Феникс. Фенрир. Послесловие

– Одна загвоздка. Они завязаны, – хмыкнула Пики. – Долго ещё?

– Часа полтора.

– Ты шутишь?! – августовское солнце заставляло её жмуриться даже сквозь ткань на прикрытых веках. – Денис, куда мы едем?

– Это сюрприз.

– И я обязательно должна полтора часа сидеть вот так? Нельзя завязать глаза минутах в десяти от пункта назначения?

– Блин… Ты всё усложняешь. Лучше вздремни.

– Мы едем в Рязань? Или в Тулу?

– Ты что, повороты считаешь? – Морок побеждённо вздохнул и стянул с её лица повязку.

– Нет, солнце слепит. А утром оно обычно светит с востока.

– Ты у меня такая умная, – он усмехнулся и, не отрывая глаз от дороги, протянул Лере ладонь.

Она вздохнула, отгоняя от себя раздражение, и коснулась его пальцев своими.

Воскресное утро на МКАДе ознаменовалось плотным, но достаточно быстрым трафиком. И всё же Перовская, несмотря на любопытство, не горела желанием смотреть по сторонам: она вконец устала от людей и суеты, старалась никуда не выходить из квартиры Дениса без особой надобности и не общалась ни с кем, кроме своих непосредственных подчинённых.

– Это какой-то новый грузинский ресторан?

– Нет, лучше.

– Грузинская свадьба?

– Вообще мимо.

– Там будет много людей?

– Надеюсь, что нет.

– Ладно…

Лера немного сдвинула спинку кресла и уселась поудобнее. Опустив веки, она продолжала сжимать ладонь Морозова и иногда открывала глаза, задумчиво рассматривая его жёсткий профиль. Ей до сих пор не верилось, что их жизнь кардинально изменилась за последние месяцы. Привычное ощущение тревожности то и дело накатывало, заставляя Леру вздрагивать от мысли, будто она что-то забыла, кому-то не позвонила или не отправила важное сообщение.

Она всё ещё временами страдала от бессонницы и поверхностной дрёмы вместо полноценного глубокого сна. Ужасно скучала по дочери и одновременно страшилась её возвращения из Рима. Ведь тогда придётся собираться с духом и как-то объяснять, что «дядя Денис» для Карины теперь стал и «новым парнем» для её мамы. И сыну Морозова тоже придётся это объяснять… И как их дети отнесутся к подобной рокировке, им обоим оставалось лишь догадываться.

Лера до слёз тосковала по Бегемотику, по их привычным утренним пятиминутным «обнимашкам», когда она гладила его густой чёрный мех и утыкалась носом в пушистую макушку, а он оглушительно громко тарахтел, потому что издаваемые Бегемотом звуки нельзя было назвать мурлыканьем. Но от мысли о новом котёнке ей становилось ещё хуже.