Мой очаровательный оригинал
– Слышал новости. Мне так жаль, – говорит сеньор Тито, когда мы входим в его кабинет. Я располагаюсь в удобном кресле и запускаю пальцы в сумочку за зеркальцем.– Сеньора Виктория была потрясающей женщиной. Как жаль, что Бог забирает лучших из нас. Всегда самых лучших.
– Наверное, – с сомнением и равнодушной отстраненностью отзываюсь я, совершенно с ним не согласная.
Всё мое внимание занимает лицо в отражении. Не красотка, но хотя бы помада не размазалась, а бледные разводы туши не столь критичны, чтобы сломя голову начать всю эту «красоту» исправлять. Пока терпимо, уверена, выгляжу сносно.
– Оставьте дверь открытой, – чуть не уронив зеркальце из мелко трясущихся пальцев, поспешно добавляю, когда вижу, что мужчина по привычке собрался закрыть дверь и запечатать меня в своем маленьком пространстве кабинета.
Не смотря бросаю круглый предмет в сумку, но внимательно следя за перемещениями доктора.
– Да-да, конечно, – вспоминает он, с пониманием относясь к моим "капризам".
И узкая щель вновь расширилась, дверь распахнулась настежь, а мои легкие наполнились воздухом из коридора. Отвинтив крышку, я ополовинила бутылку, что была в моих нервных пальцах, выпрямила спину, закинула ногу на ногу, локоть – на спинку мягкого стула, и с надменным видом принялась слушать умного доктора.
Но для начала…
– Сеньор Тито, вы в курсе, что у вас на первом этаже в дамской комнате зеркало разбито?
– Как? – удивляется мужчина.
– Уж не знаю как. Я вошла, а там стеклянная "ковровая дорожка". Видимо, для именитых звезд расстелена?
– Не может быть! – Брови на прекрасном, не тронутом морщинами лице ползут друг к другу, доктор возмущен до глубины души. – Кто посмел?
– Не имею ни малейшего представления. Но со своей стороны обязана выразить свою крайнюю степень недовольства. Так вы обслуживаете дорогих клиентов? А если бы я случайно порезалась, поскользнулась, упала, повредила лодыжку? – Я вскидываю бровь, сверля доктора прямым, острым взглядом, так что он тушуется и не находит слов в свое оправдание.
Разочарованная, криво усмехаюсь, дернув левым уголком губ.
Поправляю волосы, пальцем натыкаюсь на любимую заколку в них и в тот же миг чувствую себя намного лучше.
– Идите, решайте проблему. Пока кто-нибудь не поранился в вашей клинике и тем самым не подпортил ее репутацию. Я подожду вас здесь, я не тороплюсь.
Мне некуда торопиться. А еще мне страшно, страшно увидеть мать мертвой.
Тито, извинившись, оставляет меня одну, я же, воспользовавшись глотком свободы, начинаю усиленно размышлять, кто была та девушка, что упорхнула так скоро, будто той и не было вовсе.
Почему-то я уже не уверена, что она мне не привиделась.
"Софи, она была реальна".
"Ты так в этом уверена? А если это действие лекарств, что прописал мне мой психотерапевт?"
Глава 4. Дубль два
После приема у доктора, через час, преодолевая лестничные пролеты один за другим, я спускаюсь по ступенькам вниз. В который раз пешком, а не на лифте – они по-прежнему пугают меня, напоминают о прошлом, выстреливая приступом страха в висках.
В голове бьет лихорадочная мысль, мне снова страшно. Мама… какой я ее увижу? Что от нее вообще осталось после крушения самолета?
Внезапный звонок, и я вздрагиваю. Судорожно сжав телефон в руках, подношу к уху.
– Да, – отвечаю я холодно.
– Добрый вечер, Софи де Армас?
– Да, – повторяю и напрягаюсь, кажется, уже зная, что услышу.
