На крючке
– Тьфу, не заводи ее, – Энджи стонет.
– Это случилось около месяца назад, когда я сидела в баре с коктейлем. Толпа расступилась, и, клянусь тебе, там был он. Сидел, как, сука, бог, в дальней кабинке, окутанный сигаретным дымом, – Мария расплывается в улыбке.
– Ты подошла к нему? – спрашиваю я.
– Ага, конечно, – смеется Энджи. – Для этого ей пришлось бы пробраться через толпу лакеев.
– Лакеев? – я удивленно приподнимаю голову.
– Он всегда окружен толпой мужчин, – подруга пожимает плечом.
– Может, он… из этих? – мои брови взлетают к линии роста волос.
Пока Энджи смеется, Мария хмурится.
– Между нами пробежала искра.
– Такая сильная, что потом он даже не захотел познакомиться, – фыркает Энджи.
– Он занятой человек, – возражает Мария, смахивая с лица прядь волос. – Но именно поэтому мы и здесь. В один из вечеров он меня отыщет.
– Отыщет и заберет в постель, где разделит на части своим огромным членом, – Энджи округляет глаза и разводит руки до ширины плеч.
– Звучит реалистично, – хихикая, я потираю лицо.
– Девочка, зачем ты вообще пришла, если все время перечишь? – Мария кривит губы. – Могла бы остаться дома и избавить нас от проблем.
Я съеживаюсь. Желудок горит от чувства вины.
– Прости, я верю тебе, правда, – я переплетаю пальцы на коленях. – Просто ты говоришь о нем, как о каком-то мифическом персонаже…
Она закатывает глаза.
– Венди, он не похож на плод воображения. Он бизнесмен. Этот бар принадлежит ему! – она хлопает ладонями по подушке сиденья.
– Он владелец? – я вскидываю бровь.
– Я так думаю. Он не каждый раз здесь, но когда появляется, то всегда заходит с черного хода и садится на одно и то же место, – Мария, сделав глоток шампанского, указывает на кабинку в дальнем углу: на пустое место в переполненном зале. – Удача все равно на моей стороне. Я это чувствую.
Она постукивает длинным красным ногтем по виску.
Я наклоняюсь и прислоняю бокал к ее бокалу, пытаясь восстановить мосты, которые, судя по всему, я сожгла еще до того, как их успели построить.
– Думаю, ты права. Сегодня тебе наверняка улыбнется удача.
Мария посмеивается – это первая искренняя улыбка, которую она мне подарила. Я успокаиваюсь: быть может, у меня все-таки получится постигнуть азы этой дружбы.
Внезапно я чувствую теплое покалывание в затылке. Меня охватывает странное тревожное ощущение, как будто за мной наблюдают. Я оборачиваюсь, но никого не замечаю.
Странно.
Допив шампанское, я встаю и наклоняюсь к девочкам:
– Я скоро вернусь. Мне нужно в уборную.
– Эй, – кричит Энджи, когда я уже почти вышла. – В том, что внизу, всегда очереди. Справа от бара будет коридор. Там дальше есть туалет, которым не так часто пользуются.
Я киваю.
Запомнив ее указания, я начинаю пробираться сквозь толпу посетителей. От шампанского зрение затуманивается, и я, споткнувшись, в кого-то врезаюсь.
– Черт! Прошу прощения, – руки инстинктивно тянутся вверх и врезаются в чью-то твердую грудь. Грубые ладони обхватывают мои плечи – от теплого прикосновения незнакомца по коже ползут мурашки.
– Грязные слова для такого красивого ротика.
Низкий голос с британским акцентом ласкает мою кожу, как шелк, обволакивает до дрожи в позвоночнике. Хватка его усиливается, ладони скользят по рукам, пока не доходят до плеч. Мои пальцы все еще прижаты к его груди, к мягкой черной ткани костюма. Дыхание сбивается, когда он смотрит на меня своими глазами, лазурными, точно стекло, и чарующими своей красотой.
Разорвав зрительный контакт, я наконец понимаю его слова.
– Что?
Он улыбается. Я замечаю его высокие скулы и это естественное сияние, которое подчеркивает точеные черты и резко контрастирует с черными бровями и взъерошенными волосами.
От его привлекательности кружится голова.
Он опускает голову, пока рот не оказывается рядом с моим ухом. Дыхание щекочет шею, разжигая в сердце пожар.
– Я сказал…
– Нет, я слышала, что ты сказал, – перебиваю я. – Это был риторический вопрос.
