Ад на все времена

Отец продолжал что-то искать. Я видел, как он передвигал банки в шкафу. Вот он достал стеклянную банку с сахаром и бросил ее в раковину.

– Ну и где они? – сердито вскрикнул он.

Мама подняла голову и посмотрела на него:

– Я так долго работала, чтобы купить все это. Зачем ты все разбиваешь?

Отец игнорировал ее вопрос:

– Шлюха, куда ты положила деньги? Мои друзья ждут меня!

– Забудь о друзьях и ложись спать, – огрызнулась она.

Он перестал рыться в шкафу и пристально посмотрел на нее.

– Заткнись, женщина, и отдай мне деньги.

Она отрицательно покачала головой:

– Тебе нельзя пить каждый день. Неужели ты не видишь, как алкоголь превращает тебя в животное? Дети нуждаются в тебе, но тебя никогда нет дома. Ты ведь мужчина, вот и веди себя соответственно.

Он медленно вытащил ремень из шорт, подошел к ней поближе и схватил за край ее блузки.

– Ты хочешь увидеть мужчину, дурочка?

Мама попыталась встать, но он толкнул ее на колени и порвал блузку. Отец взмахнул руку вверх, и я увидел, как ремень взлетел и опустился на голую спину моей матери. Мое тело сжималось и дергалось с каждым ударом ремня, который получала моя мать.

– Вот что значит мужчина в доме, тупица! – кричал он.

Он ударил мать несколько раз. Она повернулась и попыталась защититься, выставив перед собой руки. От каждого удара я вздрагивал так, будто он бил меня. О, как бы мне хотелось быть настолько сильным, чтобы остановить отца! Но я всего лишь беспомощно стоял за дверью и молча плакал, глядя на красную спину матери. Я чувствовал себя настолько слабым, что единственное, на что я был способен – стоять на том же месте, где я и был. Наблюдая за сценой, которая разыгрывалась у меня на глазах, я вдруг увидел бесформенную черную тень позади отца. Она отошла от него и исчезла в стене.

Мать смотрела на отца обезумевшими глазами:

– Фарзани, пожалуйста, прекрати меня бить! – умоляла она, поднявшись, наконец, на ноги. Он зарычал и поднял руку, чтобы снова ударить ее.

– Нет! – вскрикнула она, и ринулась прочь от него.

Но далеко ей уйти не удалось, она поскользнулась на каком-то мусоре, валявшемся на полу, и упала на колени. На этом все силы ее иссякли; она осталась сидеть на том же месте, потирая ушибленные коленки. Она стонала и дрожала, как лист на ветру. Отец подошел к ней и схватил за волосы.

– Слушай, женщина, дай мне денег!

Она поцарапала его руку.

– Нет! Ты не получишь никаких денег! Они нужны нашим детям, – сказала она. И ее голос звучал твердо, даже сквозь слезы. Ее нижняя губа была разбита и кровоточила, а на плечах остались красные следы от ремня. Мое сердце наполнилось гневом, я прикусил губу. Мне хотелось взять тот же ремень и несколько раз ударить им отца, но страх парализовал меня.

Отец оглянулся назад и заметил копилку на кухонном шкафу. Он отпустил ее волосы и залез на табуретку, чтобы достать ее. Спускаясь со стула, он злобно ухмыльнулся, высыпая содержимое копилки на стол.

Мама быстро встала и подбежала к нему. Она схватила его за руку, пытаясь оттолкнуть от денег.

– Фарзани, не трогай их! Мне нужно купить Рамешу новую обувь! – отчаянно воскликнула мама.

Даже страдая, моя бедная мать всегда думала о нас. И сцена, которую я видел, была лишним тому доказательством; я осознал, что она любит нас больше всего на свете и даже готова за нас умереть. Мне было так жаль ее и хотелось помочь. И я почти даже нашел в себе мужество, чтобы закричать, но я понимал, что это может только прервать насилие, но не прекратить его.

Она оттолкнула отца, и он упал на пол, но тут же поднялся. Грубо обругав мать, он ударил ее по лицу.

– Идиотка, возвращайся-ка в свою спальню! – огрызнулся он.

Она приложила руку к лицу, морщась от боли, подошла, хромая, к посудному шкафу и опустилась на пол в углу. Она горько заплакала, склонившись так низко, что голова ее практически лежала на коленях.

Больше я не мог терпеть. Весь мой страх исчез, и я подбежал к отцу, исполненный ярости, не обращая внимания на осколки стекла на полу. Я ненавидел его за то, что он причинял боль самому дорогому человеку в моей жизни. Как мог он так ранить единственного человека, которому было до меня дело? Я пинал его ноги и бил его в живот своими тоненькими ручонками.

– Оставь в покое мою маму, пьяница! Слышишь? – кричал я.

Сначала он остолбенел и встал, как вкопанный. Я чувствовал от него запах алкоголя.

Потом он схватил меня за руки:

–Рамеш, прекрати! – сказал он, пытаясь оттолкнуть меня.

Я прищурил глаза и плотно сжал губы.

– Ненавижу тебя, отец! Я хочу, чтобы ты умер.

Он еще раз толкнул меня, но уже более грубо. Я упал на спину, ударившись головой. В этот момент мне показалось, что электрический ток прошел сквозь мой позвоночник, и я увидел крошечные золотистые огоньки, летящие передо мной.

– Рамеш! – закричала мама. Она подбежала ко мне и подняла мою голову с пола. Как только она убедилась, что я не порезался и не сломал себе ничего, она взяла меня за плечи и помогла присесть. После этого мама посмотрела на отца суженными от злости глазами.

– Ты не мужчина, ты животное! – закричала она.

– Издеваться надо мной тебе мало, теперь ты поднимаешь руку на своего родного сына, свою кровинку! И ты не боишься, что Бог накажет тебя?

– О каком боге ты говоришь? – засмеялся он.

Она покачала головой, не в силах поверить в происходящее.

– О том, который создал тебя.

Он приблизился к нам. Запах алкоголя душил меня. Я закрыл глаза, в страхе ожидая, что он ударит меня.

Но вместо этого он плюнул в лицо моей матери.

– Слушай, женщина. Не пугай меня своим богом. Я не боюсь твоего бога.

Она смотрела ему прямо в глаза, рукавом вытирая слюну с лица.

– Я знаю, почему ты не боишься Бога. Твой бог – это ром. Он сжигает тебя изнутри, проходя по твоим венам. В конечном итоге, он сожжет тебя дотла, и ты окажешься в аду.

Я открыл глаза и посмотрел на него. Глаза отца были красными и впалыми, а его черные волосы выглядели нечесаными и неопрятными. Он слегка покачивался и был обеспокоен, или, по крайней мере, казался таким.