– Это сотрудник морга вас беспокоит. Хотим сообщить, что, предположительно, тело вашей матери, Виктории де Армас, поступило в наш морг. Могу я узнать, когда вы с отцом можете приехать на опознание? Сеньор Фелипе не отвечает на наши звонки, поэтому…
Человек на том конце провода не договаривает, я, в одночасье растеряв маску равнодушия, рассеянно перебиваю его:
– Опознание?
– Да, видите ли… тело вашей матери сильно обгорело, и мы не уверены…
Услышать дальнейшие слова мне не суждено: на очередном вираже в меня врезается какая-то девушка, телефон соскальзывает с рук и со звонким грохотом падает на бетон, отскакивает и летит вниз. В лестничный проем, с четвертого на первый этаж.
Никаких выкриков, несдержанных ругательств, я лишь с легким сожалением вздыхаю над потерей, прослеживая всю траекторию полета моего рабочего телефона. Он разбился вдребезги.
Ничего, и не такие потери переживала.
– Нина! – горячо раздается над ухом недовольно-раздраженный голос. – Вот ты где! Почему ты сбежала из палаты, ничего мне не сказав. Не предупредив…
И я только сейчас перевожу холодный взгляд на едва не сбившую меня с ног девушку – меня прошивает резкий озноб, я столбенею. А следом за мной запинается и теряет всю пылкость речи девушка, чье лицо меняется на глазах, когда она медленно и оценивающим взглядом скользит по мне сверху вниз и обратно, возвращаясь к лицу. Ошеломленная, она стоит прямо напротив меня и не знает, что сказать. Слов не нахожу и я.
Снова я! Я опять вижу себя! Да в этой клинике чокнуться можно!
Сжав зубы, я прожигаю ледяным взглядом знакомое лицо с темно-рыжими волосами. От первого видения эта фигура отличается тем, что на ней другая больничная одежда и другого цвета кроссовки. Переоделась что ли?.. Что?! Софи, что значит переоделась?! Это существо вообще не должно сейчас стоять передо мной! И существовать в реальности оно не должно!
"Софи! Как на этот раз ты объяснишь мне мираж-дубль-два?! Скажешь, что это не я, что это не галлюцинация?! Снова велишь уходить, не разобравшись?"
"Именно! Уходи, сейчас же! Тебе не стоит впускать ЭТО в свою хрупкую голову, это слишком пагубно для твоей психики!"
Пока я боролась сама с собой, девушка пришла в себя, очень быстро, надо сказать. Великолепная стрессоустойчивость!
– Прошу прощения, я обозналась, – бросает она с натянутой улыбкой. Хорошая улыбка, милая, а главное – уверенная.
Передо мной профессиональная актриса, понимаю я. И это еще больше приводит меня в замешательство, пальцы правой руки нервно впиваются в жесткую кожу сумки, я хмурюсь и выпадаю из реальности.
И когда "незнакомка" как ни в чем ни бывало быстрым шагом огибает меня, пускается вверх по лестнице, я ничего не делаю. Тупо смотрю на одну точку в бетонной стене и от резкой слабости рукой наваливаюсь на резные перила позади себя. Опомнившись, бросаю взгляд через плечо, но девушки уже нет. И шагов не слышно. Будто на лестничной площадке лишь я одна. Будто и не было никого.
На улицу я выхожу злая и рассеянная, к Фредо в машину сажусь и вовсе злобной стервой. То, что осталось от телефона, я выбросила в урну и благополучно о нем забыла.
– Сеньорита Софи? – спрашивает мой водитель с настороженным беспокойством, замечая мое нездоровое состояние.
Ему невдомек, отчего мое настроение так стремительно переменилось. "Когда я оставлял ее, с сеньоритой было всё в порядке, если вообще можно так сказать о девушке, которая буквально пару часов назад навсегда потеряла мать. По крайней мере, она излучала стойкость духа, была несокрушима, как всегда", – это читалось в его глазах.
– Что?!
