Укрощение строптивых

– Что ж, это неудивительно, – пробормотала Джанет, похлопывая Иден по руке. – Нелегкий для тебя выдался денек, а я к тебе с такими пустяками. Но ты не забудешь, правда?

– Не забуду что? – с недоумением спросила Иден, осматривая залу, будто искала кого-то.

– Пригласить Анну в Сомерсет, я только что говорила тебе...

– Я совсем не уверена, что его... что Хью собирается вернуться туда, – перебила ее Иден.

– Конечно, вернется! – Джанет резко рассмеялась. – Почему нет? Ты думаешь, раз он женился на шотландке, он теперь осядет здесь? По-моему, Эрран-Мхор никогда не привлекал его так, как Англия. Да и как может быть иначе? – Она устремила взгляд на графа, который был погружен в беседу с прелестной, роскошно одетой молодой дамой. – Он совсем не похож на человека, который может посвятить себя разведению овец в этой горной глуши. – Джанет повернулась к племяннице, лицо ее вдруг наполнилось тревогой, будто она поняла что-то наконец. – Ты опасаешься, дорогая? Это естественно. Ты вышла замуж за очень богатого человека. Теперь ты графиня Роксбери, боюсь, прежней жизни уже не будет.

– Да, – медленно согласилась Иден, – начинаю догадываться. – Она повернулась и широко улыбнулась тетушке. – Но, тетя, конечно, Анна приедет ко мне в Сомерсет, почему же нет? Я уверена, Хью будет в восторге.

Ее взгляд вернулся к прелестной молодой даме, которая улыбалась Хью. Иден извинилась и покинула тетушку. Она не знала, примет ли Хью ее родных в Сомерсете, она даже не знала, будет ли сама сопровождать его туда, когда он уедет из Шотландии на зиму. «Мне все равно», – упрямо сказала себе Иден. Ей не хотелось оставлять дедушку и Изабел, и, если муж собирается разлучить ее с семьей, она просто скажет ему, что вернется в Индию, а не в Сомерсет.

Лампы и свечи почти догорели, экипажи, развозящие последних гостей, таяли в темноте. Иден стояла рядом с Хью на ступенях и молча наблюдала, пока последняя карета не скрылась из виду. В зале остались лишь одни зевающие лакеи, она выглядела странно опустевшей и покинутой, как это всегда бывает после бала. Иден стояла в дверях, окидывая взглядом пустые бутылки и фужеры, веселые украшения, ставшие теперь ненужными, цветы в огромных вазах, которые начали уже увядать. Разговоры и смех, музыка и шумные речи сменились тишиной, такой же холодной, как ее сердце.

Слегка нахмурившись, она повернулась и увидела, что Хью стоит у стола неподалеку и наблюдает за ней. Не сказав ни слова, она прошла мимо и начала медленно подниматься по лестнице в спальню, их общую спальню. Длинный шлейф праздничного платья тянулся по ступеням. Иден шла неуверенно и, подойдя к двери, долго стояла в темном коридоре, прежде чем открыть ее и войти.

На окне мягко светилась лампа, покрывала на огромной кровати были приветливо откинуты. Сонная горничная ждала Иден, чтобы помочь ей раздеться. Краснея и приседая, она объяснила хозяйке, что его сиятельство занимает смежную спальню, и поинтересовалась, не нужно ли ей еще чего-нибудь.

– Нет, спасибо, – устало ответила девушка и обрадовалась, когда дверь за горничной закрылась и она осталась одна.

Все было тихо. Иден раздвинула портьеры и прижалась лбом к холодному стеклу. Тучи разошлись, и над темными очертаниями гор сияли яркие звезды, сияли несравненно ярче, чем над пыльными, высохшими равнинами Раджастана. Сквозь тишину издалека доносилось журчание ручья, где водилась форель, ручей впадал в озеро за пределами имения. А потом вдруг тихонько щелкнул замок. Иден медленно повернулась и увидела Хью.

Она спокойно смотрела на него, не выдавая ни своих страхов, ни опасений. Хью молча смотрел на нее, вспоминая, как часто он мечтал, что она появится перед ним вот так, с распущенными волосами, в шелковой сорочке. Мечтал, но даже в самых дерзких мечтах не мог представить, что она так прекрасна. Волосы свободно спадали с ее плеч, окутывая девушку золотистым покрывалом. В полумраке ее пронзительно синие глаза казались темными, и ему до боли хотелось поцеловать ее в нежные алые губы. Но Иден смотрела на него очень серьезно.

