Мятежное сердце

– Он знал, что это я была в церкви?

– Он ни в чем не признался, Микаэла, но у него хватило наглости носить те же сапоги.

– На Риджли были такие же сапоги в ту ночь, когда мы его поймали. Кристиан говорил, что отдал их конюху, и я поверил ему.

– Николас передал для тебя записку. – Темпл протянул ей сложенный листок бумаги.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала Вива, осуждающе взглянув на брата.

Молодой человек встал и сделал несколько шагов к другу.

– Я никогда ее не обижу, Рейн. Никогда. – Затем он перевел взгляд на Микаэлу: – Я рад, что ты счастлива с ним. Хотя меня чертовски удивляет, что ты в нем нашла.

– Чтобы понять это, нужно быть женщиной.

Темпл усмехнулся и вышел в сопровождении Авроры и Рэнсома.

– Если я справляюсь с городскими бродягами, то вполне могу поухаживать за распутной шлюхой в штанах, – сказала брату Вива.

Когда все ушли, Микаэла посмотрела на сложенный лист. Красная восковая печать на сгибе доказывала, что его не вскрывали. Она села в кресло, потом зачем-то провела рукой по волосам, пальцы у нее дрожали. Микаэла вертела письмо, внезапно испугавшись его содержания и понимая, что счастью ее наступает конец.

– Ты собираешься открыть его? – спросил Рейн.

Микаэла кивнула. Она медлила. Ей хотелось снова оказаться в гуще сражения и остаться с мужем, любить его, ощущать, что нужна ему не только для того, чтобы подавать чай. Она замужем, какой прок от нее Николасу? Рейн не живет в Англии, только изредка наезжает туда, она уже не имеет доступа к ценной информации. Но ее работа не закончена. Если она желает покоя, то должна завершить свою последнюю миссию. Дядя ее злейший враг, и позволить ему добиться успеха – это равносильно поражению.

Рейн с трепетом наблюдал, как она ломает печать, разворачивает письмо, читает.

– Мне нужно в Англию. Я должна поговорить с Николасом.

– Зачем?

Микаэла вздернула подбородок, и он понял, что ему не понравится ответ.

– «Виктория» собирается отплыть из Англии с грузом золота. Жалованье солдатам. Николас об этом не знает.

Рейн выругался. Она уже пыталась отсылать Николасу записки, а когда он увозил ее от «мадам», настаивала на встрече с ним.

– Ты говорила, что доверяешь мне, но, по-моему, до сих пор не знаешь, что такое доверие. И давно ты хранишь эту тайну?

– С ночи после театра.

– А ты не задумывалась, что эта информация помогла бы найти того, кто хотел тебя убить?

– Это не имело отношения к двойному агенту, и такую информацию я могла доверить только Николасу.

Рейн снова отдалялся от нее, и Микаэла, вскочив с кресла, схватила его за руку.

– Я не могла сказать даже тебе. Замешанные в этом люди обладают гораздо большей властью, чем любой из нас. Пять высокопоставленных английских офицеров задумали напасть на «Викторию» и захватить груз золота. Они убьют любого, чтобы замести следы. Мой дядя один из них, вот почему он просил у тебя корабль. Я не могла доверять тебе, ведь у меня было подозрение, что и ты замешан в этом.

– Меня не интересует ваш мятеж.

– Ты связан с обеими сторонами, Рейн, а когда я хотела рассказать тебе, мы уже отплыли из Англии.

– Кто остальные?

– Пратер, Рэтгуд, Уинтерс и кто-то еще, кого я не смогла узнать. Он очень высокий.

– И что ты намерена делать?

– Остановить их.

– Зачем? Пусть берут золото. Англия обанкротится, и вы быстрее закончите войну.

– Это деньги для солдат, для их жен и детей. Я не отниму еду у младенцев и не хочу, чтобы семьи оказались в работном доме из-за того, что мой дядя слишком жаден.

Рейн смотрел в окно, не желая встречаться с ней взглядом.

– Я все расскажу Нику вместо тебя.

– Нет, они выйдут в море раньше чем через две недели. Это моя работа.

– Уже нет.

Ее спина выпрямилась.

– Я солдат, Рейн, я в армии и не стану уклоняться от своих обязанностей. Поэтому или ты передумаешь, или…

Он бросил на нее короткий пронизывающий взгляд.

– Или?

– Или я отправляюсь домой.

– Ты дома.

– Нет. Не дома.

– Тогда я советую привыкать. Ты не вернешься в Англию. – Рейн повернул голову. Его глаза были холодными, как зимнее море. – Никогда.

– Что ты сказал?

– Твоя жизнь в качестве Опекуна закончилась. Я твой муж, и мы будем жить на моей плантации на Мадагаскаре. С этого момента революция должна обходиться без твоего участия.

– Ты принял решение, не посоветовавшись со мной?

– Ради твоего же блага!

– Дерьмо собачье! – огрызнулась Микаэла. – Ты это делаешь ради себя! Когда мой дядя пинал меня, как надоедливую собаку, я держалась за революцию, и мысль, что я помогаю американцам завоевать свободу, поддерживала меня. Когда я вышла за тебя замуж, то не отказалась от этого. Когда я говорила, что люблю тебя, это не означало, что я перестала быть собой. Я не могу отказаться от своего долга. Я… мы неразделимы.