Давай останемся никем

Я снова смеюсь и крепко обнимаю его за шею.

– Ты умеешь танцевать?

– Нет. Но если нужно тебя просто крутить, а потом прижимать к себе, то я быстро научусь.

– Уже научился. У тебя отлично получилось, – хвалю его, а сама насмотреться не могу.

Последнее время он какой-то другой стал. Не такой закрытый и настороженный. Чаще улыбается, шутит. Я влюбляюсь в него всё сильнее и сильнее. Мы вместе почти двадцать четыре на семь, но даже этого иногда безумно мало.

Бывает, он уходит в душ, а мне будто воздуха перестаёт хватать, и я несусь по крыше террасы к нему в комнату.

Однажды, когда я сделала так впервые, он вышел без полотенца. Боже, как мне было стыдно! Именно мне, не ему. Скайлер рассмеялся тому, что я ойкнула, взглянув прямо туда, и спрятала лицо в подушку, потом дважды уточнив оделся ли он.

В последующие разы он выходил уже в полотенце или сразу в штанах.

Не знаю, что с нами происходит, но мне кажется, мы оба сходим с ума. Разве можно вот так провалиться в человека как в пропасть и самое страшное не иметь желания выбраться оттуда?

Можно, если это Скайлер, отвечаю сама себе.

– Ты чем занимался? – спрашиваю у него, пока мы усаживаемся в машину.

– Накидал кое-что по нашему совместному докладу по истории, купил тебе какао и твои любимые шоколадные пончики.

– Ммм, – открываю ярко-розовую картонную коробку и, выудив оттуда углеводную бомбу, вонзаюсь в неё зубами. Как же вкусно! – Если ты будешь меня и дальше так откармливать, я стану толстой.

– С такими – то тренировками? – усмехается Скайлер. – Сомневаюсь.

Это да. Миссис Гольтце гоняет нас, как хомяков в колесе, пока мы не выкатываемся из зала полуживыми.

– Можно глянуть что ты по докладу нашёл?

– Конечно, в ноуте.

Прислоняю последний кусочек к губам Скайлера, и когда он забирает у меня его, вытираю руки салфетками и тянусь за ноутбуком.

На рабочем столе нахожу нужный файл, открываю, листаю…

– Да ты же не накидал кое-что, а сделал его полностью, – удивленно пробегаюсь по тексту.

– Ты проверь, может, добавишь что, – пожимает плечами. – Я подумал, тебе после танцев только ещё докладом заниматься. Лучше мы это время потратим на более приятные нам вещи.

Вот должна бы я уже привыкнуть, а все равно краснею, каждый раз с трепетом ожидая наши ночные поцелуи в кровати.

– Спасибо, – тянусь и благодарно целую его в щеку, – я правда жутко устала, сейчас бы этот доклад стал наказанием.

Уже не впервые Скайлер делает задание за нас двоих, а иногда и просто за меня. Я действительно очень устаю в школе, а потом на танцах. У него меньше факультативов чем у меня, и иногда ему приходится ждать меня урок или два после окончания его собственных занятий. В это время Скайлер или играет в баскетбол с ребятами, или делает домашку. Порой даже за меня, чтобы вечером мы могли сходить в кино или просто погулять.

Делаем мы это часто. Я очень стараюсь быстро справиться с уроками, чтобы провести с ним время. Не знаю откуда у меня такое больное желание всё время быть вместе. Вероятно, предчувствие какое-то или просто я помешалась на нём.

Домой мы приезжаем уже затемно. Сейчас быстро в душ, чтобы смыть с себя пот и неприятный запах, а потом к нему… Может посмотрим фильм, а может и нет. На самом деле всё равно, лишь бы в его руках.

– Оливия, – как гром среди ясного неба озаряет холл голос мамы.

Резко торможу. Скайлер ободряюще подмигивает мне и отправляется наверх.

– Да, мам, привет, – устало улыбаюсь, когда она выходит ко мне из гостиной.

Мгновенно напрягаюсь. Её злой и недовольный взгляд не сулит ничего хорошего. Сразу же становится дико страшно – вдруг она узнала о нас со Скайлером. Сердце тисками сжимается, но я осекаю себя. Нет. Отметаю эту мысль. Если бы узнала, она бы не звала только меня. Тиски с облегчением разжимаются.

– Это с каких пор ты начала врать мне? – выдаёт, поравнявшись со мной.

Я тут же мошкой себя чувствую.

– Объясни, пожалуйста, о чем ты, – стараюсь звучать уверенно, но почему-то, как и всегда, тушуюсь.

Этот её назидательный тон всякий раз действует, как удар батога.

– Я о твоих факультативах. Ты обещала взять углублённый латинский. Более того, ты сказала, что взяла его. И что получается? Звоню я сегодня в школу, а в списке твоих факультативов латинского нет.

Истерические нотки мамы проходятся по нервным окончаниям.

– Я хотела, но передумала, – собираю всю свою смелость, на которую в последнее время стала способна, и отвечаю спокойно, надеясь, что она поймет, – я очень устаю. А латинский мне не нужен в данный момент.

– Что значит не нужен? – возмущается мама. – Любой предмет полезен! Вот танцульки твои бесполезны. Из-за них ты и устаешь.

– Я на них расслабляюсь, мама. У меня мозг устает. Ему тоже нужен отдых.

– Сказала та, кто собирается поступать в университет! – фыркает мама. – Знаешь, какие там нагрузки?

– Знаю. Поэтому сейчас и пытаюсь не нагружать себя.

Хотя, это вранье. Я нагружена под завязку, и мама это знает.

– Значит так, я не знаю, с каких пор ты стала врать, и надеюсь, это единственное, в чем ты мне солгала, – прикусываю себя за щеку. Не единственное, – но завтра же я звоню в школу и записываю тебя на латинский. Если устаешь, брось танцы. Тогда и времени будет в разы больше.

Она разворачивается и начинает уходить, а я задыхаюсь. Горло стягивает спазмом, резко тяну футболку в сторону и громко выдаю:

– Нет!

Эффект моментальный. Мама останавливается и оборачивается. Глаза сощурены, злые. В них неверие.

Меня трясёт. Как и всегда, когда я пытаюсь с ней спорить, но сейчас я не собираюсь сдаваться.

– Что значит «нет»?

– То и значит, мама. Я люблю танцы, – стараюсь звучать миролюбиво, но строго. Не знаю, получается ли, я себя не слышу со стороны, а остервенелое биение пульса заглушает собственный голос, – и ещё один факультатив я не возьму.

Мама снова возвращается ко мне. Смотрит так, словно не верит, что я это сказала.