Лето придёт во сне. Приют

– А почему в одежде? – Настуся улеглась, но продолжала следить за нами.

Пальто и ботинки, мы, конечно, оставили внизу, в раздевалке, но недоумение Настуси я понимала – обычно девочки, выходящие посреди ночи «припудрить носик» не утруждали себя переодеванием из ночнушки в платье и уж тем более не натягивали колготки.

– Почему, почему… холодно нам! – прошипела Яринка и, пройдя к своему шкафчику, принялась как ни в чём не бывало переодеваться.

Я последовала её примеру.

– А почему так долго? – опять спросила Настуся, но, не дождавшись ответа, вдруг уронила голову на подушку, и спустя несколько секунд до нас донеслось её мерное посапывание.

Яринка выразительно посмотрела на меня и провела ребром ладони по горлу. Я её чувства понимала и разделяла – заключительный аккорд нашей ночной авантюры в виде не вовремя проснувшейся Настуси, уже не столько напугал, сколько раздосадовал.

Я бросила взгляд на светящийся в темноте циферблат будильника. Пятый час. Выходит, мы выбрались из церкви как раз около четырёх, во время очередного обхода охраны. Стоило подождать всего одну-две минуты, и Белёсый с напарником прошли бы мимо. А всё равно странно, что дело закончилось миром и Белёсый нас просто отпустил. Вот только думать о мотивах его поступка, как и о нём самом, мне сейчас совершенно не хотелось.

Торопливо выбравшись из одежды и не утруждая себя переодеванием в ночнушку, я, в одних трусиках, забралась к себе наверх и скользнула под одеяло, впрочем, без особой надежды на сон. Встреча с Белёсым подействовала на меня, как десяток снежков, сунутых за шиворот, и теперь я была уверена, что не сомкну глаз до утра. Тем не менее попытаться можно…

…Мне показалось, что сигнал будильника раздался сразу, стоило мне положить голову на подушку, но дортуар уже заливал утренний свет. Застонав, я перевернулась на живот и накрыла голову одеялом, чтобы ничего не видеть и не слышать. Снизу раздался такой же Яринкин стон. Кто-то, не то Зина, не то Настуся, выключил будильник, и наступила блаженная тишина, под которую мои веки опустились сами собой…

– Даша, Ярина, вы чего? – Голос Зины ввинтился в уши, снова заставив меня застонать. – Завтрак через пятнадцать минут!

Ого. Значит, мы всё-таки умудрились урвать ещё чуток сна. Жаль, что больше не получится.

Чтобы не мучить себя, я рывком откинула одеяло и села на постели.

– Ты почему без ночнушки спишь? – неодобрительно спросила Настуся.

– Может, мне ещё твой ночной чепчик надеть?! – огрызнулась я и, кряхтя, как старушка, начала спускаться.

Всё тело ныло, словно я долго пролежала в неудобной позе или заболела гриппом. Мысль о гриппе подкинула мне идею о том, что можно притвориться больной и не пойти в школу, но я её отмела, даже не додумав. Агафья сразу потащит меня в медпункт, и всё, чего я добьюсь, – буду уличена во лжи и наказана за это.

Яринка мрачнее тучи сидела на краю кровати, уставившись в пол. Я поймала её взгляд и ободряюще улыбнулась. Следующей ночью мы выспимся, усталость пройдёт, но радость останется. Радость от того, что Дэн по-прежнему с нами, а значит, никуда не делась надежда на лучшую жизнь и свободу её выбора. Наверное, мне удалось передать эту мысль подруге, потому что её губы чуть заметно дрогнули в ответной улыбке.

В ритме марша мы оделись, умылись, почистили зубы, заплели косы и успели вместе с остальными девочками в гостиную, где по уже сложившейся традиции вся наша группа перед отправлением на завтрак ждала новостей от Агафьи.

Агафья не разговаривала со мной с того момента, как прогнала из воспитательской, напутствовав оплеухой. Но сегодня она, едва появившись, обратилась именно ко мне, отчего, учитывая события прошедшей ночи, моя душа стремительно провалилась даже не в пятки, а куда-то ниже уровня пола.

– Дарья?

– Да, сударыня? – пробормотала я, надеясь, что мои щёки не полыхают так, как вспыхнули они у Яринки.

Агафья выдержала эффектную паузу и молвила:

– Ты родилась под счастливой звездой, девочка. Несмотря на твою безобразную выходку, Михаил Юрьевич не отказался от общения с тобой, о чём счёл нужным сегодня сообщить. Жди вызова. Для остальных – ничего нового. Можете идти на завтрак.

И, не взглянув больше на меня, тем самым давая понять, что пусть я прощена Михаилом Юрьевичем, но не прощена ею, Агафья зашагала прочь.

Я испустила длинный вздох облегчения и только тут заметила, что вся группа смотрит на меня. Девочки, успевшие обзавестись женихами – с недоумением, не успевшие – с досадой.

– Что это за выходку ты устроила своему жениху? – первой, на правах соседки по дортуару, задала вопрос Зина, а Настуся укоризненно покрутила пальцем у виска.

– Ничего особенного, – буркнула я, поднимаясь на ноги и направляясь к лестнице. Не хватало ещё оправдываться перед девчонками!