Он чуть отходит. Улыбка медленно расползается по губам, пока большие пальцы ритмично гладят мою голую кожу – вверх, вниз.
– Даже так?
– Да, – я киваю.
Чувствуя, как в груди растет напряжение, я оглядываюсь, оценивая обстановку. Здесь десятки людей, но кажется, будто в комнате он один. Его энергия беспрепятственно искрится в воздухе. Этот мужчина излучает силу, и на долю секунды я даже задумываюсь, каково это – с головой окунуться в неприятности. Хотя бы чуть-чуть пожить без ограничений.
Что за глупости.
Покачав головой, я отступаю назад, впиваясь зубами в нижнюю губу.
– Ладно… Было…
– Очень приятно, – мурлычет мужчина. Он снова приближается, берет мою ладонь, подносит ее к губам и невесомо целует.
Сердце в груди подпрыгивает.
– Я хотела сказать «странно», но, конечно, мне тоже… приятно, – с чувством досады я убираю руку. Странно, но мне почему-то грустно прощаться.
Я уже собираюсь уйти, как вдруг незнакомец хватает меня за руку и притягивает к себе – я чувствую каждую твердую линию его тела, прижатого к моим мягким изгибам. Задыхаясь, я застываю на месте. Этот мужчина – этот незнакомец – прикасается ко мне так, будто это его право. Как будто я принадлежу ему.
– Разве я не должен узнать твое имя? – рычит он мне в шею.
У меня ноги подкашиваются от его глубокого тембра.
Со мной еще никто и никогда так не разговаривал. Никто не уделял мне такого внимания. Эта странная смесь эмоций одновременно бесит и опьяняет, щекоча нервы.
Выдохнув, я пытаюсь подавить дрожь в голосе. Может быть, дело в шампанском, а может – в самом мужчине, но желание быть совсем другой Венди вынуждает язык развязаться раньше, чем я успеваю его остановить.
– Нет. Ты не заслужил, – я вырываю руку из его хватки. – И для протокола: эти красивые губы будут говорить все, что, на хрен, захотят.
И на этом я разворачиваюсь и ухожу.
Его глаза вспыхивают, уголок рта подергивается, но он больше ничего не говорит. Просто засовывает руки в карманы костюма-тройки и качается на пятках, пронзая мою спину взглядом.
Глава 4
Сердце колотится о ребра.
Венди Майклз.
Конечно, я знаю, кто она такая. Дочь особы, за которой я слежу с одиннадцати лет. Сейчас, когда Венди выросла, отец старательно ее прячет – скорее всего, чтобы оградить от неприглядных сторон своего бизнеса. Только все это напрасно, ведь когда ты всю жизнь следишь за человеком, ты узнаешь о нем все, включая очертания его теней.
Вот почему я так удивился его появлению в городе. Как вообще я мог его упустить?
Опять-таки у меня нет такой привычки – осуждать потомков за грехи их отцов. Все мы – побочный продукт зла, рожденные в нем или созданные обстоятельствами.
Но раз уж вселенная решила сама отдать Венди мне в руки, самое малое, что я могу сделать, – принять этот дар и должным образом его использовать.
Член наливается кровью от одной только мысли, что он будет входить в нее до тех пор, пока сердце ее не разобьется. Что оставит шрамы, напоминающие о моем присутствии. Что я запятнаю ее невинность, а потом брошу к ногам отца. Эту оскверненную версию девушки, которую он вырастил.
Как же это вкусно.
Я наблюдал за ней на одном дыхании: с первой секунды, как она переступила порог бара. Теперь-то я понял, кто она такая – чего не могло произойти раньше из-за зернистого видео.
Губы медленно расползаются в улыбке, пока я шагаю в свой кабинет, намереваясь продолжить наблюдения через экран. Волнение от предстоящей охоты пульсирует в венах; предвкушение ее поимки просачивается прямиком в кости.
Если честно, в последнее время мне было скучно. Я жажду чего-то нового, во что можно было бы вцепиться зубами, и Венди Майклз – идеальная жертва. У меня дух захватывает при мысли о том, как я ее приручу. Как она будет мурлыкать от наслаждения, а я возьму и отдам поводок ее новому хозяину. Как же прекрасна эта гармония: управление симфонией уничтожения Питера.
Уже расстегнув пиджак, я опускаюсь в кожаное кресло перед столом и ввожу в поисковик имя и фамилию Венди – на экране одна за другой мелькают статьи. Желудок сжимается от волнения, пока я читаю о любви Питера к своей дочери.