И мужчина, обреченно вздохнув, будто с пониманием, напускает на лицо угрюмое выражение и заводит мотор.
Он готов к неминуемому, мысленно приготовился к "схватке", прикусил язык во избежание стычки с госпожой.
И как же он прав! Эмоции так и плещутся во мне, словно я – море, настигнутое неожиданным штормом, с грозовым циклоном, опасным как никогда.
– Фредо, едем в морг! – велю я и раздраженно пристегиваюсь.
Дурацкий ремень!
Видя мою войну с ремнем, Фредо не выдерживает и тихо вмешивается:
– Плавнее. Не дергайте так сильно, сеньорита Софи.
– Думаешь, я не знаю?! – раздражаюсь я. – Следи за дорогой!
Водитель тяжело вздыхает и со смиренным видом говорит:
– Как скажете, сеньорита Софи.
К концу поездки я успокаиваюсь и перед тем, как выбраться из машины, тихо прошу на итальянском:
– Фредо, ты не мог бы…
Я прикусываю губу и с сомнением гляжу на водителя.
– Да? – Он в ожидании ответа смотрит на меня.
– Не мог бы пойти со мной на опознание? – спрашиваю я и тут же поясняю: – Фелипе вне зоны… Лале в Турции, а у Кати… у нее своя личная драма.
– Конечно, сеньорита Софи, – кивает серьезно. – Я пойду с вами.
Я благодарно улыбаюсь и выдыхаю с облегчением.
– Спасибо, – говорю я, вложив в это простое слово всю свою искренность, я так ему признательна за поддержку и… да, терпение. Я бываю невыносимой, я бываю той еще стервой.
Глава 5. Ненавистный отпуск и ненавистный отчим
14 июля 2022.
Четверг.
Где-то в Средиземном море.
Солнце залило весь пляж. Как вообще можно хотеть жить здесь? Песок горячий, ноги жжет, и они красные, как вон тот воздушный шар, что девочка с панамкой на голове не удержала, и тот направился прямо вверх по курсу, то есть в самое небо. Чистое причем небо, прошу заметить. Без единого облачка. И каким нужно быть дураком, чтобы променять нормальные человеческие условия обитания на краешек нагретой сковороды?
Искупаться в море, говорите? Так искупалась уже. И не раз. Надоело. Всё это продолжается ни много ни мало три недели. Ну скучно же, ей богу. Где движение? Где жизнь? Хочу обратно на континент. Еще немного, и я не выдержу, закопаю себя здесь же, прямо под этим лежаком.
Точно, сделаю из него памятник и гравировку такую нацарапаю: "Никого в моей смерти прошу не винить, кроме отца, который мне не отец, и который насильно притащил меня на этот чертов остров, и без которого я отсюда не смогла бы сбежать, даже если бы мое желание свалить с этого поцелованного солнцем клочка земли возросло в сто крат!" Этот Мистер "правильный" и "преданный" муж моей покойной мамы, отошедшей в мир иной сравнительно недавно, чуть больше месяца назад, со всей серьезностью отнесся к её требованию, прописанному в завещании, "выдать меня замуж за состоятельного русского мужчину в возрасте от 23 до 40 лет". Ну, спасибо, мама, удружила. Ты вон легко отделалась, сбежала от этого монстра на тот свет, а мне змею подложила напоследок и заставила плясать под его дудку!
