На крыльях вымысла. Рассказы
Гамлет недовольно посмотрел на Дадашева и сказал:
– Не знаю, пусть сам решает: или с голоду пухнуть и заживо похоронить своего отца, или…
Недосказав, Гамлет резко отвернулся и отошёл к друзьям по несчастью.
«Тоже мне тип! – в сердцах выразился профессор. – Раз я не учился, так пусть он тоже не учится. Пусть побирается…» – мысленно перефразировал профессор Гамлета.
Дождь закончился, и появилось солнце. Но над душой Илькина Дадашева висели тяжёлые тучи. Он, как никто другой, знал, что такое талант и как ему надо помогать. Потому что всю свою сознательную жизнь противостоял бездарностям и лентяям.
Вдруг профессор остановился и стал копаться в карманах плаща.
Мобильный неугомонно верещал.
– Слушаю!
– Илькин! Это я, Донмаз.
– Слушаю тебя, гардаш[3].
– Я тебе звоню… одним словом, у нас проблемы. Внук твой на занятия не ходит. Спрашиваю, почему не ходишь? Говорит, некогда мне, занят я, работаю в одном важном министерстве.
– И кем он там работает? – спросил Дадашев, приложив руку к сердцу.
– Говорит, помощником министра.
– В его 19 лет и помощником целого министра? Надо же, ну и времена! Хорошо, Донмаз, я разберусь с его отцом.
– Только, Илькин, моё имя не озвучивай. Я очень люблю твоего Ильхама. Он мне как сын. Потом скажет, дядя Донмаз наябедничал. Илькин! Пойми меня правильно. И тебя, и меня в нашей научной среде все знают. Не хочу, чтобы слухи ползли всякие… ты же знаешь наших… любители языки почесать.
– Не беспокойся, гардаш, я разберусь.
Дадашев возмутился и прибавил шагу.
«Прохвост! Лентяй! Обнаглел на родительских харчах. Ну я тебе покажу… помощник чертов», – негодованиям профессора не было предела.
Дойдя до угла торговой, у больших витрин известного бутика Дадашев увидел внука.
Джабир стоял в дверях элитного магазина, увешанный пакетами от известных брендов. Он явно кого-то ожидал. Постоянно заглядывал внутрь бутика.
– Джабир?! Почему ты здесь стоишь, и чьи это пакеты? – спросил Дадашев, вплотную подойдя к внуку.
– Дед? А ты что тут делаешь? – от неожиданности внук растерялся и задал глупый вопрос.
– Я домой иду. И где, кстати, должен быть и ты. И вдобавок ко всему, если я не ошибаюсь, ты должен готовиться к сессии.
– Я занят! Я на работе! – спешно выдал Джабир, потому что из бутика вышла женщина.
– Джабик! Возьми у меня пакеты, а то у меня руки отвалятся, – сказала расфуфыренная дама. – С кем это ты разговариваешь, он кто, парковщик?! – недовольно сморщив напудренное лицо, спросила дама.
– Нет. Это мой… – Джабир замялся и посмотрел на деда.
Илькин Дадашев был человеком чутким и вежливым. И ко всему же любящим дедом. Он понял, что внук растерян и находится в затруднительном положении. А ещё понял, что перед ним стояла женщина важного человека, женщина с признаками апломба и высокомерия.
– Да, я парковщик, – обречённо признался профессор.
– Ну, тогда зачем стоим, Джабик?! – развела руками особа. – Заплати ему и поедем!
Профессор Дадашев не вошёл домой, а ворвался.
– Ильхам! Куда ты устроил Джабира? – почти что криком начал преподаватель академии.
– В министерство… к Рустаму, в помощники устроил, – тихо и выдержано ответил успешный предприниматель, сын профессора Ильхам Дадашев.
– В какие помощники? Которые в слугах его жены ходят. Пакеты с барахлом за ней носят.
– А в чём дело, отец?
– А в том, что он сейчас заниматься должен, а не прислуживать всяким там… пустышкам. Видел я его недавно на Торговой с этой…
– Наира ханум совсем не пустышка.
– Да она самая настоящая пустышка! Во мне признала парковщика.
Ильхам улыбнулся и ответил:
– Пап, ты сам виноват, одеваешься как… И вообще, ты после ухода мамы совсем себя запустил.
Последние слова сына остудили гнев престарелого отца. Он сел на диван и приложил руку к сердцу.
– В этом вопросе ты полностью прав, – успокоившись, сказал профессор. – Наверное, я действительно похож на парковщика, а может, даже на мойщика машин.
