Оторва для Майора

Конечно, я же девчонка! Мелкая коротышка, агрессивная, с неустойчивой психикой, которой и на свет не стоило появляться! Такой я всегда была в глазах моего папаши. Именно это он больше всего высмеивал во мне. Всегда лишняя, всегда проблемная, глупая, необразованная, хилая и слабая.

Именно поэтому я ненавидела людей. Ненавидела взрослых, ненавидела сверстников. Они все излучали только усмешку в мой адрес.

На долю секунды я поверила Майору, но и он хотел лишь опозорить меня перед всеми.

– Сафина, – внезапно прошептал Шахрам, и я машинально подняла глаза, уже влажные от подступивший злых слез. – Никто тебя здесь не обидит. Я не позволю. Я ведь твой друг. И я всегда готов встать на твою защиту.

Я сглотнула горечь от подавленной агрессии, а затем опустила глаза и очень тихо прочитала схему.

– Отлично, – громко похвалил меня Шахрам, чтобы все услышали. – Собралась и все сделала. Настоящий боец.

Шахрам сделал какую-то пометку в журнале группы, а затем громко заявил, что идёт проверять задания остальных. Больше за это время он на меня не взглянул, но я не чувствовала себя брошенной. Его похвала приятно согрела меня и успокоила. На какой-то миг я действительно почувствовала себя в безопасности. Но когда прозвенел звонок, я пулей покинула аудиторию, чтобы больше не разговаривать с Шахрамом.

Мне нужно срочно поесть. Этот голод сводит меня с ума и заставляет вести себя совсем не так как обычно.

Мне просто нужно поесть.

Следующие сутки для меня прошли долго и мучительно. До семи вечера я разгребала от снега эти чёртовы дорожки. Стёрла себе все ладони, выплакала на морозе все глаза, проклиная этого мерзкого Майора, моего разлюбимого папочку и весь мир в целом.

К счастью, все студенты также были заняты работой, поэтому никто не заметил моих слез.

Только однажды я увидела у второго корпуса того самого парня, который так странно смотрел на меня. Он никуда не шел, ни с кем не разговаривал, а будто специально остановился, чтобы посмотреть на меня. Я тогда повернулась к нему спиной, чтобы не видеть его. А когда через пару минут повернулась вновь, его уже не было на месте.

Дождавшись семи вечера, я отказалась от ужина и поспешила лечь в постель. В моей душе творился полный раздрай. Почему-то мне хотелось поговорить с Майором. Он ведь обещал, что мы можем пообщаться с ним в семь. Но не пойду же я его искать!

Мне хотелось, чтобы он сам пришел в казарму и вызвал меня. Очень хотелось! Именно для того, чтобы с удовольствием и в грубой форме ему отказать. Желательно при свидетелях.

Я жутко злилась за него теперь ещё и за то, что он поселился в моих мыслях. Что бы я ни делала, я постоянно думала о нем и это уже не просто меня злило, а выводило из себя.

Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько эмоционально напряженной. Да, моя жизнь была не сахар, но я всегда испытывала обычно что-то одно: ненависть или радость, злость или спокойствие. Все эти чувства были мне предельно понятны и к ним ничего не примешивалось. Сейчас же это была какая-то эмоциональная мясорубка.

Я скучала по Шахраму, жаждала его внимания, но вместе с тем мне хотелось его оттолкнуть, сделать больно, унизить, размазать по стенке. Мне хотелось спрятаться от него как можно дальше, но и все время быть как можно ближе.

Ненавижу!

Скрипнув зубами от отчаяния, я укрылась тонким одеялом с головой и постаралась поскорее закончить этот день.

На следующее утро ситуация ещё больше ухудшилась. Шахрам не появился на полигоне, а в расписании не было его пары. Я искренне надеялась, что он ведёт что-то ещё. Программирование, например. Но ровно до обеда я так его ни разу и не увидела.

