Дело шести безумцев

– Ничего.

– Совсем ничего? Ты смотришь в небо. Целый день. Я сам люблю небо так, как никто и понять не может. И знаю, что оно тревожит сильней, чем утешает. Что тревожит в небе тебя?

– Мой чердак, Семен Михайлович.

– Тот, куда тебя отправляет Камиль?

«Тот, который шепчет голосом Аллы…» – мысленно ответила я.

– Смирнов успокоится. Между вами все обязательно наладится.

Но Воеводин сам заявил, представляя меня коллегам: «подающая надежды». Шестеренки у меня в голове умели не только шептать, но и вращаться. Старый следователь ничего не делал просто так.

Три часа до Костино? Так он сказал. Это ему понравилось в деле с костью. Воеводину было важно снова заставить нас с Камилем разговориться и войти в контакт друг с другом. Я понимала если хочу задержаться не на чердаке и не в подвале, а где-то середнячком на трех этажах с мансардой и резным деревянным балкончиком, придется действовать так, как сказано в главе шесть.

Скоро.

– Почему я, Семен Михайлович? Почему вы позвали на стажировку меня?

– Тебе не понравилось в бюро? Разочаровалась?

– Нет, наоборот. Но я ведь… стреляла в человека…

– И Женя Дунаев стрелял. И я тоже.

– А Камиль? Он убивал? Вы расскажете мне правду?

– Какую именно?

– Про Камиля. Почему он не смотрит на меня, за что ненавидит?

Воеводин вздохнул, срывая с ветвей вишни несколько еще зеленых ягод.

– Терпкие, – надкусил он одну. – Еще не наступило время.

– Для правды или для вишни?

– Для обеих.

– Ясно, – кивнула я. – Но пока вы ждете «ясного» неба и солнечного дня, – сорвала я успевшую поспеть вишневую пару ярко-алого цвета на веточке-треугольнике, повесив ее себе на ухо, – одного из нас может склевать какая-нибудь галка.

– Не галка, а скворец, – вставил Камиль, обращаясь к Воеводину.

Меня он словно и не заметил, но хотя бы услышал.

– Что за скворец, Камиль?

– Это перо на морде псины – перо балийского скворца! – заявил довольный Смирнов, перекидывая очки с глаз стеклами себе на загривок.

– Куриное оно! Цыплячье! – вмешался Линейка. – И пила на птицефабрике имеется!

– Она имеется и здесь, – лениво махнула я рукой на брезент под вишней.

Камиль, Линейка и Воеводин ринулись убирать брезент, а Лапина, подхватив на руки Золушку, унеслась в дом в слезах:

– Я звоню адвокату!

– Взять образцы, – махнул Воеводин лаборантам, что скучали от безделья уже не первый час, пока Задович не подпускал их ни к собаке, ни к перу и даже на участок заходить не позволял.

Линейка снял фуражку, вытирая рукавом вспотевший лоб:

– Да тут же ж через двор по такому станку! У Катюши дед столярничает, чего взъелись на нее?! – огрел он презрительным взглядом Камиля, что не оценил по достоинству лучшую девушку в Костино, доведя ее до слез.

Я отошла к садовой ванночке с дождевой водой, где Камиль промывал перо с морды Золушки. Собака давно выбралась из дома через створку для животных. Она принялась лакать воду, пока я распугивала пальцами водомерок. Золушка обглодала кость убитого, и теперь в ее крови – ДНК жертвы. Думал ли мужчина, что его труп съест собака? Думал ли, что частички его останутся на языке псины, а позже попадут в воду, по которой скользят мои пальцы и лапки водяных жуков-конькобежцев?

Прикрыв глаза, я наблюдала за пятнами по ту сторону век, слушая внутри себя «шепот» Аллы, который принимала за звон в ушах, оставшийся последствием взрыва. Раньше это были не слова, порой лишь ощущения, похожие на интуицию, но все чаще они обретали свою форму. Свой голос. И вес. Именно он давил на меня свинцовой тучей на безоблачном небе, и видела эту тучу я одна.

Думала ли Алла, что погибнет в девятнадцать? А думала ли я, что выстрел произведет мой палец, зажатый пальцем Максима?

«Пальцы! Слишком много!» – хохотнула Алла.

– Прекрати! – выкрикнула я, чиркая по воде ладонью и опуская лицо к коленям, после чего прислонилась спиной к ванне.

– Прекратить что? Расследовать дело? – переспросил Камиль, остановившись ко мне спиной. – Твои версии, Журавлева. Ну же, я жду, – чуть обернулся он через плечо, и я была уверена, что смотрел он на меня в отражении стекла веранды.

Но я себе позволить такой роскоши не смела. Я не смотрела в зеркала с тех пор, как погибла Алла, потому что я не только слышала странное, но и видела то, чего быть не может.

– Я тебе не подчиняюсь! – буркнула я в ответ.

– К счастью. Я бы тебя давно уволил!

– Не уволил бы. Я не оформлена по трудовой, к твоему сведению!

– Ты бы не прошла тест на профпригодность. Особенно, – сделал он паузу, – у психотерапевта.

– А ты сам-то его прошел?! – подскочила я с земли, резко разворачивая его за плечо.

«Нет! Нет, нет, нет!» – пропела довольная Алла.

Камиль отшатнулся, пробуя унять взбесившееся плечо, пока я пыталась до него достучаться:

– Ты меня не знаешь, Смирнов!

– Всему бюро известно, кто ты, Журавлева! Известно, что ты… убийца.

– А про тебя всему бюро известно, что ты Задович!

Линейка покосился на Воеводина.