Когда грянет шторм

– Рок-песню про ковбоя-засранца. Звучит как хит.

– У меня такое чувство, что у тебя много секретов.

– К счастью для меня, ты не пробудешь здесь достаточно долго, чтобы разгадать их все.

– Не стоит недооценивать мои экстрасенсорные способности. – Я толкнула его руку плечом. – К твоему сведению, сейчас я читаю твои мысли.

Мы остановились у амбара, и он повернулся ко мне: его взгляд скользнул по моему телу, прежде чем вернуться к лицу.

– Нет. Если бы ты читала мои мысли, то покраснела бы, как школьница.

– Сомневаюсь. Я не маленькая невинная девственница.

Броуди покрутил веревку в руке.

– Жаль, что ты завязала с мужчинами.

– Да. Очень.

– Ты голодна?

– Безумно.

Пикап Броуди подпрыгивал на изрытой колеями грунтовой дороге, проходившей через его владения. Солнечный свет лился сквозь лобовое стекло, а теплый ветерок развевал мои волосы. Я включила радиостанцию с ретро-музыкой, где Арета [18] пела о женщине, которая требовала уважения от своего мужчины. То, что мне самой следовало сделать много лет назад.

Я понятия не имела, куда он меня везет. Ранее мы готовили бутерброды на кухне в его фермерском домике с терракотовыми полами и дубовыми шкафчиками. Его дом удивил меня. Не знаю, что я ожидала увидеть – может, холостяцкую берлогу, – но он выглядел уютно: обшитые панелями стены, выкрашенные в белый цвет, плетеные коврики, разбросанные по широкому деревянному полу, и коричневая замшевая мебель в гостиной, которая выглядела потертой, но удобной.

Броуди собрал наш обед, прихватил бутылки с водой и затолкал меня в грузовик, заявив, что предпочитает есть на природе и хочет мне кое-что показать. Спустя несколько минут он припарковал грузовик под деревом и заглушил двигатель.

Мы сели в кузов, чтобы перекусить. Под нами расстилалась долина. Мы сидели близко, но не настолько, чтобы касаться друг друга.

– Что ты хотел мне показать? – спросила я после того, как съела половину своей порции индейки с ржаным хлебом по-швейцарски, а он почти расправился со вторым сэндвичем.

Я проследила за его пальцем, куда он указывал, и наклонилась вперед, прищуриваясь, чтобы лучше разглядеть.

– Подожди, – сказал он, после чего спрыгнул с багажника и вернулся через несколько секунд с биноклем. Я взяла его из его рук и поднесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть лошадей. Там паслось около дюжины мустангов, а может, и больше. За ними поднимались облака пыли, когда те бежали. Они выглядели дикими и свободными.

– Боже, они прекрасны.

– Это точно, – тихо согласился он. – Живые легенды Америки.

Через несколько минут я опустила бинокль и положила рядом с собой, затем взяла вторую половину бутерброда и откусила кусочек. Теперь, когда я знала, что ищу, я могла наблюдать за ними без бинокля.

– Почему они не с другими лошадьми?

– Это дикие лошади. Мустанги. Я хотел, чтобы они могли свободно ходить по земле, но при этом иметь возможность заботиться о них. – Броуди откусил от зеленого яблока, пристально глядя на долину. – Если бы я мог, то спас бы сотни из них, но у меня нет столько угодий.

– Сколько тебе нужно? – Я завернула корочки хлеба в пищевую пленку, положила в бумажный пакет и, сорвав виноградинку с плодоножки, отправила ее в рот.

– Тысячи акров. Сейчас у меня восемьдесят. И сорок из них принадлежат им. У меня восемнадцать мустангов, и я не могу позволить себе больше. Ведь даже для них недостаточно земли. – Он доел яблоко и бросил огрызок в траву. – Так что этого никогда не случится.

– Никогда не знаешь наверняка. Иногда мечты сбываются.

– Ты живешь мечтой, Шай?

Я отвинтила крышку бутылки и сделала большой глоток прохладной воды, прежде чем ответить:

– Иногда моя жизнь кажется сном. Иногда кошмаром. Но именно о такой жизни я и мечтала. На сцене или в студии звукозаписи я чувствую себя как дома. Без музыки моя жизнь была бы лишена смысла.

Броуди изучал мое лицо.

– Почему ты здесь?