Его Маленькая Тень.
Подходящее прозвище. В конце концов, любая тень рано или поздно исчезает.
Я представляю, как трахаю ее поверх останков отца, как сперма капает с ее бедер и смешивается с лужей крови под нами, и от этих ужасных образов член начинает подергиваться. Из горла вырывается стон, пока я бью ладонью по своей ноющей эрекции.
Нет, это не дело.
Вытащив телефон, я отправляю сообщение Мойре, одной из официанток, которая сегодня на смене, и прошу ее зайти. Срочно.
Свернув статьи на экране, я вывожу запись с камер наблюдения. С зудящим в груди удовлетворением я наблюдаю, как Венди пьет шампанское и пытается вести себя так, будто вписывается в это место.
Но это не так.
Это заведение не для нее, и уж точно не в этой жалкой компании. Ее невинность сияет, как маяк, как сверкающая драгоценность среди мусора, как приманка в мою тьму, которая настигнет ее и поглотит целиком.
Дверь со щелчком открывается и закрывается. Высокая полураздетая девушка – Мойра – пробирается ко мне с улыбкой на рубиново-красных губах.
– Крюк, – выдыхает она, огибая дубовый стол. – Я скучала.
Я слегка улыбаюсь, не обращая внимания на раздражающий голос. Небрежно играю с прядью черных волос у нее за плечом, потом хватаю ее за шею и притягиваю к себе, пока она не оказывается в нескольких сантиметрах от моего тела, лаская кожу влажным дыханием.
Мойра резко отводит голову в сторону.
– Прости, новая татуировка. Все еще болит.
– На колени.
Она послушно опускается, обхватывает член наманикюренными пальцами и начинает скользить ими вверх-вниз, одновременно прижимаясь губами к преграде в виде брючной ткани. Я сжимаю зубы, раздраженный этой неудачной попыткой прелюдии, прижимаю ладонь к ее затылку, хватаю волосы в кулак и рывком дергаю ее голову, чтобы она подняла на меня глаза. Свободной рукой я давлю ей на челюсть – с такой силой, что чувствую корни ее зубов, – а потом большим пальцем стираю с губ красную помаду.
Мойра вздрагивает, щеки сплющиваются под стальной хваткой, пробуждая во мне всплеск удовольствия.
– Это кашемировый костюм, детка. Не замарай его своей дешевой краской, ясно?
Сглотнув, она кивает.
– Хорошая девочка, – я похлопываю ее по щеке, прежде чем опустить ее голову между ног.
Мой взгляд переходит к компьютеру – к истинному объекту моего желания. И пока горячий рот Мойры обхватывает мой член и проталкивает его до самого горла, я пристально смотрю на экран, представляя себе день, когда на месте Мойры окажется Венди.
Когда она подавится чем-то по-настоящему грязным.
– Живой, гляжу, – обращаюсь я к Ру, который вальсирует через дверь кабинета.
– Как никогда, – с ухмылкой он подходит к деревянному бару-глобусу, достает бренди и наливает себе стакан.
– Значит, встреча завершилась успехом? – я поднимаю глаза на часы. Времени прошло мало – всего несколько часов.
Пока я ждал его возвращения, внутри меня не утихала тревога. Несмотря на безупречный имидж Питера Майклза, я прекрасно знаю, что он опасный человек. А еще я знаю, что Ру иногда теряет самообладание. И хотя я благодарен, что ничего плохого не случилось, я все равно сожалею, что он не позволил мне сопровождать его, хотя бы ради его безопасности.
Я слишком хорош в своем деле, чтобы вот так просто слететь с катушек при первом же взгляде на Питера. Я бы не стал выходить из себя. Пожал бы ему руку и посмотрел бы в глаза, представляя, с каким наслаждением подарю ему мучительную смерть.
Вздохнув, Ру опускается на черный диван у стены, отпивает виски и тянется за сигарой.
– Этот ублюдок так и не появился. Прислал какого-то пацаненка, как будто я готов поставить все на кон ради шестерки.
Странное чувство облегчения наполняет мою грудь.
– Абсурд.
– Неуважение, – выплевывает Ру.
– И что, ты передумал с ним работать? – я вздергиваю голову.
Надеюсь, Ру откажется от этой затеи, потому что присутствие Питера в нашем бизнесе только усложнит дело, когда придет время покончить с его жизнью. Не скажу, что это невозможно. Просто затруднительно.
