Небесная канцелярия

– А откуда у тебя эти бумаги? – поинтересовалась я с подозрением. – Так просто выдали?

– Почти. Мы с Лео пошли в архив искать информацию о программах стажировки позапрошлого века. Совершенно случайно загорелись шторы в кабинете архивариуса. Поднялась тревога, естественно, сигнализация сработала. Ну, и я случайно забежал не в тот кабинет. Вижу, лежат опечатанные документы…

– Тоже случайно?

– Разумеется. Решил, возьму с собой, к делу относится, вдруг пригодится. Архивариусу не до того было, потом как-нибудь зайду оформлю.

– Смотри не забудь. И печать вот эту «на уничтожение» сотри. И «не для использования» тоже.

– Точно. Спасибо, что напомнила.

– Аврелий, почему ты мне сразу не предложил нормально работать? Думаешь, из-за стыренных документов я побегу сдавать вас с Лео шефу? Что за проверки?

Ангел помолчал и произнёс куда-то в сторону:

– Мы с тобой давно не работали вместе. Мне непросто.

– Ого. Вот это искренность. Ладно. Мне тоже с тобой непросто.

– Вот и здорово, что выяснили. Давай ещё по кофе и пошли отсюда.

– И куда же?

– Желания исполнять. Реальности творить. Разве есть ещё какие-то варианты?

Подступал апрельский вечер. В Кафе остановившихся часов время бежало иначе. В моём мире впереди ждал ещё целый день, полный всяческих забот, а я уже чувствовала себя выжатым лимоном. Но я посмотрела на покосившиеся деревянные двери, прислушалась к скрипу граммофона, вдохнула весеннюю свежесть, сдобренную ароматом кофе, и поняла, что обязательно справлюсь.

Первое желание. Старый волшебник

Мы стояли перед многоэтажкой в центре города. Я всматривалась в плотно занавешенные окна одиннадцатого этажа. Светило яркое солнце, стоял полдень, сигналили машины, бежали по делам люди, струились грязные ручейки талого снега. Я в который раз перечитала записанное желание: «Моя жизнь бессмысленна, навечно оставьте меня в покое и никогда не трогайте. Я одинокий волк, я устал от людей и никому не доверяю. Пусть все об этом знают и навечно пожалеют о том, кого они потеряли, и спасут меня в последний момент. Так тому и быть. Навечно».

Я беспомощно посмотрела на Аврелия и передала ему бумагу.

– Зачем он «навечно» три раза повторяет? – удивился ангел.

– Откуда мне знать? Наверное, решил, что так звучит эффектнее.

На первой странице помещалось записанное слово в слово желание. Далее подразумевалась расшифровка, но Мечта не успела этого сделать.

– Я думаю, этот случай решается легко: демократизатором с разворота, – предложил Аврелий.

– Нет, подожди. Давай это на крайний случай оставим. Я, кажется, начинаю понимать. Вот что… у тебя в отделе сотрудница на должности мечты, хорошенькая такая, на бабочку похожа. Мне кажется, тут она будет кстати.

– Думаешь?

– Уверена.

– А почему бы тебе самой не попробовать?

– Я боюсь, что не сдержусь – и демократизатором с разворота.

Аврелий снял с пояса телефон… нет, рацию. Старомодную и обшарпанную. Вытянул антенну, пощёлкал по кнопкам, поругался. Послышалось шипение.

– Лия! Приём. Срочно ко мне. Бросай всё к чёрту. Жду. Отбой.

Сиреневоглазая фея улыбалась и хлопала ресницами. Воздушное платьице она сменила на кожаные брючки и кожаный же топик, на пояс прицепила расшифровыватель. Демократизатор фея носила на манер фэнтезийного меча – за спиной. Больше никакой амуниции при ней не было. Она несколько раз, очаровательно хмурясь, перечитала желание и, наконец, сказала:

– Я всё поняла, Аврелий Рафаилович. Сделаю. Можно идти?

– Что ты там поняла? – снова просматривая бланк, спросил Аврелий. – Нам объясни.

– О, это в двух словах не рассказать. Давайте, я выполню задание и отчитаюсь.

– Выполняй, – разрешил Аврелий. – И хватит меня по отчеству называть, сколько раз говорить!

Лия взмахнула ресницами особенно прицельно.

– Не могу, Аврелий Рафаилович. Не положено. В законе о субординации чётко прописано…

– Всё, шагом марш выполнять!

– Удачи, Лия! – пожелала я.

Фея упорхнула, эффектным жестом перекинув за спину светло-серебристые волосы.

Нам оставалось только ждать.

Старому волшебнику с каждым днём всё труднее браться за перо. Он бродит вокруг стола с чернильницей и бумагами, то ближе, то дальше, круг за кругом, бормочет себе под нос. Старому волшебнику страшно: он позабыл магию. Больше не почувствовать ему, древнему, каково это – когда соединяются буквы в слова, а те – в живую змейку, влекут куда-то, где неведомость и сияние, что когда-то звалось счастьем. Старый волшебник безумен. Он мечтал изобрести формулу вечной молодости, но познал только страх и от нечего делать рассматривает его со всех сторон день за днём, ночь за ночью. Он на один глаз слеп, держится прямо, будто нечто всё ещё тянет его ввысь, но пальцы уже не могут удержать перо с прежней ловкостью. Его кельи тихи и чисты, он исправно наводит порядок и готовит пищу дважды в неделю, только грязь и паутину на окнах не трогает.

Стук в дверь раздался не то чтобы внезапно. Он уже давно ждал госпожу Смерть и тщательно подготовился к встрече с нею. Старый волшебник оправил рукава мантии, последний раз взглянул в зеркало, мутное как раз настолько, чтобы не действовать лишний раз на нервы напоминанием о старости и беспомощности. А потом погасил свечу и щёлкнул дверным замком, готовый первым шагнуть навстречу Смерти, если она велит.

Рассеянный свет проник в прихожую, и волшебник поморщился. Через порог решительно шагнула стройная девушка со светлыми, разбросанными в беспорядке волосами. Критически осмотрела стены, а затем и хозяина. Волшебник моргал и молчал, а едва не вырвавшееся «Приветствую тебя, госпожа Смерть» застряло в глотке и казалось теперь донельзя глупым. Девушка поджала губы, видимо, не зная, засмеяться ей или рассердиться. Старый волшебник сказал:

– Я ждал не тебя.

– А пришла я, – постановила девушка.

Он с беспокойством заозирался.

– Послушай, я, конечно, рад, но не могла бы ты зайти чуть позже? Я и вправду жду кое-кого. Вот уже много лет…

Девушка презрительно скривила губки.

– Лет? Хороший мой, ты сидишь тут, как пень, чуть больше полугода.

– Каждый день для меня невыносим и подобен веку, – мрачно ответствовал старый волшебник. – Я потерял счёт времени, я слишком стар и устал…

Тонкие каблучки уверенно процокали по комнатам, послышался треск раскрывающихся рам, и звонкий голос припечатал: