Сердце из хризолита

– Не все ли равно, – пожал плечами дядя. – Я в твой карман не заглядываю.

Отец скривился, словно откусил кусок недозрелого яблока. Дела в тот год шли не слишком хорошо, он ходил смурной и то и дело задерживался в порту до ночи. Не доверял управляющим, тратил силы и нервы, а потом срывался на нас. Точнее, на мне. Братья же научились – кто чуять, кто предсказывать – его плохое настроение и всегда норовили улизнуть из дома…

– Слушай и запоминай! – веско проговорил дядюшка, и я вынырнула из прошлого. Шагнула вплотную к беседке, осторожно опустилась на землю и прижалась спиной к деревянной колонне. Даже если дядя решит выглянуть в окно, вряд ли он что-то разберет – уж слишком хорошо тут вьюнок разросся. А даже если увидит меня…

Я закусила губу. Может, стоит ему открыться? Он всегда был на моей стороне. Всегда-всегда. И…

Но тут прозвучал второй голос, и я застыла. Забыла, как дышать. В мире ничего не осталось, кроме этого голоса. Кроме подслушанного разговора.

– Подожди! Можно, я буду рисовать карту?

– Зачем тебе карта, девочка моя?

– Ты же сам сказал, что расскажешь дорогу. Значит, ее можно нарисовать.

– Но у нас нет бума…

– Есть! Я утащила из дома несколько листов. И книгу, чтоб на нее положить… Только рассказывай медленно, хорошо?

– Хорошо, Грета.

Это невозможно. Я зажмурилась и помотала головой. Абсолютно невозможно.

Я вспомнила этот разговор.

Дядюшка тогда приехал в летнее поместье, прямиком из путешествия на острова, привез матери веер, украшенный жемчугом, отцу – какие-то ценные бумаги, братьям – кинжалы с разноцветными костяными рукоятками, а мне… Мне он вручил янтарное яблоко и пообещал рассказать о каком-то тайном месте, о котором будем знать только я и он. Больше никто.

После обеда мы пошли в парк.

Я привела его в беседку и…

Невозможно. Нет. Я схожу с ума.

Мне было четыре года. Тогда.

Может, я умерла там, в портале? Может, теперь я вспоминаю кусочки жизни, и это последние вспышки сознания перед… Перед чем?

Я прижала кулаки к вискам и закусила губу.

В ветвях деревьев пели птицы. Аромат вьюнка кружил голову. Солнечный зайчик устроился у меня на коленях. Прикушенная губа болела. Мир вокруг был ощутимо-настоящим и совсем не походил на видение.

– Когда-нибудь тебе понадобится убежище. Место, где тебя никто не найдет и не обидит, – снова зазвучал дядюшкин голос. – У меня есть дом на севере, в Вердене. Я почти не бываю в нем. Но там живут слуги. И я предупредил их, что когда-нибудь ты приедешь. Со мной или одна. Если захочешь, конечно.

* * *

Дальше я слушала, будто в полусне. Дядюшка рассказывал, как доехать до Вердена. Оказалось, часть фраз я запомнила чуть ли не дословно – сейчас они услужливо всплывали в памяти за мгновение до того, как Винс начинал предложение. Прямой поезд из столицы… Ехать три дня… Сойти в маленьком городке Китре, оттуда взять экипаж до побережья… Верден длинной лентой тянется вдоль моря… Нужно добраться до самой южной оконечности…

Яблочная улица, четыре.

Ворота с грифонами.

– С грифонами, – прошептала я, как будто и вправду решила ехать в Верден.

Мысли метались и кружились в голове, как листья, танцующие над землей под порывами злого осеннего ветра. Это было невозможно, невообразимо, невероятно… но все же случилось. Я все больше убеждалась в реальности происходящего. Портал перенес меня не только в пространстве – с берега реки в дальнюю часть парка, но и во времени – почти на пятнадцать лет назад.

Значит, я в прошлом.

Значит… обратной дороги нет.

От этой мысли одновременно хотелось кричать, как зверек, попавший в ловушку, и петь, как веселая птичка поутру. Одна часть меня паниковала. Другая ликовала.

Я убежала из дома. Прежней жизни больше не будет, никогда. Беззаботные солнечные дни, балы и приемы, путешествия по воздуху и по морю, зачарованные драгоценности и самые редкие книги…. Обо всем этом можно забыть.

Зато мне удалось! Я убежала от незавидной участи, к которой меня готовили. Никто насильно не выдаст меня замуж. Не будет мной распоряжаться как вещью. Не будет диктовать мне, что и как делать. Можно перестать бояться, что меня поймают. Ведь здесь, то есть сейчас…

Я чуть не рассмеялась вслух. Никто не знает, кто я такая. И не узнает, если увидит. Для родителей я пока что маленькая девочка.

– Ну что, пойдем? – спросил дядюшка у Греты… то есть у меня… и я даже не стала убегать от беседки и прятаться в кустах. Потому что помнила: они… то есть мы, пойдем прямо по дорожке к дому, почти побежим, чтобы не опоздать на обед.

Значит, меня никто не заметит.

Дождавшись, когда шаги стихнут, я несколько минут просто глубоко дышала, пытаясь успокоить сердце, которое колотилось словно испуганная птичка в клетке. И к моменту, когда кровь перестала шуметь в ушах, а первый страх улегся, я уже придумала план. Не без изъянов, но с ним я почувствовала себя гораздо увереннее, чем раньше.

Сначала найти фонтанчик и напиться вдоволь.

Потом забраться в тайник у подножия статуи Крылатого ветра – туда маленькая Грета спрятала карту по дороге к дому, а еще там должны быть дорогие моему сердцу безделушки, несколько золотых монет и дорожный мешок из плотной кожи. Через некоторое время отец затеет перестановку статуй в парке, и я-маленькая буду плакать, думая, что рабочие унесли ящичек с моими немудреными сокровищами. А что, если…

Я прижала ладонь ко рту. А что, если это не рабочие тогда разорили мой тайник? Что, если там уже ничего не было, потому что… Потому что я-взрослая забрала оттуда вещи.

То есть все предопределено?

ȅ

Я отогнала прочь эти мысли. Пока я до конца не разобралась, как именно подействовал портал, нет смысла строить теории.

«Слишком ты сложная, Грета!» – любили подколоть подруги.

«Слишком она много умничает!» – исходили ядом завистницы.

Но что правда, то правда. Годы, проведенные над книгами в отцовской библиотеке, научили меня сначала думать, а потом делать. Сначала искать факты, а потом их оценивать. И побег из дома… Пожалуй, это было первое спонтанное решение за несколько лет, с тех пор, как я научилась контролировать эмоции.

Итак, вернемся к плану.

Добраться до воды и утолить жажду.

Тайник.

Пробраться в дом и заглянуть в гардероб матери, пока все обедают. Там должны быть дорожные платья.