То, как он смотрел на меня, изучая мое лицо, словно мог распознать ложь, скажи я ее, заставило меня замолчать. В конце концов я ответила настолько правдиво, насколько могла:

– У меня есть свои причины, но они личные. И думаю… – Я выдохнула. – Я просто ищу немного спокойствия вдали от шторма.

Броуди кивнул, словно понимал и уважал мое решение.

– Хорошо.

– Что произошло с Риджем?

Он устало вздохнул.

– Мой семнадцатилетний брат делает все, чтобы его отчислили из школы. Я не собираюсь этого допустить. Мне просто нужно найти способ достучаться до него.

– Ему нравится работать с лошадьми?

– Нет. Неинтересно.

– Каким ты был в семнадцать?

Броуди рассмеялся, проведя рукой по лицу.

– Ходячим несчастьем. Бо́льшую часть времени я напивался, дрался и трахался с кем попало.

Почему-то меня это не удивило, но прямо сейчас он казался безмятежным, словно находился в мире с самим собой.

– А сейчас?

– Сейчас я стал старше, но не мудрее. А ты? Какой ты была в семнадцать?

– Ходячее несчастье прекрасно подойдет. Ма-Ма умерла за несколько месяцев до моего семнадцатилетия, и ее смерть опустошила меня. Мой брат Лэндри на три года старше, так что ему пришлось заботиться обо мне.

– У вас нет других родственников?

Я помотала головой.

– Мама умерла, когда я была маленькой. А отец ушел… после ее смерти, – закончила я. – Он просто взял и ушел, и больше мы не слышали о нем ничего. Пока наша группа не добилась успеха.

– Он нашел вас?

Я усмехнулась.

– Ага. Пришел к нам с целой слезливой историей о том, как его менеджер выжал из него деньги, а звукозаписывающий лейбл бросил его. Пытался выманить у нас деньги. Он никому не нужный кантри-певец. За последние пятнадцать лет у него не было ни одного хита. Думаю, он посчитал нас ответом на его молитвы, якобы мы могли помочь ему возродить карьеру. – Меня по-прежнему задевало то, что он интересовался не своими детьми, а их деньгами.

– Придурок. Надеюсь, вы вышвырнули его за дверь. Непутевые отцы не заслуживают внимания. Вы не обязаны быть ему преданы и давать деньги.

– Я знаю. Просто… Я хотела верить, что мы ему правда не безразличны, понимаешь? Что он не использовал нас. Но, не будь ему все равно, он не бросил бы нас. – Когда Лэндри было тринадцать, он сказал бабуле, что хочет сменить нашу фамилию на Леру – девичью фамилию мамы. Шесть месяцев спустя мы обратились к адвокату и законно сменили фамилию отца Холлоуэй на Леру, официально разорвав связь с Реттом Холлоуэем – человеком, который не хотел становиться отцом. – А что насчет твоих родителей? – спросила я Броуди. – Вы были близки?

– Они оба умерли. – Его голос звучал ровно.

– Мне жаль.

Он помотал головой.

– Не стоит. Тетя и дядя вырастили меня как родного. И у меня есть три двоюродных брата, которые мне как родные.

– А Ридж…

– Появился несколько месяцев назад. Я даже не знал о его существовании. Я не видел маму с тринадцати лет.

– Сколько тебе сейчас?

– В прошлом месяце исполнилось тридцать три. А тебе?

– Будет двадцать шесть в декабре.

Он кивнул и, прищурившись, посмотрел вдаль. Когда Броуди щурился от солнца, вокруг его глаз появлялись маленькие морщинки, которые я находила до смешного сексуальными.

– Я видел тебя однажды. Тебе, вероятно, было шестнадцать. Ты играла в баре в Лафайетте. – Он стиснул челюсти и сжал правую руку. – Я увидел тебя после выступления, когда выходил из мужского туалета и какой-то придурок набросился на тебя. – Он повернул голову, чтобы взглянуть на меня. – Ты помнишь это?

У меня перехватило дыхание.

– Это был ты…

– Это был я.

– У тебя сильный удар, Ковбой. – Я легонько шлепнула его по руке, старясь не придавать этому большого значения, дабы хоть немного снять напряжение, исходившее от него.

– Такое часто случалось?

Я пожала плечами, не встречаясь с ним взглядом.

– Парень просто перепил. Я могла бы справиться с ним сама.

– Почему ты должна была справляться с ним в одиночку, когда в твоей группе было трое парней, которым следовало тебя прикрывать? Где, черт возьми, они ходили, когда ты в них нуждалась? – Его голос сочился обвинениями, отчего я инстинктивно бросилась защищать своих парней. Хотя они не заслуживали моей преданности или благосклонности, защищать их было привычкой, от которой я так и не избавилась.