Но ничего, я уже придумала, как выкручиваться от потенциальных женихов: судорожные припадки, невменяемость, агрессивность, дотошность, сверхревность и смекалка – всё это уже сработало и вывело из строя пять кандидатов в мужья. О, как злился Фелипе… Это было эпично и… наверное, даже немного весело. По крайней мере, только этим я и забавлялась на этом элитном курорте: выводила моего дорогого папочку из тонкого психического равновесия. Одно это приносило мне удовольствие, однако в остальном был сущий ад: было крайне сложно сохранить свое собственное психическое здоровье, я с трудом выносила общество всех этих мужчин…
Вот черт! Он еще одного волочет в мою сторону. Откуда он их находит? Сколько, черт возьми, русских холостяков на этом острове?! Когда они уже закончатся? Я хочу домой. И мои ребята меня уже заждались, соскучились, наверное. Ох, надеюсь, я хотя бы успею к финальной репетиции. Так, о чем это я? У меня же в поле зрения другая проблема вырисовывается и движется прямо по курсу. Широкие плечи. Мускулистое тело. Брюнет. Что могу сказать… по-моему, чересчур волосатый. Или это из-за черных волос? В общем, фу! Не в моем вкусе парень. Явно не в моем.
«Софи, а разве бывают такие парни, ну, те, что в твоем вкусе?»
«Дай-ка подумать…эм…ты права, Софи, таких нет».
А что я делаю с теми, кто мне не нравится? Правильно, выпроваживаю из личного пространства.
– Девочка, смотри, с кем тебя познакомлю! Не представляешь, с кем свела нас судьба на этом острове! – кричит мой отчим, ведя под руку загорелого парня.
Судьба, говоришь? Ну-ну. Продолжай-продолжай, я послушаю, кого же это нам "судьба" подкинула на этот раз? Этот месяц что-то очень щедр на подарки вышел. Прямо нарадоваться не могу. Дышу через раз от предвкушающего волнения. Не томи уж, дядя Судьба, выкладывай.
– Знакомься, – говорит он, загородив мне солнце своим рельефным тельцем. Хоть какой-то от него прок. – Это Данте…
А-а, итальянец стало быть. Ну так… я ведь в итальянском не бум-бум, не шарю в смысле. Ни капельки.
– У него русские корни, – продолжает Фелипе, вдохновленный и радостный. – Представляешь, оба его родителя – русские. Какая удача! Только сам парень, увы, на русском не говорит, а итальянский ему как родной. Даже испанский чуть-чуть знает, я убедился.
– Добрый день, – обращается ко мне Данте.
– Здрасьте, – выдаю я на небрежном русском.
– Софи, он итальянец, будь добра переключи свой мозг на итальянский режим, – цедит сквозь зубы этот лис, мило улыбаясь молодому человеку.
Копирую его улыбку и сажусь, руками опираясь на шезлонг и глядя снизу вверх на мужчин.
– Что вы, папочка? От такой неземной красоты вашего друга я забыла все четыре года обучения этому прекрасному языку.
Должно быть, отчиму трудно воспринимать разговорный русский, но, кажется, он понимает, во всяком случае, посыл улавливает успешно.
– Софи, не выводи меня из себя, у тебя идеальный итальянский. – Быть может, для него он и идеальный, для меня же всё еще примитивный. – А ну живо поприветствовала парня! – повышает тон мой персональный мучитель, по-прежнему улыбаясь итальянцу во все тридцать два зуба. – Прошу прощения, моя дочь очень скромна и растеряна. Но как я уже говорил, она в совершенстве владеет четырьмя языками, – продолжает он на ломаном итальянском, обращаясь к растерявшемуся было парню. Бедный. Но я беспощадна и сегодня совершенно не знаю итальянского. Вот совсем.
– Как у вас дела? – итальянец вежлив, предпринимает вторую попытку.
Признаться, его "buongiorno" и "come sta" так и манит заговорить на самом прекрасном, самом красивом языке в мире; ну, после испанского, разумеется. И поверьте, в любой другой ситуации я бы ответила "cosi-cosi", потому как, так оно и есть, или "benissimo", сложись мои обстоятельства иначе. Однако в данный момент решается моя судьба, поэтому сдерживаю себя и не сдаюсь.
– Сорри, я не знаю итальянский. – Пожимаю плечами, и лямка купальника сползает мне на плечо, открывая совершенно иные виды на мои прелести, что не ускользает от внимания обоих стоящих передо мной мужчин. Две пары глаз аккурат смотрят туда, куда приличные люди стараются не заглядывать.