– Ну, ты совсем загнул… – улыбаясь, сказал Ильхам, и сел рядом с отцом, удерживая в руках заранее заготовленную смесь воды с валокордином.
– Так нельзя, сынок. Джабир должен учиться, а не прислуживать, – чуть погодя выдал профессор.
– Пап! Успеет… никуда институт не убежит. И потом, что даст ему одна учёба – протирание штанов и болтовню с друзьями? Пусть учится жизни. Пусть научится, где надо «гнуться», а где надо и в зубы дать. А то вот я. Вырастил ты меня ботаником, я потом себе столько шишек по жизни набил, один бог знает.
– Э-э-э, сынок, неправильно всё это. Знания всегда нужны. Лучше мозгами быть кому-то нужным, нежели… А что касается ловких рук, то они у многих имеются.
– Хорошо, отец, поговорю я с Джабиром. Будет ходить на занятия. Мне главное, чтобы ты не нервничал.
День выдался нелёгким, насыщенным разнообразными событиями.
Профессор Дадашев отдыхал в своём кабинете, точнее, отходил от потрясений прошедшего дня.
Невестка профессора Айгюн выясняла на кухне отношения с сыном, небезызвестным уже Джабиром.
– За все уже уплачено. Его надо только поднять. Ты пойми, у них сегодня в магазине нет рабочих, а на завтра я такой дорогой холодильник в магазине оставлять не хочу. Сломают или помнут, или ещё что-нибудь с ним сделают. Я очень тебя прошу, помоги водителю его поднять.
– Э-э-э, мам, отстань, я не могу, я скоро ухожу. И потом ты хочешь, чтобы я надорвался?
Дверь кабинета профессора резко отворилась. Дед вошёл на кухню и посмотрел строгим взглядом.
– Когда приедет машина? – не обращая внимания на внука, Дадашев спросил невестку.
– Скоро.
– Как приедет, позови!
Профессор ушёл в кабинет.
Спустя некоторое время, парадная дверь квартиры Дадашевых захлопнулась и кто-то сбежал вниз по лестницам.
Поняв, что его демарш возымел действие, профессор Дадашев прилёг обратно на диван.
Сквозь сон мужчина услышал диалог двух парней, а вернее будет сказать, торг. Один просил добавить, а другой дерзко отвечал ему отказом.
– Пять этажей тащил и один, без посторонней помощи! Совесть имей, накинь ещё пару манатов.
– Я что-то не понял, парень… Мы как договаривались? Четыре маната, правильно?
– В голосе последнего… профессор распознал внука.
– Ты сказал, что у вас четыре этажа, а оказалось все пять. А ещё ты говорил, что мне помогут.
– Да ладно тебе, где четыре этажа, там и пять…
– Вот у тебя интересно получается… где четыре, там и пять. Уважаемый! Это не просто этажи, это моя спина и мои ноги. Думаешь, легко тягать такую тяжесть на пятый этаж?
– Вот, держи четыре… и меньше рассуждай, – дерзко выдал Джабир. – И скажи спасибо, что я нанял тебя, а то стоял бы весь день на своей улице и в носу ковырялся бы.
– Так не пойдёт, брат, плати пять! – твёрдо заявил другой…
– Пошёл вон отсюда! Давай, канай… голодранец.
Вдруг из прихожей донеслись звуки борьбы. Потом закричала невестка профессора:
– Джабир! Что ты делаешь? А ну, прекратите! Илькин муаллим, помогите!
Профессор вышел и застал драку.
Джабира быстро оттащила в сторону его мать, и в центре прихожей рядом с холодильником остался стоять парень в куцем пиджаке, в красном свитере и светлых брюках.
Илькин Дадашев, ещё находясь в комнате, догадался, кто поднял злополучный холодильник к нему домой. Профессор надеялся, что всё разрешится мирно и молодые люди договорятся. Но получилось так, как получилось. Внук проявил свой нрав, а любимый студент – свой норов.
– Доплати ему и марш на кухню! – скомандовал Дадашев внуку.
– Джабир бросил деньги на пол и ушёл на кухню.
Айгюн последовала за сыном, уговаривая его на ходу приложить лёд ко лбу.
В прихожей остались стоять два математика и один новый холодильник.
Ахмед, как всегда, не поднимая головы, ломал пальцы. К привычной уже позе парня прибавился скрежет зубов.
Профессор подобрал деньги и подошёл к парню.
– Держи!
– Не возьму! – сквозь зубы выдал Ахмед.
