Необратимый урбанизм

Пока меня пронизывали меланхоличные воспоминания, моя семья уже полностью экипировала меня для моего будущего подвига. Я и не заметил, как настал вечер. Нам осталось только поужинать и попрощаться. Мы доели вкусную пиццу, которую нам привез робот-курьер, и вызвали мне такси. Я пообещал провести первый прямой эфир по дороге: провести для своих дочерей экскурсию по городу, в котором они родились, но не бывали в нем очень давно. Я был уверен, что мои девочки его не узнают, впрочем, я сомневался, узнаю ли я этот город сам. После долгих и теплых объятий, я все-таки сел в белоснежное такси, которое должно было меня доставить до моей старой квартиры. Я возвращался туда, откуда все начиналось.

7

Я ехал в такси и всё время пытался убедить себя, что принял верное решение, когда покинул зону защищенного города. Всегда неприятно выходить из зоны комфорта, особенно, когда ты понимаешь, что условия жизни сейчас ухудшаются с каждой секундой, с каждым метром, с которым я удалялся от Эдема. Хоть такси и было максимально комфортным, в душе у меня скребли кошки – меня не спасали ни прохладительные напитки, ни легкий джаз, льющийся как будто ниоткуда, ни даже мягкий простроченный кожаный диван. С одной стороны, я был очень рад, что сейчас поеду домой, именно в то место, о котором у меня были только хорошие воспоминания. Вообще, человеческий мозг изначально заточен таким образом, чтобы вымарывать все плохое, оставляя в памяти только самое нежное и приятное. Конечно, я помнил, что там происходило много всего, и даже те события, которых лучше бы не было вовсе, но об этом я не хотел думать, гнал воспоминания прочь, вновь и вновь прокручивая будущее.

И вдруг я совершенно точно понял, насколько нелепа моя идея. Что если я, идеализируя воспоминания, не учитываю того, что могу сделать только хуже? И в то же время я чётко понимал, что повернуть назад я уже не могу да и не хочу. Моя поездка должна была длиться всего минут двадцать, и началась она с безумно пыльной улицы Савушкина. Из-за близости к заливу этот район всегда был ветреным, а когда на дорогах лежал слой пыли в несколько сантиметров, тут часто зарождались и кружили свои дикие танцы черные смерчи. Единственно, что изменилось в положительную сторону, – это отсутствие пробок. Я ехал по набережной почти до самого конца и узнавал самые разные здания, с некоторыми меня связывали воспоминания, но я не успевал проявлять их в памяти. В моей голове мысли менялись так же быстро, как и пейзаж за окном, словно я смотрел личный диафильм, непременно чёрно-белый, и мои мысли были мрачными и серыми, такими же, каким стал город.