– Ты устала? – спросил Хью.

– Немного.

Хью помолчал, только улыбнулся в ответ. Он поставил на столик фужер, который держал в руке, и подошел к ней.

– На какое-то мгновение мне показалось, – произнес он после паузы, – что ты была готова перерезать мне горло в церкви, лишь бы не выйти за меня. Или ты предпочла бы отравить меня? Кажется, этот способ предпочитают в Раджпуте.

Он увидел в глазах Иден неуверенность и осторожность и вдруг понял, что она просто испугана. Но чем? Не предстоящей же близостью? Не может она бояться того что доставило им обоим такое наслаждение. Она ведь не притворялась тогда ночью, в этом Хью был уверен. Он улыбнулся своим воспоминаниям и опять увидел испуганный, неуверенный взгляд ее синих глаз.

Наконец до него дошло: Иден просто не понимает, что он дразнит ее, и это рассердило его.

– Бог мой, – хрипло проговорил он, – неужели ты и вправду думаешь, что вышла за такое чудовище? Неужели я дал тебе повод предположить, что наша жизнь будет столь ужасной, Иден? Неужели?

Ждать ответа Хью не стал. Он быстро обхватил ее за талию и, не удержавшись, застонал от блаженства, когда прижался к ее надушенному теплому телу. Сняв с нее сорочку, прильнул к ее губам, даже не догадываясь, что его поцелуй убеждает Иден лучше любых слов, и его прикосновение разогнало все сомнения, которые одолевали ее. Он успокоил ее, и Иден стояла перед ним обнаженная, не стыдясь своей наготы.

– Я боялась, что ты не... – Иден не договорила. Хью коснулся ее груди и погладил ее. С этим прикосновением земля и все сущее на ней перевернулись, он поднял ее на руки и бережно опустил на кровать.

Кровать скрипнула и просела под его весом, когда он склонился над Иден и обхватил ладонями ее лицо.

– Иден, – торжественно начал он, – теперь мы муж и жена. Клянусь перед Богом любить и беречь тебя. Надеюсь, ты уже поняла, что я держу свое слово.

Это было необычное объяснение в любви, если вообще объяснение. Но для Иден, смотрящей в его лицо, которое сейчас стало таким нежным, этих слов оказалось достаточно. Внутреннее напряжение покинуло девушку, она протянула руки ему навстречу и улыбнулась.

Лицо Хью озарила ответная улыбка, неотразимая улыбка, которая начисто смыла все обиды, сомнения и разочарования прошлого. Хью притянул ее к себе, наслаждаясь прикосновением нежного тела. У него был большой опыт общения с женщинами, но очарование Иден, неопытность, которую она не пыталась скрыть, желание научиться всему, что знает он, – все это придавало их отношениям новизну и бесконечную прелесть. Хью понимал, что перед ним незаурядная женщина редкого обаяния, настоящее сокровище, которым так щедро наградила его судьба. Он ласкал ее с необычайной нежностью, боясь поверить в чудо.

...Хью вошел в нее осторожно, наслаждаясь каждым мгновением обладания. Его прикосновения будили в Иден жгучее желание стать его частью. Она открылась ему, чувствуя, как он выходит из нее и тут же опять наполняет ее. Ее руки ласкали Хью, притягивали, оживали от его ласк.

– Милая моя, – шептал Хью. – Иден...

– Хью... – вырвалось у нее в это же мгновение, но ни один не закончил то, что хотел сказать. Слова были не нужны, только ласки и чувства, горько-сладкая страсть. Она все нарастала, и у Иден невольно вырвался крик, когда Хью прижался к ней всем телом. Волны экстаза несли их к головокружительному концу, когда Иден, прильнув к Хью, забыла обо всем на свете.

Глава 15

Осень 1861 года оказалась исключительно удачной для дальнейшего процветания и расширения Британской империи. Даже в самых отдаленных уголках Шотландии чувствовался рост благосостояния, который сопровождал эпоху королевы Виктории: печально известная чистка в Сазерленде с массовым исходом шотландцев в Америку закончилась, Шотландия получила определенную политическую свободу, которой не знала со времени подписания союзного договора. Хотя полотно и хлопчатобумажные ткани стали основой оживающей экономики, шерсть тоже не потеряла своего значения, и те имения, которые сменили хозяев и перешли на разведение овец, неуклонно процветали.