– Возьми, ты их заслужил! И потом, ты же берёшь их из моих рук, а не с его… Бери! Бери! – профессор вложил пятёрку в ладонь парня.
– Теперь ты понял, что лучше учиться, чем вот так вот с пола поднимать честно заработанные деньги?! Как ты не понимаешь, что у тебя есть всё то, что может оторвать тебя от такого заработка и от тех людей, с кем ты вынужденно проводишь всё своё свободное время. Слышишь меня, Ахмед? Никто и никогда не сможет тебя вот так вот унизить, если ты выучишься и станешь специалистом, а может, даже и учёным.
Ахмед зашмыгал и утёр от слёз глаза.
– Ну всё, иди домой, а завтра приходи на занятия.
Парень дошёл до двери и, открыв её, ответил учителю:
– Я завтра приду… обязательно приду!
Илькин Дадашев смотрел в окно и, сожалея, качал головой. Его ученик Ахмед торопливо шёл по двору. Плохо одетый талант куда-то торопился. Может быть, в аптеку за лекарствами, или обратно, на базар.
Сегодня он должен был решить, как ему жить дальше: остаться на той улице или сесть за учебники, чтобы изменить свою жизнь и жизнь своей семьи.
«Поговорю завтра с ректором. Надо послать парня по обмену в Америку, пусть учится, может быть, что и выйдет из него. Думаю, у него получится».
Профессор вернулся в кабинет и сел за письменный стол.
Его ожидали курсовые работы студентов. Но он отвлёкся и взял фото, которое всегда стояло у него на столе.
На нём, широко улыбаясь, красовались четыре сельских парня – молодой Илькин и три его друга.
Четыре молодых человека в несуразных кепках и тяжёлых пальто, сорок пять лет назад приехав в Баку, сделали всё, чтобы изменить свою жизнь. И им это удалось. Они прославились.
Вернув фото на прежнее место, профессор улыбнулся и сказал вслух:
– Надо парню помочь, непременно надо…
[1] Муаллим – учитель
[2] Gul bazari – место, где собираются поденщики (временные рабочие,)
[3] Гардаш – брат
Пророчество художника
Пожилая женщина настороженно отворила дверь.
– Какой кошмар! Гамбар, когда это прекратится?! С твоей бывшей женой я договорилась, что буду протирать только пыль в твоей мастерской, а не выносить помои после ваших попоек. Когда ты откажешься от этого безрассудства?! Превратил мастерскую в лежбище алкоголиков. Водишь сюда невостребованных гениев с Фонтанной площади, картины которых годами никто не покупает. Нашли место, где можно поплакаться в жилетку и пропустить рюмочку-другую.
Женщина пнула бутылку из-под водки ногой, которая, как кегля, сбила множество других.
– Хмм… рюмочку-другую… да ты конченый алкоголик! Где же ты?! – крикнула уборщица в большое пространство художественной мастерской.
Сдвинув несколько незаконченных картин, женщина нашла Гамбара. Он лежал на животе, и лицо его было залито его же собственной слюной.
– Боже мой! Теперь я понимаю, как твоей бывшей жене удалось отобрать у тебя и квартиру, и дачу.
Художник заворочался и хрипло выдал:
– Моя бывшая жена – дрянь, а квартиру и дачу я подожгу.
Уборщица возмущённо покачала головой и махнула рукой.
– Вставай… я заварю кофе.
…Гамбара качало, и от этого ему не удавалось приблизить чашку с кофе к губам.
– Гамбар, сынок, когда ты образумишься? – пожилая женщина, сидя за столом напротив, обратилась к художнику. – Ты же талантливый человек, ты подавал большие надежды, тебя ещё помнят, до чего ты себя довёл! Ты ещё не совсем старый, можешь начать всё сначала…
Мужчина захлопал глазами и почесал небритое лицо.
– Меня никто не понимает, и вообще, меня окружают чёрствые люди, кроме вас, конечно, – художник скорчил глупую улыбку.
Уборщица в очередной раз махнула на художника рукой.
– Мне недавно пришла в голову идея, – женщина подвинулась ближе к столу. – Слушай, в Баку все помешались на свадьбах, точнее, кто круче и кто кого переплюнет во всяких там роскошных выходках. И вот что я надумала – может, тебе рисовать портреты невест – оригинальный сюрприз, подарок от жениха.
Гамбар сморщил лицо.
– Напрасно ты так реагируешь, это же необычно. Подумай!
– Я больше женщин в белом не рисую, я дал себе слово.