Мне было настолько гадко на душе, настолько одиноко, что есть совсем не хотелось. Я съела пару ложек картофельного пюре, а котлету стащила с тарелки и завернула в салфетку.

Перед работой у меня было еще полчаса, поэтому я вышла на улицу и направилась к полигону. Ещё вчера я заметила, что в обеденное время Гелий тренирует на полигоне своего волка, а Гелий, как ни странно, вызывал у меня чувство уважения. Во мне не били сильные эмоции, когда я его видела. Скорее наоборот. Все было ровно и спокойно внутри, хоть он и казался мне жутким психом и отморозком.

– Чего тебе? – строго посмотрел на меня Гелий, погладив своего зверюгу, после удачно выполненного прыжка на стену. – Потеряла что-то?

Я замялась, не зная, как это спросить, но все же решилась.

– А можно покормить Вашего волка?

– Покормить? – удивился мужчина. – Чем? Отравить его решила?

Я поджала губы от чувства несправедливости.

Отравить, значит? Ну и пожалуйста! Пусть лучше этот волчара загрызёт меня на завтрашней тренировке!

Я решительно развернулась и уже сделала шаг прочь от погона, но Гелий меня остановил.

– Узнаю это выражение лица, – мирно сообщил он. – У Кармы всегда такое, когда она чувствует в чем-то несправедливость.

– У психолога? – удивлённо спросила я.

– Да, – ответил он. – Мне кажется у тебя с ней похожие характеры. Так, чем ты собралась кормить моего волка?

– Котлетой, – буркнула я.

– Ты стащила котлету из столовой? – беззлобно усмехнулся Гелий. – Зачем? Ты думаешь я плохо его кормлю?

– Нет! – нахмурилась я. – Просто захотелось. Нельзя, так нельзя! Я уйду.

– Ты любишь животных? – Гелий не отпускал меня.

– Да, – я пожала плечами, будто это было чем-то само собой разумеющимся.

– Хорошо, иди сюда, – позвал меня Гелий. – Двигайся медленно и плавно. Не дай почувствовать волку, что ты его боишься, но и ни в коем случае не принижай себя перед ним. Повторяй про себя: я – главная!

Я постаралась сделать все так как он сказал, пока не подошла к мужчине и его питомцу почти вплотную. Волк не скалился, а скорее изучающе смотрел на меня.

– Присядь перед ним, – сказал Гелий, взяв зверюгу за ошейник. – Но не слишком близко. Примерно в метре. Он должен увидеть тебя как равную себе. Ваши глаза должны быть на одном уровне.

Завороженно глядя в глаза дикому зверю, я села перед ним, повторяя про себя: я – главная, я – главная.

– Покажи ему свои ладони, – вновь заговорил Гелий, – пусть поймет, что ты ничем ему не угрожаешь.

Я снова сделала, что он сказал.

– Теперь подожди. Дай ему разгадать тебя. Учти: он очень умный и видит намерения людей насквозь.

С абсолютным спокойствием я глядела на волка. В этом плане мне было нечего бояться. Моя совесть чиста. Я действительно не замышляла ничего плохого против него.

Волк внимательно оглядел мое лицо, стертые ладони, убедился, что я ничего не прячу за спиной, а затем внезапно ткнулся носом в мою ладонь.

Это было так неожиданно, что я не удержалась и шлёпнулась на попу и тут же замерла, но при этом не подняла взгляд на Гелия.

– Угости его этим, – мужчина передал мне крупный сухарик, с ярко выраженным запахом собачьего корма. – Я верю, что ты не пыталась его отправить. Но кормить животных человеческой едой не желательно. В котлете содержится хлеб, а крахмал и дрожжи плохо сказываются на пищеварении и состоянии шерсти животных.

Я взяла сухарик и положила себе на середину ладони, а волк очень аккуратно слизнул его, даже не коснувшись меня зубами, а затем издал одобрительный короткий скул.

– Интересно, – улыбнулся Гелий, своим мыслям, но я не стала задавать лишних вопросов.