– Фелипе, как не стыдно? А еще моим отцом называетесь, – негодую я, поправляя купальник. Он говорит пару дежурных слов итальянцу, и тот, наконец, удаляется с моих глаз. А сам присаживается рядом, всё еще прожигая взглядом мою грудь. Извращенец!
– Ты же знаешь, если бы не завещание, я бы сам женился на тебе. Да вот только мне уже сорок девять. Не вписываюсь, так сказать, в необходимые параметры.
Кажется, у него вырабатывается иммунитет на мои выкрутасы. Раньше он реагировал более остро. Или он выбрал другую тактику?
– Слышала бы тебя сейчас моя мать, может, сто раз пожалела бы, что не развелась с тобой, когда была возможность, и обрекла родную дочь на жизнь с извращенцем!
– Эй, доча, полегче. Нам с тобой обоим не выгодно ссориться в это нелегкое время.
– Да уж, нелегкое время, – не удерживаюсь и передразниваю, – А когда оно было легким? Ты как был в моей жизни, так в ней и остался! Когда я уже избавлюсь от тебя?! И мама тоже хороша. Как она вообще могла оставить меня на такого, как ты?! Родную дочь!
Меня сейчас разорвет изнутри от злости. Ей-богу, разорвет. И не видать тогда этому альфонсу его пятидесяти миллионов евро. Впрочем, как и мне.
– Успокойся! Когда ты уже поймешь, дуреха, что единственный способ получить наши доли наследства, это выдать тебя замуж. Но нет, ты ни в какую. Хочешь остаться старой девой?
– О чем ты вообще? – усмехнувшись, протестую я. – Какая, к черту, старая дева? Мне всего семнадцать. Да и парня я найду себе сама. И по любви, ясно?
– Любовь, говоришь? Да кому она нужна в нынешнее время?
– Явно не тебе, – бросаю я и отворачиваюсь.
Он пропускает мою язву мимо ушей.
– Слушай… хорошо, допустим. И сколько ты будешь искать эту свою любовь, а? Нет, мне просто интересно. Расскажешь?
– Мне в универ поступать в этом году, так что как-нибудь справлюсь. Да и вся жизнь впереди, я никуда не тороплюсь.
– Зато я тороплюсь! Мне нужны деньги. Как можно скорее. Мне нужно на что-то жить!
– Не мои проблемы. – Начинаю рассматривать свои идеальные острые ногти, усиленно делая вид, что я его не боюсь. Что мне вообще по барабану на это завещание. – На учебу мама мне уже выделила деньги, да и гонорар за фильм на моем счету, так что в срочном материальном обеспечении не нуждаюсь. Получить то, что мне полагается по праву, могу и после окончания вуза. К тому времени, вероятно, у меня получится выйти замуж.
Он нагло ухмыляется. Что-то мне это не нравится. Что он опять придумал?
– Девочка, ты, вероятно, забыла, с кем разговариваешь? Пока я твой опекун, я вправе распоряжаться этими деньгами.
– Но они на мое обучение! – не выдерживаю я, и голос меня подводит, садится. Никогда не получалось в разговоре с опекуном оставаться отстраненной и равнодушной. Как же он умело выводит меня из себя!
Этот гад еще и посмеивается надо мной.
– Понимаю, но и ты меня постарайся понять. Мне нужно на что-то жить. Кстати, часть денег я уже потратил на поездку сюда.
– Что? Ты…
– Да, представь себе. – Он встает и всплескивает руками. – Я хотел обустроить жизнь своей единственной дочурки. А она, неблагодарная, постоянно вставляет палки в колеса и портит мои планы! Ты что думала? Откуда я, по-твоему, взял деньги на пятизвездочный отель, на это вот всё, а?! – Он делает красноречивый жест рукой. – Или ты думала, я пойду работать, как все эти убогие вкалывают целыми сутками за гроши? – презрительно фыркает слюной.
