Хозяйка «Белой усадьбы»

– А я никогда в столице не бывала, – тихонько сказала Сатия. – Мы с мамой почти у самой границы жили. У меня папа военным был, а когда его убили в баре, мама тоже совсем спилась, и меня за долги продала, этим.

Она кивнула на дверь, и поежилась.

– Флина твоя сестренка? – спросила я, глядя на малышку, которая сидела рядом с девочкой, тоже, как мой сын, прижимаясь к ней с боку.

– Нет, – покачала головой Сатия. – Её тоже у кого-то купили, наверное, в другом поселке. Нас двое было, она же малая совсем, и не говорит даже. А мне поручили за ней присматривать. Вот, присматриваю. – Будничным голосом сказала она, и потянула девочку к себе на колени.

– У вас есть закон, позволяющий продавать детей за долги? – спросила я сиплым голосом.

– Нет, «Хозяин» бы не разрешил! – пылко возразил Цедрик. – Это бандиты! Они деньги всяким алкашам да сволочам предлагают, а те своих детей отдают. Вон, как мамаша Сатии. А потом переправляют через границу в другие страны, где рабство разрешено.

– И много у вас таких стран?

– Везде, – ответил один из близнецов. – Только в нашей Хозяин не разрешает. А если помрет, наверное, тоже разрешат, – тихо добавил он.

– А ты, как сюда попал? – сглотнув очередной колючий комок, спросила я, глядя на Цедрика.

– Два года назад у нас почти вся деревня от хвори померла, а кто жив остался, мы в город подались. Мои все померли. В городе я потерялся, прибился к местным мальчишкам, вроде полегче стало. Меня сапоги чистить поставили у рынка.

А я вдруг ощутила гнилые нотки в голосе мальчика. Именно гнилые, как будто тухлым запахом пахнет, только запаха не было… был, конечно, они ведь не мылись столько, но совсем не такой. С особым привкусом, что ли…

– Ага, как же! – усмехнулся один из рыжих близнецов. – Знаю я, как вы там сапоги чистите, щипачи они.

Цедрик посмотрел на рыжего с ненавистью, а на меня с ужасом, и начал пылко говорить:

– Хозяйка, я клянусь, что больше, без твоего разрешения ни одного медяка не украду! Ни одной вещи не возьму! Только если ты мне не прикажешь! Клянусь Хозяйка! Только не прогоняй меня!

– Эй-эй, успокойся Цедрик. Я никого никуда прогонять не собираюсь. Ты чего?

И кажется до меня дошло, что за «гнилые нотки» я почувствовала, когда мальчик рассказывал про свою жизнь. И, чтобы проверить свою теорию повернулась к сыну, и попросила его:

– Алекс, скажи, что тебя зову Андрей.

– Что, зачем? – не понял ребенок.

– Так надо, пожалуйста, – попросила я его.

– Ну ладно, меня зовут Андрей, – пожал плечами сын.

И я опять ощутила эти «гнилые нотки», но не такие сильные, как от Цедрика, а еле слышные. Будто сын не хотел совершенно меня обманывать, а вот Цедрик, видимо хотел, вот и ощущения были другими.

А один из рыжиков весело сообщил всем вокруг:

– Хозяйку обмануть нельзя, она ложь чует за версту, так что прокололся ты Цедрик. Не советую больше языком болтать.

– Да пошел ты! Я не буду больше врать! Я же поклялся служить Хозяйке! – зло ответил мальчик, сжав кулаки и обещая всем своим видом устроить рыжему близнецу взбучку.

– А вы, мальчики, как сюда попали? – решила сменить я тему, и посмотрела на близнецов, чтобы мальчишки прямо тут не устроили потасовку.

– Нас дядька продал, – зло сплюнул второй близнец, который до этого молчал.

И больше не один из мальчишек не произнес ни слова.

– А родители? – решила попробовать я узнать побольше информации о детях.

– Нету, померли, – ответил второй мальчик.

И всё.

Понятно, видимо не хотят вспоминать.

Я повернулась и посмотрела на старшую девочку – Маришу.

Крила сидела рядом и теребила в руках какую-то вещь, похожу на самодельную куклу.

– А вы как сюда попалил? – спросила я у девочки.

– Так у нас, как и у Цедрика морянка прошла, пол деревни выкосило, и моих тоже, – спокойно ответила девочка. – Мы с Крилой не удел остались. Когда работорговцы приехали, нас сразу же им и продали.

– Что за морянка такая? – спросила я, стараясь не думать о том, что случилось с девочками.

– Так это в дальних деревнях завсегда такое случается, – пожал плечами Цедрик. – Чем дальше от «Белой усадьбы», тем сильнее морянка. Болезни всякие. Их морянками все и называют.

– Понятно, а что врачей нет? Почему не вылечили?

– Врачей – это кто? – удивился Цедрик.

– Целители, – попробовала я другое слово.

– Так Хозяин не может далеко лечить, его сила только на столицу и несколько городов и сёл вокруг доходит, а больше нету. Многие, кто поближе живет, ездит на День Благоденствия, там в столице можно немного подлечиться, а те, кто дальше живет, дорого… Вот от морянки и мрут.

– Почему не может? – удивилась я.

– Не знаю, – Цедрик пожал плечами. – Так завсегда было. Кто близко, тот и лечился.

– А дети? Разве нет детских домов? Почему вы на улице оказались, я ничего не понимаю? – спросила я, смотря на ребятишек, в шоке.

– Хозяин, говорят, организовал несколько приютов в больших городах, – ответил Цедрик. – Мне уличные пацанва говорили, что там кормят хорошо, но скучно. Учиться заставляют и на улицу не пускают. Я и не пошел туда. Теперь жалею, может лучше бы там жил.

– А вас родня почему в приют не отдала? – спросила я, глядя на Маришу.

– Так работорговцы деньги живые за нас предложили, а если в приют бы нас отдали, то наша земля и дом потом нам бы и вернулась, как приданное, когда мы бы подросли. А тетка с мамкой никогда не ладила. Да завидовала. У нас папка рукастый был, не пил, дом хороший построил, хозяйство… Да мамку жалел. Нас всего двое было. А у тетки детей одиннадцать, муж никчемный. Да я сама виновата, – она вздохнула, рассуждая, словно взрослый человек. – Мамка перед смертью говорила мне, чтобы я Крилу взяла, да в город шла. А я побоялась. Вот и оказалась тут.

Она понуро опустила голову, смотря на сестренку.

И в этот момент, я услышала громкий грохот у входной двери в подвал, будто кто-то попытался её выломать.

Все дети вздрогнули, и я в том числе.