Ру пожимает плечами, смотрит на сигару, перекатывая ее между пальцами.
– Я велел парнишке передать мистеру Майклзу сообщение. Пусть знает, как здесь дела ведутся. И я надеюсь, что он поймет одну важную вещь: мне плевать, сколько у него денег, если он, сучье отродье, не уважает мое имя… – Ру сжимает кулак, превращая сигару в труху. – Знаешь, детеныш, кажется, я изменил свое мнение. Если он хочет пообщаться, будет справедливо, если он встретится с нами обоими.
В животе бурлит волнение.
– Вот это другое дело, – взглянув на экран, я замечаю, что Венди и ее подруги собрались уходить. Я тут же встаю и застегиваю пиджак. – Если позволишь, у меня осталось несколько неоконченных дел, с которыми очень хотелось бы разобраться.
Ру отмахивается, отпивая бренди.
Я выхожу через черный ход, чтобы меня не заметили. Юркнув за угол здания, я наблюдаю, как Венди обнимает подруг на прощание и забирается в желтое такси. Меня переполняет отвращение к такому безрассудству и полному пренебрежению друзей к ее безопасности.
У ее отца столько денег, но он даже не предоставил водителя? И никакой охраны?
Поспешно сев в свой «Ауди», я выезжаю на оживленную улицу: хочу проследить за ней и убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности. Я не заинтересован во владении чем-то испорченным, пусть даже временно.
И пока я не решу иначе, Венди Майклз – моя.
Глава 5
– Что значит «домашнее обучение»? – спрашиваю я Джона, своего брата.
Тот пожимает плечами, указывая в сторону бумаг, разложенных на обеденном столе. Черные волосы покачиваются в такт его движениям.
– То и значит. Я спросил папу, можно ли мне учиться дома, и он разрешил.
Я хмурюсь. Почему отец не рассказал мне об этом?
– Круто. Значит, разговор с папой прошел хорошо? – я плюхаюсь на стул рядом.
Джон чуть кривит губы.
– Венди, очнись. Когда в последний раз папа со мной общался?
Я вздыхаю: от его слов мне не по себе.
– Он просто занят, Джон, – я так быстро начинаю оправдывать поведение папы, что едва чувствую привкус лжи. – Ты же знаешь, что он любит тебя и хотел бы быть здесь.
Брат усмехается и так крепко сжимает карандаш, что костяшки его пальцев белеют.
– Ага, конечно.
– А еще, – продолжаю я, – у тебя есть я, а мы оба знаем, что кроме меня тебе никто не нужен.
Джон посмеивается, глядя на меня через крупные очки в квадратной оправе.
– Ты права. Кому нужны родители, когда у них есть ты? Твоей материнской заботы хватит на весь чертов город.
Я, хоть и корчу рожицу, чувствую, что в груди от его слов разливается тепло.
– Эй, следи за языком.
– Я всего лишь выражаю мнение, – он поправляет очки. – На самом деле домашнее обучение – это даже круто… Мне так будет спокойнее.
Джон прав. По сравнению с другими семьями, где есть братья и сестры, я, наверное, и правда чрезмерно его опекаю. Но ведь кроме меня у него никого нет. Мама погибла, когда Джону едва исполнился год: попала в автокатастрофу по вине пьяного водителя. И хотя я никогда не осмелюсь произнести это вслух, отец действительно не уделяет Джону того внимания и времени, которых он заслуживает. В наших отношениях это больная тема, и мне очень не нравится погружаться в нее с головой.
– Тогда я рада, что папа перевел тебя на домашнее обучение, тем более, что ты сам этого хочешь. Но ты уверен, что тебе будет хватать общения?
– Уверен. Дети – те еще засранцы, – Джон вздыхает, закатывая глаза.
От его слов щемит сердце. Кто знает, может, домашнее обучение и правда пойдет ему на пользу. Неужели отец все-таки меня услышал? Я ведь неоднократно умоляла его вмешаться в ситуацию с издевательствами над Джоном.
– Ладно, мне пора на работу, – я улыбаюсь. – Хочешь, посмотрим вечером фильм?
– Зачем ты работаешь, если тебе не нужны деньги? – спрашивает он.
– Чтобы не умереть от скуки, наверное, – покусывая нижнюю губу, я пожимаю плечами.
– В таком случае поступай в колледж, – брат одаривает меня улыбкой.
