделить нам из резервов командования сухопутных сил бронетанковую дивизию и два моторизованных полка.

К сожалению, наши гости не менее ясно дали нам понять, что сильно сомневаются насчет запланированного наступления на западе, особенно в том, что касается шансов одержать решительную победу. Естественно, они попросили наших командующих армиями и корпусами доложить о состоянии их соединений на тот момент, но по тому, как они отнеслись к жалобам, конечно многочисленным, на недостаточную подготовку вновь сформированных дивизий, создавалось впечатление, что сами они не придавали большого значения предстоящей операции.

Чтобы сгладить это впечатление, генерал-полковник фон Рундштедт несколько дней спустя лично обратился к генералам группы армий. Охарактеризовав оперативный замысел штаба, он показал, что в действительности есть все шансы добиться решающей победы на западе, хотя предпринимать наступление до начала весны нецелесообразно.

6 ноября, отвечая на запрос ОКХ по поводу наших намерений в рамках исполнения директив, мы снова высказали наши рекомендации, но не получили ответа.