– Они находились снаружи, собирали аппаратуру. Мне пришлось вернуться в бар, чтобы воспользоваться дамской комнатой. – Я пожала плечами, в очередной раз стараясь не придавать этому большого значения. – Ничего ужасного не произошло.

– Тебе было шестнадцать, и какой-то пьяный урод прижал тебя к стене, – произнес он злобным и тихим голосом. – По-твоему, ничего ужасного не произошло?

Я никогда никому не рассказывала о том, что случилось той ночью. Мы не могли позволить себе сорвать еще одно выступление, поэтому я решила не создавать проблем. Когда Броуди оттащил от меня того парня, прижал его к противоположной стене и ударил кулаком, я быстро улизнула, даже не поблагодарив его. Выбежала через заднюю дверь и запрыгнула в грузовик: меня трясло, а колени дрожали всю дорогу домой. Скажи я ребятам о случившемся, Лэндри, Дин и Гас вернулись бы в бар и разобрались с ним. В то время мы и так лишились многих концертов, так что мне не хотелось становиться причиной и других отмен.

– Та ситуация потрясла меня, – призналась я, преуменьшая свои эмоции. – Но со мной все было в порядке. Спасибо, что вмешался. Ты не пострадал?

Броуди усмехнулся.

– Не первая моя драка в баре. И не последняя. Со мной все было хорошо. Что нельзя сказать о том парне. Уверен, он ушел оттуда не без помощи людей.

– Похоже, ты очень гордишься собой.

– За некоторые поступки нужно платить. Не могу стоять в стороне и позволять плохому случиться, особенно когда в силах это остановить. Так что да, я всегда буду бороться за то, во что верю. Иногда для этого нужно быть доброжелательным и терпеливым. А иногда просто ударить кулаком в лицо и резко по яйцам.

Я изучала его профиль. Квадратная челюсть, прямой нос, светло-каштановые волосы, растрепанные оттого, что он проводил по ним рукой. И тогда я поняла, что он красивый. Сильный и выносливый, но не из тех мужчин, которые стремятся подчинить тебя.

– Когда нужно быть доброжелательным и терпеливым?

Броуди повернул голову, его карие глаза встретились с моими, и в тот момент я подумала, что, возможно, он может читать мои мысли.

– Когда имеешь дело с дикими и сломленными существами.

Мы слегка притянулись друг к другу. Наши бедра соприкоснулись, и я прижалась к нему, отчего мышцы на его руке напряглись. Мне отчаянно хотелось почувствовать его прикосновение на своей коже. Броуди поднял руку, обхватил мою скулу своей огромной ладонью и провел большим пальцем по моим губам. Его прикосновение было нежным, но от него мурашки побежали по спине и проникли прямо в сердце.

Я посмотрела в его глаза, заглянув в их карие глубины. Мужчина, который мог вырубить парня, но нежно относился к лошадям. Возможно, именно он обладал силой собрать меня воедино. Очистить мою душу от грехов, которые я совершила. Залечить раны, оставленные мужчинами, которых я любила и которые бросили меня. И кто пытался меня сломить.

Поцелуй меня. Поцелуй меня. Поцелуй меня.

Словно услышав мою безмолвную мольбу, Броуди обхватил мой затылок и притянул к себе, пока наши губы не оказались так близко, что я ощущала его мятное дыхание на них. Как раз в тот момент, когда я подумала, что он меня поцелует, на его телефоне сработал будильник, прервав момент нашей близости. Броуди резко отпустил меня и вытащил телефон из кармана, отключив звонок.

– Мне нужно идти. – И вот так, в одно мгновение, я лишилась его тепла.

На обратном пути мы молчали. Я смотрела в ветровое стекло, гадая, был ли Броуди тем мужчиной, которого мне предрекла бабуля на тринадцатый день рождения. Раньше я думала, что им был Дин. Но он не мог. Он ни разу не спасал меня ни от чего. В отличие от Броуди, который спас меня однажды. Но от чего должна была спасти его я?

Несколько минут спустя Броуди подъехал к гостевому домику, и я выпрыгнула из грузовика, при этом еще не готовая его отпустить. Прежде чем он успел отъехать, я просунула голову в открытое окно, обдумывая план.

– Тебе нравится каджунская кухня?

– А что?