– И бросить тебя? Что ты без меня будешь делать?
С ухмылкой Джон склоняется над бумагами, фактически заканчивая наш разговор.
Тяжело вздохнув, я поднимаюсь со стула и ухожу, оставляя брата наедине с собой. Мне нравится быть рядом, но, если честно, я очень скучаю по дням, когда он цеплялся за мои ноги и не хотел отпускать; когда прижимал свои липкие детские ладошки к моим щекам и говорил, что любит меня больше всех в мире.
Став старше, он замкнулся в себе, начал прятаться за стенами, которые вынужденно возвел из-за жестоких издевательств.
В груди разрастается боль и не покидает всю дорогу до «Ванильного стручка». Только спустя два часа, уже после того, как я запорола два макиато и пролила целый галлон карамели на пол, я понимаю, что сегодня не мой день. Напарник уже ушел, так что я осталась одна, и по какой-то причине, за что бы я ни бралась, у меня толком ничего не выходит.
– Здесь кто-нибудь может принять заказ? – звучит из зала раскатистый голос мужчины.
В это время я как раз вытираю карамель с пола. Я встаю, смахиваю волосы с лица и выглядываю из-за угла. Я даже не слышала, что в кофейню вошел гость.
– Здравствуйте! Простите за ожидание, я сейчас подойду.
С недовольным лицом мужчина скрещивает руки, сверкая крупными часами на запястье.
– У некоторых из нас вообще-то есть дела. Я уже пять минут здесь торчу.
Я чувствую укол раздражения. Бросив на стойку тряпку – настолько мокрую, что с нее на пол капает вода, – я направляюсь в зал.
– Прошу прощения, сэр.
Тот, нервно постукивая рукой по столешнице, хмыкает.
К грубым посетителям я уже привыкла: к сожалению, в сфере обслуживания недовольных клиентов куда больше, чем довольных. Но сегодня у меня нервы ни к черту: я чувствую, как в животе разгорается огненный шар, вращается и растет, опаляя своим пламенем мои внутренности.
– Что вам приготовить? – я натягиваю улыбку.
– Большой горячий кофе без молока.
Я киваю, молча радуясь, что он выбрал простой напиток.
Когда он расплачивается, я отворачиваюсь, краем глаза отмечая собравшуюся на полу лужу от тряпки.
Пока я наливаю кофе, над дверью раздается звон колокольчика – так неожиданно, что я непроизвольно вздрагиваю. Я даже голову не успеваю повернуть в сторону входа, как нога уже поскальзывается, и я падаю, обжигаясь горячим напитком. Копчик пульсирует от боли, пока я лежу на холодном полу с закрытыми от стыда глазами, пытаясь собраться с силами, встать и сварить уже кофе этому парню.
– Господи Иисусе! Кто-нибудь может приготовить мне кофе? Или здесь одни бездари работают?
Боль от ожога смешивается со слезами.
Да пошел он.
Я осторожно встаю на колени, дышу медленно и ровно, стараясь успокоить колотящееся сердце. Сегодня точно не мой день.
– А я-то думал, что мужчины знают, как вести себя с леди.
Я замираю. Мокрая рубашка, пропитанная кофе, прилипает к коже; руки застывают на кафельном полу. Этот акцент.
Разъяренный клиент с усмешкой шлепает ладонью по стойке, словно акцентируя наше внимание на словах, которые он собирается извергнуть. Его безвкусные часы громко отсчитывают секунды.
– А я-то думал, что смогу выпить кофе, а не ждать, когда запустится производство.
Мои щеки заливаются краской. Я медленно встаю, морщась от пульсирующей боли в пояснице, и заглядываю в два голубых океана глаз, принадлежащих таинственному мужчине, которого я недавно встретила в баре. Он выглядит так, будто его вытащили прямо из моих снов и поставили напротив меня.
Отлично. Умеет выбрать время.
Прищурив глаза, я смотрю на клиента и стараюсь дышать ровно, чтобы не впасть в ярость.
– Простите, – я улыбаюсь от уха до уха. – Я приготовлю другой за счет заведения.
Мужчина одаривает меня пристальным взглядом, уголки его губ опускаются вниз.
– Я уже заплатил. Просто сделай чертов напиток!
Внутри меня все кипит от злости. Я уже представляю, как сварю кофе и швырну чашку прямо ему в лицо.
– Стой.
Я замираю, услышав голос таинственного мужчины.
Я буду последней лгуньей, если скажу, что не думала о нем последние два дня. Но вот чего я точно не ожидала, так это его появления в кофейне.
Незнакомец прислоняется к стеклянной витрине. В идеально отглаженном костюме-тройке он выглядит очень изысканно, полностью затмевая собой этого грубияна.
– Дорогая, неужели ты позволяешь никчемным мужчинам такой тон?
Стыд закрадывается мне в душу.
– Нет, я… – я прочищаю горло. – Он клиент, вот и все.
– Слушай, приятель, эта сучка даже с простой задачей не может справиться.
Из груди таинственного мужчины вырывается смешок, и этот вибрирующий, хриплый звук разлетается по всему заведению. Незнакомец и так выше своего оппонента, но в эту секунду он как будто превращается в оборотня и высасывает из помещения всю энергию, чтобы еще больше увеличить свой рост. Я никогда не видела ничего подобного, поэтому смотрю на происходящее как завороженная.
– У тебя часы слишком шумные, – незнакомец наклоняется к уху клиента.
– Чего? – парень хмурится.
Таинственный мужчина кивком указывает на запястье, где, точно маяк, сверкает инкрустированный бриллиантами аксессуар.
– Твои часы. Они… тикают.
– И что?
Таинственный мужчина вздыхает, поднимает руку, потирает пальцами нижнюю челюсть. Следя за этими движениями, я отмечаю его невероятную привлекательность, особенно сейчас, при свете дня.
Придурок с часами поворачивается ко мне, распахивает глаза и снова шлепает ладонью по стойке. Этот звук настолько неприятен, насколько омерзителен звук гвоздей, царапающих меловую доску.
– Что, понравилось шоу? Я все еще жду кофе.
Я стискиваю зубы. Не будь я на рабочем месте, я бы не стала молчать. Но сейчас я на смене, на своей первой в жизни работе, которую очень люблю. В деньгах я, конечно, не нуждаюсь, но мне все же приятно иметь хоть что-то, чего я достигаю самостоятельно. Что-то, что не досталось мне благодаря моей фамилии и крови, которая течет в моих жилах.
Как бы я ни любила отца, иногда мне очень тяжело жить в его тени.
– Не нужно, дорогая.
От этого обращения у меня сводит живот. Взгляд мечется между двумя мужчинами.
Лицо клиента краснеет, но он молчит. Не спорит. Скорее всего потому, что даже он чувствует силу, которую излучает его оппонент.
Язык незнакомца скользит по нижней губе, вызывая резкую боль у меня между ног.
– Достойное поведение, – отмечает он, заглянув мне в глаза. – Знаешь, оно больше говорит о твоем характере, чем о его.
Тепло благодарности приливает к щекам, озаряя меня, как рождественские огни. Как этот мужчина с помощью нескольких простых слов сумел превратить мое унижение в нечто прекрасное?
– Да пошел ты, – выплевывает придурок.
Голубые глаза таинственного мужчины становятся суровыми, губы кривятся в натянутой улыбке. Он сует руку в карман, наклоняется к парню и что-то бормочет ему на ухо.
Я пытаюсь прислушаться, но он говорит так тихо, что расслышать его невозможно. Что бы он ни сказал, глаза мужчины тут же распахиваются, он поворачивается и выбегает за дверь, не сказав больше ни слова.
Я застываю на месте. Сердце колотится в груди, пока я оглядываюсь по сторонам. Только тогда я понимаю, что в кофейне находятся и другие люди. В стороне стоят два молодых человека, оба в черных костюмах, оба с одинаковыми лицами. Близнецы.
Я настолько увлеклась происходящим, что даже их не заметила. Глаза таинственного мужчины перемещаются в их сторону, и когда он кивает, эта парочка послушно выходит на улицу.
Странно.
Внимание незнакомца возвращается ко мне, и я, как мотылек, летящий на пламя, полностью переключаюсь на его глаза – любые мои вопросы вмиг упархивают на задворки сознания.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Да, все хорошо, – мое сердце замирает. – Но все равно спасибо, что заступился.
– Он грубиян, дорогая, – глаза его сияют. – Недостойный дышать с тобой одним воздухом.
Я чувствую, как пылают щеки. Я уже и забыла, какой он прямолинейный и насколько всепоглощающе его присутствие.
– Ну, раз ты так считаешь… – я улыбаюсь, глядя на свои розовые ногти, а потом снова поднимаю глаза. – Что я могу тебе предложить?