– Всё понятно, ты никак не можешь забыть ту самую натурщицу, из-за которой от тебя и ушла жена. А почему? Да потому что ты никак не хотел избавиться от той картины, где эта, прости меня господи, позирует тебе в свадебном наряде. Ты хоть в курсе, что эта твоя «любовь» спала со всеми, кому позировала, все твои друзья-художники её, мягко говоря, перевидали. А как она закончила свою жизнь? Ты хоть над этим задумывался? Никто не знает, она сама утопилась или её утопили.
Художник нахмурил брови и вышел из-за стола. Женщина последовала за ним.
– Ладно, ладно, не злись, не буду о ней, раз тебе это не нравится. Гамбар, я уже договорилась с одним будущим женихом, скоро он придёт. Знакомый моей дочери, не подведи меня. И учти, это твой последний шанс зажить достойно. И знай, твоя бывшая жена – очень предприимчивая женщина, она может отнять у тебя и эту мастерскую, последнее, что у тебя осталось в жизни.
Вечером в мастерскую, играючи подкидывая ключи от машины, вошёл молодой человек. Парень опоздал на встречу, но всем своим видом показывал, что это – не бестактность, а правило поведения богатых людей. Его никто не встретил. Уборщица, не дождавшись его, ушла. Гамбар был чем-то занят в конце мастерской.
– Ау-у, кто здесь есть?! – крикнул гость и с омерзением осмотрел помещение, куда соизволил прийти.
Из глубины мастерской из-за заброшенных картин появился Гамбар.
– Ты, что ли, художник? – спросил парень, осмотрев художника с головы до ног. – Почему не бреешься? И почему в лохмотьях? Я сюда свою невесту не приведу, это же бомжатник.
– А сюда и не надо, – отпарировал Гамбар. – Я сам приду на свадьбу.
– Ты? В таком виде?! Хочешь меня перед людьми опозорить?
Гамбар промолчал и с непониманием осмотрел себя.
– Ладно, давай на свадьбу, – согласился будущий жених. – Лучше на свадьбу, чем в этот бомжатник.
Визитёр вынул из кармана портмоне и извлёк из него 100 манатов.
– Купи себе костюм, думаю, этого тебе хватит. Так, подожди, а как ты будешь писать мою красавицу на свадьбе? Ты что, собираешься холст прямо на свадьбе развернуть и ходить с мольбертом среди гостей?
– Нет, мне на неё надо только один раз взглянуть. А в конце свадьбы я сдам тебе работу.
Гость сморщил лицо и спросил Гамбара:
– Ты это серьёзно?
Художник выставил кисти напоказ и ответил:
– Не подведу!
– Ладно, приходи. Хохмить, так хохмить до конца. Хорошо, сколько просишь?
– Ещё сто манатов и отдельный стол на свадьбе.
– Ты что, сдурел, мужик?! Кто ты есть, чтобы отдельно сидеть?
– А почему бы и нет?! Я мастер! Чем я хуже музыкантов, которые отдельно сидят, пьют и едят?
Парень чуть поразмыслил и ответил:
– Бог с тобой, быть по-твоему, раз недорого просишь, посажу тебя отдельно.
Гамбара действительно посадили отдельно, да так, что на него стали коситься музыканты, а тамада, не выдержав всеобщего любопытства, спросил:
– Кто этот чудак в дешёвом костюме и почему отдельно сидит, как очень важная птица?
Жених соврал:
– Это известный художник, дорого мне обошёлся, будет рисовать невесту. А костюм дешёвый, потому что он, как все художники, странноват.
Свадьба вовсю гуляла. Молодёжь была изобретательна, танцевали все хиты и при этом меняли гардеробы. Были и Майкл Джексон с его мертвецами, и похожая на Дженнифер Лопес некая девушка, которая неустанно дефилировала по сцене, втиснув свои пышные формы в узкое платье.
Некоторые из гостей прилюдно вешали на невесту, как на ёлку, бриллиантовые изделия. Девушка наигранно улыбалась и неестественно удивлялась подаркам. Напрашивался вопрос – кем был жених или кем были его родители, а может, причина подобному почитанию крылась в персоне его тестя?
Гамбар был готов к творчеству. Он смутно улыбался, и галстук его лежал на столе. Жених посмотрел в сторону стола художника и вопрошающе расширил глаза.
Гамбар медленно поднял своё тело со стула. К нему тут же подскочили люди жениха и быстро куда-то увели мужчину.