Ох, этот мужчина. В одну минуту мы могли делиться глубокими и эмоциональными переживаниями, разделить момент, который почти перешел в поцелуй, а через пять минут он снова стал подозрительным.

– Ты не облегчаешь жизнь девушке, не так ли?

– Ты не просто девушка, Шай.

Хотелось бы расценить это как комплимент, но он совсем не звучал как комплимент.

– С тобой я чувствую себя настоящей. С тобой мне не приходится выдавливать улыбку и обдумывать каждое слово.

– Если ты хотела пятизвездочного обслуживания, тебе следовало остановиться в отеле «Ритц».

– Забавно. Что-то я не вижу поблизости «Ритца».

– Вот именно.

Я закатила глаза.

– Приходи ко мне на ужин. Около семи. Я все приготовлю.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты собираешься приготовить мне ужин?

– Ты в меня совсем не веришь. Я девушка с множеством талантов.

– Не сомневаюсь в этом.

– Не опаздывай! – крикнула я ему вслед, когда он сдал назад и развернул грузовик.

– А иначе что, Шайло?

Я вновь подошла к открытому окну.

– Если ты опоздаешь, я выслежу тебя.

Он ухмыльнулся.

– Поймай меня, если сможешь.

– Так ты хочешь, чтобы я преследовала тебя?

– Смотря с какой стороны посмотреть. Как думаешь, справишься с этой задачей? Со мной нелегко совладать. Вряд ли у тебя получится.

– Вызов принят. Сегодня мы и посмотрим, пустослов ли ты или в состоянии справиться с тем, что я тебе устрою. Как друг, конечно, – добавила я.

Уезжая, он смеялся, отбивая левой рукой ритм музыки. Облако пыли поднималось из-под колес грузовика.

Теперь, пригласив его на ужин, мне придется отважиться на поход в продуктовый магазин. Вот счастье.

Глава седьмая

Броуди

Мне следовало принять душ перед встречей с учительницей английского Риджа. Но если бы я принял его, то опоздал бы. Так что пришел в потной футболке и в грязных рабочих ботинках. Я постучал костяшками пальцев в дверь и вошел в класс, где столкнулся с Хлоей Уитман. Она привыкла к моему поту и грязи. Но с нашей последней встречи прошлого много времени – шесть месяцев, если быть точным, – и никогда раньше я не встречался с ней в школе. Она встала из-за стола, за которым проверяла работы, и заправила светлые волосы за ухо.

– Спасибо, что пришел, Броуди.

– Без проблем.

– Давай присядем за стол. – Я кивнул и последовал за ней к круглому столу, ее каблуки стучали по полу. Она была одета в юбку-карандаш, облегающую фигуру и заканчивающуюся у колен, а также в блузку с короткими рукавами и пышными складками. Хлоя являлась заветной мечтой каждого старшеклассника. Двадцать шесть лет, не замужем и в постели более предприимчива, чем можно подумать, судя по ее консервативному отношению.

Я придвинул стул напротив нее. Неужели она накрасила губы для меня? Ее ногти были выкрашены в тон розовым губам, а румяные щеки выделялись на фоне кремовой кожи.

Я откинулся на спинку стула и стал ждать, когда та заговорит. Хлоя уставилась на папку, которую положила перед собой на стол. Мне что, надо было произнести вступительную речь? Не мой конек.

– Как тебе работается учителем?

Облизнув губы, она подняла голову, ее оленьи глаза встретились с моими.

– Непросто. Я почти пережила второй год преподавания. – Она консулась серебряного сердца на ожерелье. Рядом с ним висел маленький серебряный ключик. – Как у тебя дела, Броуди?

– Все хорошо.

Она кивнула, выдавив из себя улыбку. Именно поэтому я и не заводил отношения. Я отстойно вел себя в них. И, как назло, сидел за столом напротив той, с кем спал. Причем не раз и не два. Отнюдь. Я встречался с Хлоей семь месяцев, что стало для меня рекордом. В апреле прошлого года, через месяц после свадьбы Джуда и Лилы, подруга Лилы, Софи – городская сваха, – организовала нам свидание вслепую. Я даже не знал, что это свидание, иначе бы не пошел.

– Я знаю, что ты пришел обсудить Риджа, но прежде чем мы перейдем к этому, мне бы хотелось узнать, что я сделала не так. Ты мне правда нравился, Броуди.