Видимо, слово "гроши" для нас имеет разные числовые значения.
– Почему бы и нет? Поработал бы хоть раз в жизни, понял бы цену деньгам, с каким трудом они зарабатываются. И к твоему сведению, на тысячу евро в месяц тоже можно жить. Необязательно разбрасываться деньгами направо и налево! Мамиными деньгами!
– Поучи ты меня еще! Лекции она мне вздумала читать. – Он шумно выдыхает и заставляет себя успокоиться. – Значит так. Говори, будешь мне содействовать в решении нашей проблемы?
– Нет! – Складываю руки на груди.
– Да что ж ты будешь делать! – Еще минуту продолжает бубнить что-то нечленораздельное себе под нос, затем резко выдает: – Ладно.
Вопросительно смотрю на него.
– Ладно, – повторяет он, – тогда сейчас возвращаемся домой. Вернее, не сейчас. Сегодня не получится. А завтра первым же рейсом назад в Испанию.
– В чем подвох?
– Есть одно условие.
– Ну разумеется, как же без этого…
– Не язви. – Ей богу, в такие моменты он действительно становится похожим на отца. Твердая стойка, строгое лицо, пронзительный взгляд. Аж мурашки по коже. – Твоя задача следующая. Ты едешь в Россию…
– Что?
– Дослушай сначала. В середине августа ты полетишь в Россию. Как раз завершишь свое последнее концертное выступление в Студии. Ты говорила, оно очень важно. Вот видишь, я забочусь о тебе, а ты говоришь, я плохой отец, – упрекает Фелипе. – Так, к чему это я? Ах да, половину оставленных на твое обучение денег я уже потратил, поэтому в Италии учиться ты не сможешь. Финансы не позволяют. – Он разводит руки в стороны, мол, ничего, доча, не поделаешь, так сложились обстоятельства.
Я в шоке. Он только что растоптал мою мечту. Просто взял, помял как бумагу и выбросил в урну.
– Как ты мог? – бессильно шепчу я. – Я с детства мечтала учиться в Италии и стать известным скульптором.
– Ничего страшного, в России тоже твоей лепке обучают, и тоже вполне реально прославиться.
– Да при чем здесь это?! Я говорю об Италии!..
– Как раз и мужа найдешь. Русского. Там он каждый первый.
Не слушаю его, продолжаю неистово протестовать, бушевать и бурлить от злости.
– … об Италии! Италия – моя мечта! И мама этого хотела! А ты… ты… я ненавижу тебя! Ненавижу!
Я резко встаю, и направляюсь к себе в номер. Федор спешит за мной.
– Куда помчалась?! Я не озвучил условие! – Он догоняет. – Там у тебя будет месяц. Повторяю, один месяц, чтобы найти себе русского мужика и женить на себе, ясно? Как раз на твое совершеннолетие ты будешь окольцована, а спустя две недели еще и богата. Ну и я заодно, безмерно счастлив и богат. – Задорно смахивает со лба свою золотистую шевелюру и свистит. Как же быстро меняется настроение у этого человека. На данный момент наслаждается "гениальностью" своей идеи. Ненавижу! Будь ты проклят, Фелипе!
– А, еще… если ты не выполнишь мое условие, 18 сентября тебя будет ждать жених, выбранный мною. Так что… в твоих же интересах постараться найти… м-м-м… как ты там говорила? Любовь, кажется? – На его лице появляется неприятная, насмешливая ухмылка. – Ну давай, ищи свою любовь.
Ну, допустим, восемнадцатого числа я уже совершеннолетняя и могу сама решать, выходить мне замуж или нет. Впрочем, в любом случае выйти замуж до восемнадцати невозможно. Что он задумал? Как он заставит меня?