Тамада громко объявил:
– Нас всех, и прежде всего невесту, к концу свадьбы ожидает сюрприз.
Невеста воспылала лёгким покраснением и бросилась жениху на шею. Никто не знал, что предвкушал увидеть возбуждённый мозг девушки.
А в одной из комнат дворца торжеств перед чистым холстом стоял подвыпивший Гамбар. Он снял пиджак и взял в руку кисть.
Прошло два часа, два часа веселья и вручения подарков.
– Ну где же, дорогой, твой сюрприз? – нежно нашептала невеста на ухо жениху.
Жених тут же дал указание послать за художником.
– Знаете, а его в комнате нет, – доложили жениху.
– Чёрт с ним, а картина готова?! – зло зашипел жених на подручного молодого человека.
– Вроде бы, да, – с сомнением сказал помощник.
– Так тащите её сюда! Бог знает, что он там намалевал. Ужас! Позора не избежать. Хорошо, что этот придурок мне дешёво обошёлся.
Картину, накрытую покрывалом, пронесли через весь зал и подняли на сцену.
Жених в ожидании конфуза вытянулся стрункой.
Материя медленно сползла с картины.
Свадьба замерла и долго безмолвствовала, словно на них с картины смотрела Медуза Горгона. И вдруг кто-то из гостей-женщин крикнул:
– Журнальная, просто журнальная красота!
Невеста, придерживая на ушах свои бриллианты, выбежала из-за стола и как очумелая принялась прыгать перед картиной. Жених последовал за своей женой и, без эмоций взглянув на картину, скорчил безразличное лицо.
Зал рукоплескал, а невеста позировала перед собственным портретом. Жениху жали руки и хлопали по плечу. И только один гость, потерев пальцем холст, спросил у жениха:
– А картина свежая? Кто смог так быстро нарисовать, кто автор?
А жених в ответ:
– Если кому надо, могу организовать, обращайтесь…
– Ой, Гамбар, что это за злое лицо?! – затворив за собой дверь мастерской, уборщица обратилась к художнику.
– Это вчерашняя невеста. Я её нарисовал вчера ночью, как только вернулся со свадьбы.
– И такое вы рассчитывайте предъявить жениху?! – возмутилась женщина. – И с такой мегерой он должен будет прожить всю жизнь. Думаешь, он будет доволен?
– Свою красивую копию он получил вчера, а на этом холсте я изобразил оригинал – истинное лицо его будущей жёнушки.
– А это ещё что такое? – Женщина склонилась над картиной. – Что за срок годности ты здесь нарисовал, как на пачке молока.
– Это время, которое я определил их браку.
– Это же бесчеловечно: каркать на судьбу чужих вам людей. По-твоему выходит, они проживут вместе три года? Сынок, побойся Бога, нельзя такое желать людям.
– А я не каркаю и не желаю, я просто хохмлю и забавляюсь. Пусть живут сто лет, я не против крепких уз. Просто я хорошо вижу неискренность, а вынужден рисовать ангела. А здесь, у себя, я избавляюсь от этой лжи… А тебе не кажется, что эта девушка чем-то похожа на мою бывшую жену? Такая же… – Гамбар еле слышно прожевал про себя неприличное слово.
– Напрасно ты так говоришь, она достойная женщина, умная, а главное, предприимчивая.
Гамбар не ответил, ушёл в свой закуток, выстроенный из невостребованных картин, уселся напротив той, дорогой ему картины и улыбнулся женщине в белом.
– Гамбар, а ты сегодня молодец! – подметая мастерскую, крикнула женщина художнику.
Из закутка:
– Это потому что я не пил?!
– И за это тоже! – уборщица по-доброму рассмеялась.
– Просто было чем заняться, типаж больно вредный попался.
– Гамбар! А у меня ещё есть желающий жених. Только в этот раз он оценит свой труд по достоинству.
– То есть как? Опять не пить?! А так хочется кому-то счастье предсказать!..
Гамбар продержался достаточно долго, брал уже по тысяче манатов и рисовал злюк после свадеб. По просьбе уборщицы «срок годности» браку прописывал позади холста, чтобы не расстраивать пожилую женщину. Клиентуру после того первого раза он находил сам. В знак благодарности за счёт вырученных от свадеб денег он поднял зарплату своей уборщице.
Каждый раз, по утрам приходя к художнику на уборку, уборщица заглядывала за холст готовой картины и подолгу спорила с Гамбаром, что он не прав, и что эта невеста добрая и проживёт в браке дольше, чем определил ей художник.
