Однажды над городом. Роман

– Полагаю, Юнкерс может подняться свыше 10 000 метров, – предположил бакинец.

– Правильно. Молодец, моя школа! – Звягинцев остался довольный и вновь обратился к Антону:

– Синицын! По каким объектам ты у себя в Ленинграде стрелял?

– По всяким: по пехоте, по моторизованным колоннам, – почесав затылок, Синицын добавил: – и по истребителям тоже приходилось…

– И сколько приходилось? Я хочу знать твой практический боевой опыт, а не то, что написано в твоем личном деле и то, что говоришь ты сам, – старший лейтенант пытливо смотрел на ефрейтора.

Синицын потер лоб и, задумчиво опустив голову, ответил:

– Если честно, никогда не стрелял по летающим объектам.

– Тогда ответь, умная голова, зачем хочешь стрелять, если не знаешь, как это делается?! А ведь патроны денег стоят! Или хочешь себя героем почувствовать?!

Антон виновато ответил:

– Я же только сказал, что хочу, я же не выстрелил.

Звягинцев, покачав головой, махнул на бойца рукой и с сожалением заметил:

– С кем воевать приходится… Синицын, спустись к машине, я вам горячую пищу привёз, и не затягивай, мне ещё до Нагорного парка добраться надо, до наших батарей. Вы у меня не единственные.

Далеко в небе гудел самолёт, предположительно немецкий. Звягинцев, закинув голову, рассматривал машину в бинокль. Офицер качал головой и сердито сжимал губы. – С Томани взлетают, видимо, топлива хватает, раз, минуя Баку, дальше летят.

– Александр Семёнович! – обратился к командиру Ариф. – Почему немцы так вольготно летают над Баку, неужели нам нечем их приструнить, заставить бояться?

– Чем, сынок? – понуро спросил Звягинцев.

– Как чем? Нашей авиацией!

Старший лейтенант осмотрелся по сторонам и ответил:

– Ты, Ариф, свой человек, скажу тебе откровенно, какая ещё авиация, нечем ответить, все машины – старьё, а лучшие отправлены в Москву оборонять. Бакинское небо бесхозное. Подними голову и взгляни, чьи самолёты летают над твоей головой, как у себя дома. Кто их достанет и чем, нет у нас таких машин и не было никогда. А те, что есть, пока долетят до немца, тот их десять раз из своего вооружения поджечь может.

– Как же так… Александр Семёнович, а нам говорили, что наши самолёты лучшие.

Звягинцев медленно поднял на подчиненного глаза и с ухмылкой ответил:

– Ты, сынок, оттого наивен, потому что молод. Будь наша авиация лучшей, смог бы фашист уничтожить половину нашей боевой авиации за один день… Врали нам, обманывали и сейчас врут, успокаивают. Думаешь, мне приятно видеть, как им просто удается летать над нами и не бояться?! Меня трясет от их присутствия над нами!

Старлей полез в карман гимнастёрки и достал папиросы. Жадно затянулся.

Ахмедов поднял голову к небу, бегло осмотрел город и задал короткий вопрос:

– Александр Семёнович, Баку будут бомбить?

– А зачем его бомбить? Чтобы он сгорел? – невозмутимо ответил командир. – Просто взял и сгорел. Чтобы погибли люди, которые не воюют, а добывают нефть. Есть смысл бомбить нефть? Только идиот может на такое решиться. Думаю, Гитлер не идиот, раз пол-Европы отхватил.

Ариф осмотрелся и осторожно вполголоса обратился к наставнику ещё раз:

– Тут говорят, что если немцы подойдут к Баку, то город могут взорвать, дабы Гитлеру ничего из нефти не досталось.

– Кто такое говорит? – строго произнёс командир, хмуро сдвинув брови. – Где такое говорят?

Ахмедов от неожиданной реакции Звягинцева вытянулся стрункой.

– Никто, сам придумал, – бакинец понял, что перешёл черту дозволенного.

Звягинцев выдержал мучительную паузу, сделав при этом несколько глубоких затяжек.

– Сынок! Не всё, что думаешь, надо говорить. Побереги себя, не всем можно доверять, особенно тем, кого с Баку ничего не связывает.

Поняв намёк, Ариф поспешил оправдать Антона.

– Он хороший парень, просто молодой и глупый.

– Я сказал, а ты должен правильно понять мои слова, – старший лейтенант многозначительно подмигнул подопечному.

– Я вас понял, Александр Семёнович, – ничего не думать и ни о чём не говорить.

Звягинцев усмехнулся и направился к дальнему концу крыши. Облокотившись о широкий парапет здания, старший лейтенант снял фуражку и бросил на камень. Мужчина мечтательно куда-то смотрел.

– Ахмедов! – крикнул старший лейтенант и поманил Арифа рукой.

– Слушаю.

– Где твой дом? – Звягинцев развернулся к городу. – А, дай я сам найду, – офицер прищурил глаза, всматриваясь в сторону одноэтажного старого Баку. – Вот… нашёл, я помню ту беседочку у вас на крыше, где мы пили чай, и которую обвивал виноградник.