Эрран-Мхор не был исключением, и Хью Гордон удивлялся и радовался, что работы становится все больше, что быстро растут стада овец. Поначалу он собирался отбыть в Сомерсет до наступления зимы, но все больше понимал, что негоже оставлять имение без присмотра, хотя не задумываясь делал это раньше. И потом, были другие, более существенные причины, по которым отъезд откладывался, среди них – его жена.

Хью не нужно было смотреть на Иден, чтобы понять, что одиночества, которое причинило ей столько боли после смерти отца и потом, в Дели, больше не было. Кровные узы, связывающие ее с Фрезерами, оказались куда сильнее, чем дружба с обитателями зенаны во дворце Маяра, и Хью не хотел отрывать ее так быстро от вновь приобретенной, любящей семьи.

Хью вообще все больше сомневался, что Иден согласится уехать с ним в Сомерсет. Последние дни она выглядела довольной и умиротворенной, как никогда раньше. В ней появились удивительная безмятежность и какое-то сияние, которых не было в том беспокойном, воинственном создании, что Хью повстречал в Раджастане. Глядя, как она смеется и болтает на ломаном гэльском со слугами или играет в шахматы с сэром Хэмишем с не меньшим рвением, чем тот, он удивлялся: как он мог подумать, что она подходит в жены маярскому радже? В Иден текла настоящая шотландская кровь, чего бы никогда не подумали те, кто знал о годах, проведенных ею в Индии. И Хью не был уверен, что строго регламентированная жизнь в Сомерсете доставит ей такое же удовольствие.

«Но мне нужно поехать, – сказал себе Хью, лежа в постели однажды ночью, прислушиваясь, как бьется ветер в окно и потрескивают тихонько поленья в камине. – Поеду после Рождества или после Нового года», – решил Хью, глядя на профиль спящей жены. Но тут же вспомнил, что зимние бураны после Нового года засыпают горные дороги такими сугробами, что, наверное, лучше дождаться весны.

Иден что-то тихо пробормотала во сне, прервав его размышления. Хью повернулся к ней и нежно обнял. Она вздохнула, прижалась к нему, и Хью почувствовал, как ее тело обмякло и она погрузилась в глубокий сон.

«Обдумаю это завтра, – решил он, склоняя голову и лаская губами ее волосы. – Или послезавтра, а лучше – на следующей неделе...»

Через шесть часов он встал, оделся и в ожидании, пока приведут из конюшни коня, пил чай. На востоке уже голубело холодное осеннее небо, и сэр Хэмиш после короткого старческого сна потирал руки, жалуясь на холод:

– Да, знаете ли, никак не могу привыкнуть к холоду. Так и тянет в Индию – к жаре и зимним муссонам на северо-западной границе. Никогда не замерзал там так, как здесь, до самых костей... Видел из окна, как твоя жена отъехала полчаса назад на своем шальном жеребце, – добавил он, меняя тему разговора. – Не годится ей разъезжать в одиночестве, особенно так рано. Неприлично, я бы сказал.

– Поверьте мне, дядя, – с улыбкой отозвался Хью, – Иден вполне способна постоять за себя.

Генри внимательно посмотрел на племянника.

– Черт побери, – задумчиво произнес он, – да ты, кажется, влюбился в нее, Хью? Так не похоже на тебя давать женщине столько свободы. Совсем не похоже.

Хью пожал плечами, загадочно улыбаясь.

– Спорю, что на такой поворот событий ты не рассчитывал, когда контрабандой вывез ее из Маяра, – проницательно заметил сэр Хэмиш. – Я прав?

Хью с любовью поглядел на старика:

– Сэр, вы неизлечимый романтик, несмотря на всю свою военную выправку.

– Это все из-за Индии, дорогой мой! Иначе и быть не может после стольких лет жизни среди такой соблазнительной красоты.

– Красоты или красоток? – понимающе улыбнулся Хью.

– И красоток тоже, – согласился сэр Хэмиш. – Как офицер и джентльмен, я просто не мог не содержать несколько красавиц в bibigurn позади своего бунгало. – Он уставился в свой кофе с мечтательным выражением, потом вздохнул и заметил, что славные дни правления Компании были лучшим временем его юности и, будь он на десять – двадцать лет моложе, ничто бы не помешало ему вернуться на Восток с первым же пароходом. – Послушай моего совета, держи ее в руках, – добавил он, опуская чашку на стол и надевая пиджак. – Своенравное создание, которому нужна твердая узда.

– Постараюсь, – пообещал Хью, – насколько Иден позволит.