О черт, опять двадцать пять. Я потер затылок. Она сказала, что любит меня. Ничего криминального. Но я не мог ответить ей тем же. И никогда не смогу сказать этих слов ни одной девушке. Вдобавок к этому после семи месяцев «ничего не обязывающих» отношений она заговорила о браке и детях. Я не понимал, с чего она вообще решила, что я подходящий кандидат для брака. Я даже не верил в институт брака. По мне так странно давать клятву любить и чтить только одного человека, пока смерть не разлучит вас.

– Ты ни в чем не виновата. Дело во мне.

– Пожалуй, мне следовало догадаться. Ты даже не познакомил меня со своим сыном. – Она рассмеялась, но в ее голосе не было радости. – Ты предупреждал меня, но я не послушала. Какая я глупая.

Хлоя выжидающе посмотрела на меня, ожидая, что я заговорю. Объяснюсь. Но мне было чертовски неловко. Я предупреждал ее с самого начала. Говорил, что мне не нужны серьезные отношения. По всей видимости, наша связь продлилась слишком долго, и она восприняла это как знак того, что я передумал.

Я поерзал на оранжевом пластиковом стуле на тонких металлических ножках и закинул ногу на ногу.

– Давай поговорим о Ридже.

Ее лицо стало печальным, но она быстро взяла себя в руки, расправив плечи.

– Да. Конечно. Прости. Не стоило упоминать прошлое.

Вот теперь я чувствовал себя погано. Я оглянулся через плечо на дверь. Где, черт возьми, Ридж?

– Ридж скоро присоединится к нам. Он на химии. Последний урок.

Поэтому она попросила меня прийти пораньше – чтобы обсудить причину, по которой я бросил ее, а не успеваемость Риджа.

После неловкого начала встреча прошла настолько хорошо, насколько возможно, учитывая обстоятельства. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Ридж списывал весь семестр. Хлоя согласилась дать ему еще один шанс, и у меня сложилось стойкое впечатление, что она сделала это не столько ради Риджа, сколько ради меня. Я собирался отвесить ему леща.

Этот учебный год, казалось, длится вечность.

Когда я вошел на кухню после душа, Ридж чем-то запустил в меня. Поймав это одной рукой, я открыл рот, уставившись на пакетик из фольги. Не следовало рассказывать ему о своих планах на вечер.

– Четырех хватит? – спросил он. – У меня есть еще, если нужно.

Маленький засранец.

– Зачем ты дал мне презервативы?

– Тебя что, не учили предохраняться?

– Я всегда предохраняюсь.

– Ну и кто теперь врет? Ты заделал ребенка невесте своего кузена. Это моветон, братишка. – Покачав головой, он направился к выходу. – Как низко ты готов пасть?

Ему повезло, что я не врезал ему. В нем было слишком много от меня. Та же дерзкая улыбка. Тот же угрюмый взгляд. То же стремление к авторитету. Но этот самодовольный бред? Осуждение? Очень напоминает Джуда. Мне бы хотелось услышать его версию. Говорил ли он об этом с Риджем?

Должен был. Иначе зачем Риджу упрекать меня в том, о чем он понятия не имеет? Я бросил презервативы в ящик для кухонного хлама и закрыл его, затем прислонился к столешнице, повернувшись к брату.

Ридж сидел за разделочным столом, одной рукой отправляя в рот остатки лазаньи, а другой играя в телефоне.

– Что тебе рассказал Джуд?

– Да ни хрена он мне не сказал. Джуд считает тебя братом. Я просто говорю тебе свое видение. Твоя девушка Лила безумно влюблена в этого парня, – подразнил он, будто зная то, чего не знаю я.

Лила не моя девушка. И никогда ею не была. Но мой кичливый братец, вероятно, тоже это знал. И он не единственный, кто считал, что я поступил низко, заделав Лиле ребенка. Когда семья узнала об этом, Патрик обозвал меня всевозможными ругательствами, а затем целый год отказывался со мной разговаривать. Мой кузен Джесси, младший в семье, который был слепо предан своему брату Джуду, лишь покачал головой и сказал, что «разочарован во мне». Сильные слова для самого добродушного и всепрощающего из Маккалистеров. Что касается Гидеона, ну, в общем, в то время он ненавидел Джуда, так что был в команде «Броуди».

«Расплата та еще сука», – сказал Гидеон с хитрой улыбкой на лице, словно наслаждался крахом Джуда.

– Так что за цыпочка остановилась в гостевом домике? – спросил Ридж.

– Никто.

Он оторвал взгляд от телефона.