– Угадали! Наша беседка! Её ещё мой отец смастерил, – обрадовался Ариф, видя, что отчий дом в порядке.

– Красивый у нас город, не правда ли, солнечный такой… – Звягинцев тяжело вздохнул. – Каждый день радуюсь, что его не бомбят, не могу представить, что Баку может быть разрушен. – А насчёт взорвать или разбомбить Баку может додуматься только злодей или Сатана, такого человеком не назовёшь. Ты же знаешь, как нефть горит, да эти дома нефтью покрыты, если полыхнет, никто в живых не останется, вот чего надо бояться.

Воспользовавшись паузой, стесняясь, Ариф задал личный вопрос:

– Александр Семёнович, вы родом откуда?

– Ещё мой дед приехал в Баку, работал почтальоном. А я родился в центре, в крепости.

– Вы женаты?

– Был.

– А дети? – заботливо поинтересовался Ариф.

– Мальчик, – грустно ответил старший лейтенант.

– Мужчина – это хорошо, – возрадовался Ахмедов. – Там же живёт, в крепости?

– Нет, нигде не живёт.

Ариф растерялся, ответ ошеломил его, навел на печальные мысли, и он решил дальше обойтись без вопросов.

Но Звягинцев сам пожелал продолжить:

– Жену я себе привёз из Смоленска. В Баку ей не понравилось. Ничего не объяснив, взяла и уехала обратно к себе. Просил много, а она ни в какую… жаловалась, что тоскует по Родине.

– Разве Баку – это не родина, мы же одна страна?! – удивился Ариф.

Удивление Арифа показалось Звягинцеву наивными. Мужчина даже улыбнулся.

– Ахмедов, какой же ты наивный. Родина там, куда тебя постоянно тянет. Вот и потянуло её обратно. Она звала меня с собой, но я не поехал, и всё ради этого… – офицер взглядом указал на город.

– А как ваш мальчик, ему что хотелось?

– Купаться любил в нашем море…

– Так это не проблема, будет к вам приезжать на каникулы, – Ахмедов поддержал наставника, пожелал угодить.

Не отрывая глаз от города, Звягинцев ответил:

– Больше никогда не приедет… их обоих одной авиабомбой накрыло.

Ахмедов от неожиданного ответа командира побледнел, словно это произошло с его семьёй.

– Иногда корю себя, что стоило променять этот город на моего мальчика.

Долгое молчание не меньше мучило Арифа, чем самого человека, лишившегося своего ребёнка. Постоянные укоры и злость на себя сделали Звягинцева малословным и неулыбчивым человеком.

– Где же этот Синицын?! Уверен, нашёл во дворе девицу и пудрит ей мозги. Не буду его ждать, – Звягинцев решительно надел фуражку и направился к выходу.

Антон, шумя котелками, еле дыша, вбежал на крышу.

– Где тебя носит, Синицын? – строго спросил Звягинцев. – Тебя только за смертью посылать!.. – Говорил же тебе, что меня ждут на батареях.

– Товарищ старший лейтенант! Да тут, пока нёс, еда слегка пролилась, пришлось вернуться, долить! Звягинцев подозрительно покосился на парня. – Ох, врёшь конопатый, как же ты врёшь… я во дворе заприметил молодую блондинку, она бельё развешивала. Вероятно, вокруг неё тебя кружило с котелками.

Синицын покрылся красными пятнами. Выдал себя и подтвердил догадки Звягинцева.

– И ещё, женщина с этажа, которая под нашим расчётом живет, пожаловалась мне, что ты, Антон, часто прогуливаешься по крыше и заглядываешь в окна жильцов.

У Арифа ёкнуло сердце, речь шла о Сурае, и была вероятность, что всё может закончиться разбирательством и приглашением Сураи на крышу, если Антон начнёт отпираться.

– Это не я, – по-детски отреагировал Антон. – Это… это… – парень совсем растерялся и бросил взгляд на Арифа.

– Ну, это точно не Ахмедов, не смотри на него. Женщина описала мне подробно.

Синицын опустил голову.

– Признаюсь, это я! Когда тоскую, иногда прогуливаюсь, тут ветра сильные, холодно, вот я и греюсь таким образом.

– Смешные вещи говоришь, Синицын! В Баку конец сентября – это бархатный сезон, придумай что-нибудь поинтереснее. Делаю тебе последнее предупреждение, ещё раз хоть малейший намёк о подглядываниях или о похождениях за женским вниманием, слетишь с этой крыши и отправишься на батарею куда-нибудь за город на какую-нибудь безымянную высоту… Всё! Я ушёл. И смотрите мне… без причины не стрелять!

– Я не могу не пойти, она будет меня ждать, – сидя на ящике из-под патронов, Антон бурчал себе под нос. – Она придёт туда, где мы подымаемся на крышу, нас никто не заметит.