Однажды ночью неожиданно для себя Гамбар бросил кисти на мольберт и растёр рукою грудь. Уже в своём любимом закутке Гамбар зажёг свечу на фоне той самой картины. Налил стакан водки и выпил. После его глаза заблестели, а через миг налились слезами, и он тихо прошептал:
– Хочу к тебе, все надоело.
После той ночи художник Гамбар выбирал свадьбы сам – простые и непомпезные. Где не надо было думать о «сроке годности». Как правило, после таких свадеб его привозили в мастерскую, вносили на руках и укладывали на кушетку. А на столе вежливо оставляли его завтрак – столичный салат и несколько кусков баранины. Шедевры, которые он создавал на простых свадьбах, ценили вот так вот, на скорую руку, со свадебного стола для чудака-художника…
– Гамбар, сынок, где же ты? – Уборщица обыскалась художника. В этот раз он превратился в невидимку.
И только еле слышный шёпот выдал присутствие в мастерской кого-то ещё.
– Отстаньте от неё, дуры, не приставайте, я знаю, вас подослала моя бывшая…
В углу мастерской за скрученными холстами уборщица нашла полураздетого Гамбара с портретом своей любимой женщины в белом.
– Сынок, что с тобой? – напугано спросила женщина.
Мужчина, крепко прижимая к груди портрет, как заговоренный, повторял:
– Они треплют её за волосы и пытаются ножницами раскромсать её платье.
– Кто «они»?
– Они все, – обезумевшими глазами художник указал на множество портретов злых невест, выставленных кем-то в мастерской дугою.
– Кто их так расставил?
– Они сами, они ожили, – художника трясло, и он обливался потом.
Уборщица испуганно отступила от художника и вскрикнула:
– Сынок, да у тебя белая горячка.
Женщина поспешно направилась к телефону.
– Приезжайте скорее, с Гамбаром творится что-то неладное, думаю, у него белая горячка.
Уборщица не успела договорить, как вдруг дверь мастерской с грохотом захлопнулась.
– Он сбежал! Он сбежал! – неистово кричала пожилая женщина в трубку телефона.
Через некоторое время в мастерскую вошли несколько крупных мужчин, а после очень статная женщина. Мужчины в её присутствии чувствовали себя неуверенными и чем-то ей обязанными.
– И где он? – надменно спросила женщина.
– Он… он убежал, – растерянно ответила уборщица.
Окинув хозяйским взглядом мастерскую, женщина сказала:
– Пусть бегает, далеко не убежит. Доигрался, алкаш. Значит так… – женщина властно обратилась к мужчинам. – Найдите его. Только не бейте, а то потом скажут, что я силой заставила его подписать дарственную. А вас, милочка, прошу показать, что в этом хлеву может быть полезного.
Месяц спустя на одном из республиканских новостных сайтов вышла статья под заголовком: «Невесты и вся правда о них». В статье ещё была размещена реклама о распродаже картин пропавшего художника.
Очень статная женщина, бывшая жена художника Гамбара, торжественно открыла выставку картин бывшего мужа. Говорила много «хвалебных» слов в адрес без вести пропавшего виновника выставки. Последние слова выступления бывшей жены прозвучали более чем торжественно:
– Кто изъявит желание приобрести картины, милости просим, подходите лично ко мне.
При входе в просмотровый зал висел большой портрет Гамбара. И почему-то портрет охранялся двумя крепкими парнями, несмотря на то, что выставка была закрытого типа, строго по пригласительным билетам.
К выставочному залу в центре города подъезжали роскошные автомобили, пассажиры которых всем своим видом пытались остаться незамеченными. Но войдя в зал, стильные женщины снимали чёрные очки и с повышенным вниманием двигались вдоль стройного ряда выставленных картин. Некоторые из дам пытались взглянуть на оборотную сторону холста. Но им это не удавалось, картины словно были привинчены к стене.
И только одна посетительница выставки неожиданно нарушила гробовое молчание. Она со словами: «Негодяй, накаркал, проходимец» – вышла из зала.
Заметив при выходе портрет Гамбара, разъярённая женщина попыталась сорвать картину. Охранники тут же остановили её, но она не унималась и продолжала возмущаться:
– Сейчас я позвоню этому идиоту, пусть приедет и посмотрит на свой сюрприз. И пусть узнает, кто нам накаркал развод!
И только одного человека всё это действо не радовало. Уборщица скромно стояла в углу и тихо плакала. И только эта женщина от души горевала по пропавшему без вести художнику.