– Эта «никто» сексуальная?

Была ли проблема по соседству сексуальной? Я пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Она хорошенькая.

Ридж отложил телефон и внимательно посмотрел на меня.

– Почему ты все еще здесь? Ты не обязан оставаться дома и нянчиться со мной каждую ночь. Я не Ноа. Я могу сам о себе позаботиться.

Но ему больше не нужно было заботиться о себе самому, и мне хотелось сказать ему это, но я не стал.

– Я знаю.

Он покачал головой.

– Я тебя не понимаю. Это из-за Лилы?

– Что ты имеешь в виду?

– Это из-за нее у тебя нет девушки? Ты не такой уж и страшненький.

– Спасибо. И Лила не имеет к этому никакого отношения.

– Как по мне, она имеет к этому непосредственное отношение. – Брат отправил в рот еще один кусок лазаньи. – Но ладно. Это не мое дело. Поступай как знаешь.

Это хорошо, потому что я не собирался объяснять Риджу свой поступок. Чтобы понять произошедшее между мной и Лилой, нужно было там присутствовать. У меня, Джуда и Лилы общая история, которая тянется с тех пор, как нам стукнуло по десять лет.

Я проверил время на телефоне. Пятнадцать минут восьмого. Я уже опаздывал на ужин. Шайло была еще одной проблемой, которая мне сейчас не нужна. Мне следует держаться от нее подальше. Но я никогда не делал то, что следует. И хотя я изо всех сил старался отговорить ее помогать мне сегодня, я солгу, если скажу, что мне не нравилось ее упрямство.

Проблема заключалась в том, что мне нравилось с ней общаться. Шайло заинтриговала меня так, как удавалось немногим девушкам. Она была упрямой и настойчивой – две черты характера, которые необходимы, если вы хотите достичь вершин в любой карьере, – и обладала некой чудинкой, которая делала разговор с ней интересным.

Ридж доел всю лазанью, любезно предоставленную Кейт, которая считала необходимым «позаботиться о своих мальчиках», хотя мы вполне могли приготовить сами. Он вытер рот тыльной стороной ладони, как истинный джентльмен, коим он и являлся, и поднялся на ноги.

– Но слушай, если ты хочешь потрахаться, то уверен, моя учительница английского не против. – Я сохранял нейтральное выражение лица, однако Ридж, вероятно, все понял. – Вот черт, – воскликнул он, – ты уже, не так ли? Неудивительно, что она так снисходительна ко мне. Хотя я бы с ней переспал. Она выглядит как сексуальная библиотекарша.

Я сжал переносицу. Боже, дай мне терпения.

– Держись подальше от учительницы английского. У тебя и так достаточно неприятностей.

Он рассмеялся, когда проходил мимо меня, выходя из кухни. Я схватил его и оттащил назад.

– Убери за собой. Я ухожу. Если понадоблюсь, позвони.

– Ты мне не понадобишься. У меня впереди насыщенный вечер.

– Не испорть отношения с Делейни. Тебе нужна ее помощь, чтобы не завалить английский. Она придет сюда только ради этого. Чтобы заниматься с тобой. Но не…

– Братишка. Не утруждайся. Я не собираюсь трахать Делейни. Ты ее видел. – Я познакомился с ней сегодня днем, когда ее позвали на наше уютное собрание. Делейни вызвалась помочь Риджу с английским. – Паинька-отличница слишком чопорная. Не говоря уже о том, что я для нее благотворительный фонд. Думаю, в ее рекомендательном письме для колледжа будет хорошо смотреться пункт, что она помогала какому-то белому отбросу-неудачнику.

Я услышал горечь в его тоне и не мог винить его за это. В сложившихся обстоятельствах я бы чувствовал то же самое. Даже я ощутил высокомерие Делейни. Однако Хлоя согласилась дать ему еще один шанс, и он просто не мог его упустить. Особенно после того, как она выяснила, что он списывал весь семестр. И уж тем более после того шуточного сочинения. Хлоя назвала его легким порно.

Теперь у него оставалось два варианта: принять помощь или остаться на второй год. Единственным положительным моментом, который вселил в меня надежду в отношении Риджа, было то, что он признался в списывании и заявил, что девушка, которая ему помогала, ничего об этом не знала. Он сказал, что украл ее тетрадь из шкафчика и скопировал ее сочинение. И хотя я знал правду, все равно не уличил его во лжи. Ридж солгал, чтобы защитить другого человека, и, как по мне, это правильный поступок.