– Ты рискуешь, Антон! – советовал Ариф. – Я всё понимаю, тоже был молод, но это не стоит того… чтобы рисковать. Будут у тебя дни отдыха, вот тогда и погуляешь…

– Девушка хорошая, славная, а может, я на ней после войны женюсь? – Синицын выглядел возбуждённым и нетерпеливым, отчего слова Антона воспринимались Арифом несерьёзно.

– Так нельзя, Антон, с такой лёгкостью принимать серьёзные решения. Ты эту девушку совсем не знаешь.

– Мне только на полчаса… – взмолился Синицын. – Увижу её и обратно.

Ариф смотрел на молодого парня и понимал его состояние. Когда-то Ахмедов сам был таким же неудержимым и пылким, ухаживая за своей будущей женой. Сегодня время было другое, военное, строгое, но сердце бакинца было доброе, чего он очень боялся. Как старший по возрасту, он должен был возразить и не идти на поводу пылкого, влюбчивого паренька, но умение бакинца войти в положение любого человека порою грозило ему большими неприятностями.

– Ладно, иди… – Ариф посмотрел на часы. – Только на полчаса и ни на минуту больше.

Антона буквально снесло с места. Он на бегу помахал бакинцу пилоткой и в считаные секунды исчез из виду.

Чтобы скрасить своё одиночество на посту Ариф решил закинуть маскировочный брезент на пулемёт, но его отвлекли детские голоса. Голоса доносились из-под карниза. Ариф понял, что на балкон вышли играть дети, или его, или Имрана. Прислушавшись, он распознал голоса Ахмеда и Афаг.

Брат с сестрой о чём-то громко говорили. Афаг восторженно делилась с братом, а потом они весело смеялись.

Ариф слушал детей, и чувство радости восполняло его, он был спокоен, что дети друга не грустят, а радуются. «Слышал бы вас сейчас Имран, ему стало бы легче».

Бакинец вдруг засуетился, ему в голову пришла идея. Ариф достал из кармана комок нитки для починки гимнастерки, а из другого кармана извлёк маленький свёрток с кусочками сахара, который не допил с чаем. Быстро привязав свёрточек к нитке, спешно начал спускать гостинец вниз. Ахмедов решил порадовать детей, опрометчиво позабыв о своем нелегальном положении.

«Не промахнуться бы – переживал зенитчик, опуская сверточек вниз к балкону. – И своим такой же надобно гостинец смастерить», – улыбаясь, Ариф подумал и о своих детях. Но прежде его беспокоили дети, отца которых не было рядом.

– А ну-ка, домой… хватит попросту на балконе прохлаждаться, – Сурая, выйдя на балкон, строго повелела детям: – Садитесь за учебники! Кто-то обещал отцу получать только пятёрки, пока он воюет на фронте.

Дети ушли, а Сурая осталась на балконе, её интересовало, высохло ли стиранное белье.

Прямо перед женщиной на ниточке подпрыгивал маленький бумажный комочек.

«Это что ещё за фокусы?» – удивилась Сурая и, не дотрагиваясь до свёртка, глазами проследила за ниткой, которая свисала с крыши дома.

Свёрточек неустанно подпрыгивал, словно дразнил котёнка.

«Что за шуточки дурацкие, кто там наверху решил посмеяться над моей семьёй? – Сурая решительно сорвала сверток. – Догадываюсь, кто это чудит. Наверное, этот рыжий ходок по крышам решил моих детей подразнить. Ну, держись, чёрт конопатый, сейчас я тебе задам!» – со злостью сжав сверток с сахаром, Сурая зашла в квартиру.

Ариф вытянул нитку обратно и, будучи довольным, что сюрприз дошёл до адресата, принялся стряхивать с колен пыль.

Дверь на крышу резко распахнулась. Сурая решительно вышла на крышу.

– Ариф?! – от изумления у Сураи перехватило дыхание, она не могла больше сказать ни слова, но через мгновение без слов бросилась к Арифу и обняла его.

Ахмедов стремительно побледнел и от неожиданности происходящего потерял самообладание. Он нерешительно обнял Сураю и в голове искал первые слова, чтобы начать сложный разговор.

– А где Имран?! Он здесь?! – и не дождавшись ответа, со словами «Имран-н-н», Сурая побежала по крыше.

– Имран, хватит прятаться, выходи! Ну всё, хватит, шутка удалась! – Сурая жадно глазами искала мужа. – Ариф, скажи ему, пусть выходит! Имран, хватит меня разыгрывать! – женщина была близка, чтобы расплакаться то ли от счастья, то ли от нетерпения увидеть любимого человека. Но когда в центре крыши Сурая увидела пулемёт, она перестала звать мужа и медленно повернулась к Арифу. – Как это так, Ариф, ты с этими людьми? Тогда где же мой муж?

– Имрана здесь нет, он на фронте, – тихо, почти обречённо произнёс Ахмедов. – Прости, так получилось.