– Почему восемнадцатого? А как же еще один месяц? Вообще-то по закону нужно ждать месяц после подачи заявления в загс, – зло бурчу я. – А к тому времени я буду совершеннолетней и свободной. И я могу просто не прийти в загс, – говорю я, особо ни на что не надеясь, потому как знаю весь сволочизм его гнилой души, он должен был бы предусмотреть и этот нюанс.
– Думаешь, такая умная? Знаешь ли, я тоже не промах. Просчитываю ходы наперед, девочка. – Он задорно подмигивает мне. Я уже говорила, что ненавижу его? – Во-первых, взятка творит чудеса и сокращает любые сроки. И ты выйдешь замуж на следующий же день после своего дня рождения. Во-вторых, даже будучи совершеннолетней, ты не сможешь обладать теми деньгами, что оставила тебе мать на твое образование. Я не позволю. У меня миллион способов, как это сделать. Я, знаешь ли, бываю очень изобретателен.
Да он издевается надо мной! Я, оказывается, обложена со всех сторон!
– Итак, не будет свадьбы – не будет денег. Никаких. И раз уж тебе интересно – а я вижу твой заинтересованный блеск в глазах, – даже те средства, что есть сейчас на счету, исчезнут. – Отчим щелкает пальцами, заставляя меня вздрогнуть. – Как по щелчку пальцев. Я умею их тратить, ты же знаешь. Хоть сейчас. И тогда, увы, учиться ты не сможешь даже в России.
Чувствую, как мое лицо сереет от беспросветной серости бытия. Как тяжеленная глыба льда пронзает и сковывает всё изнутри. Как медленно начинают течь слезы безысходности. Мысли путаются. И главное – как я падаю на разогретый солнцем белый песок. А дальше – темнота.
***
Просыпаюсь с головной болью. В своем номере. На своей огромной двуспальной кровати. Что-то холодное обволакивает шею, на лбу прохладное полотенце. В кресле, рядом со мной сидит мамин муж, а за столом – некто в белом халате, пишет что-то.
Я пугаюсь, весь разум перестраивается в боевую готовность, но то была моя первая реакция на присутствие двух особей мужского пола в замкнутом пространстве. Как только трезво оцениваю ситуацию, что и зачем, распознаю во втором мужчине доктора, замечаю открытую балконную дверь, я тут же расслабляюсь и тихонько выдыхаю.
«Софи, всё в порядке, ты в безопасности».
«Знаю».
Мои попытки встать привлекают внимания обоих мужчин.
– Как ты, доченька? – Наклоняется ближе Фелипе. Видимо, наш доктор знает испанский язык, раз этот мерзавец обращается таким образом к своей "любимой" дочурке.
– Вы проснулись, – то ли спрашивает, то ли констатирует доктор, бросая взгляд в мою сторону и собирая со стола бумаги. А я наконец замечаю, что меня нагло обрызгивают холодной водой.
– Что ты делаешь? – ворчу я на самозванца-отца.
– Лечу тебя, дорогая. Доктор сказал, охладить и снизить твою температуру. У тебя был солнечный удар. Как хорошо, что всё обошлось.
Ну разумеется! Что бы он делал без меня? Без меня он потеряет свою долю наследства. А всё имущество отойдет государству, так что ему без меня никак нельзя.
– Ясно.
– Выпей воды, милая. – Он протягивает стакан воды.
Теперь я еще и милая. Куда катится разум этого человека?
– Зачем?
– Выпейте, – отвечает за него доктор. – Немного прохладной воды пойдет вам на пользу, а я, пожалуй, уже пойду. Если что, мой кабинет находится на первом этаже. Найдете меня там, если состояние девушки ухудшится. – Последнюю фразу он говорит моему опекуну, а затем удаляется. Занятный доктор: исключительно по делу и ни грамма эмоций на лице. Робот, выполняющий свою работу.
Присев аккуратно в постели, опускаю пустой стакан на стол.
– Ну и напугала же ты меня. Зачем на солнце долго гуляешь? И где твоя шляпа?
– Это что, забота? – деланно изумляюсь я.