За моей спиной раздался возмущённый ропот. Ну ещё бы – невзрачная мышь Даша не понимает своего счастья и, вместо того чтобы в ножки кланяться благодетелю, удостоившему её своего внимания, смеет устраивать какие-то выходки! Да ещё и не скачет на одной ножке от радости, узнав о прощении! Наверное, на это коллективное осуждение и рассчитывала Агафья, объявляя о моём проступке и последующем помиловании в присутствии всей группы. Ну и ладно.

И вообще, не буду врать, будто я совсем не рада возвращению Головы. Знакомиться и общаться с новым кандидатом на руку и сердце мне лень, да и не факт, что он вообще появится. А ведь я уже обвинила Дэна в том, что только с его подачи мы с Яринкой обзавелись престарелыми кавалерами. Так что, как ни крути, а жених нужен.

В остальном же сегодня всё было замечательно. До обеда я ещё пребывала в напряжении, ожидая вызова к Агафье, а то и к директору, ведь может быть так, что Белёсый передумал нас миловать? Или что нагрянула упомянутая им проверка и посмотрела записи с камер? Но день катился по накатанной, и постепенно я расслабилась. Вот только сонливость и ломота в теле не проходили. А когда под вечер к этим симптомам добавилась боль в горле, я поняла, что лежание на ледяном полу колокольной площадки под всеми ветрами не прошло для меня даром.

К сожалению, не для меня одной. Скоро Яринка тоже начала отчаянно шмыгать носом и жаловаться на плохое самочувствие. Обращаться к сестре Марье мы не стали, понадеявшись на то, что всё пройдёт само собой, как только мы восполним недостаток сна. Тем более что дело происходило в пятницу, и завтра можно было проваляться в постелях до обеда.

И мы провалялись. Но не потому, что наслаждались заслуженным отдыхом, а просто не смогли встать. При единственной предпринятой мною попытке голова закружилась с такой силой, что я испугалась, как бы вздыбившаяся кровать не сбросила меня на пол. Судя по доносившемуся снизу почти беспрерывному кашлю, Яринке было не лучше. И нам даже не пришлось звать сестру Марью, это сделали Зина и Настуся, напуганные нашим состоянием.

Вот так долгожданная ночная вылазка в церковь закончилась стационаром при приютской больнице. Если кто-то подумал, что мы расстроились, то его детство было очень давно. Кого не обрадует возможность пропустить школу? Пусть даже расплачиваться за это придётся таблетками и уколами. Единственное, что омрачало наше ничегонеделание в больничных постелях, – невозможность сходить к тайнику и проверить, есть ли там уже весточка от Дэна, или ещё нет?

Под вечер нас навестила Агафья. Сестра Марья, добрая душа, предупредила об этом заранее, так что мы успели стереть довольные улыбки с физиономий и бессильно разметаться по постелям.

– Как самочувствие, девушки? – спросила воспитательница, нависая над нами.

– Лучше, – просипела Яринка, закатывая глаза. На мой взгляд, она явно переигрывала, и, чтобы отвлечь от этого внимание Агафьи, я спросила:

– Сударыня, а Михаил Юрьевич ещё не хотел меня видеть?

Та перевела взгляд на меня:

– Пока нет. А если и захочет, то до твоего выздоровления никаких видеозвонков я не допущу. Пора уже понимать, что вы не должны представать перед мужчинами больными или уставшими. Это не лучший способ очаровать избранника.

Я покорно кивнула, подивившись про себя этой очередной взрослой глупости. А что, если я заболею, уже будучи замужем? Мне придётся надеть наволочку на голову или прятаться в чулане, дабы дражайший муж, не приведи, Господь, не узрел жену в таком нелицеприятном виде?

– А теперь скажите мне, как вы умудрились простыть одновременно? – спросила Агафья, и с меня моментально слетела напускная сонливость, а Яринка замерла у себя под одеялом, как зверёк в норе.

– Я бы списала это на обычное весеннее недомогание, заболей одна Ярина, – продолжала размышлять вслух воспитательница. – Но вот для Дарьи такое совсем не свойственно.

Тут она подметила верно. За всё время пребывания в приюте, я ни разу не была вынуждена прибегнуть к медицинской помощи, не считая случая с разбитыми коленками. Яринка же простывала с регулярностью раз в несколько месяцев, в общем, как и остальные воспитанники, что меня поначалу удивляло. В Маслятах дети не болели. Физическая работа на свежем воздухе и адаптация к суровому сибирскому климату делали своё дело. Поэтому мне всегда было смешно слышать о пагубном влиянии антисанитарии и отсутствия медицины у «дикарей».

Но сейчас я лишь беспомощно пожала плечами в ответ на подозрительный Агафьин взгляд. Яринка тоже сочла за разумное промолчать, и наша воспитательница удалилась ни с чем, напоследок велев нам хорошенько задуматься над своими словами и поступками, потому что просто так Господь ни на кого болезни не насылает.

Ближе к вечеру нас навестили Зина и Настуся, принесли свои десерты с обеда, другие гостинцы здесь брать было неоткуда. Это проявление заботы тронуло даже Яринку, и последний холодок, оставшийся между нами и соседками после недавней драки, развеялся без следа.

Позже, когда дежурная медсестра прошла по этажу, гася свет, Яринка перебралась ко мне в кровать, и мы долго сонно шептались, обсуждая последние события, пока не уснули, перепутавшись ногами.

На следующий день записки от Дэна не было, но мы ничуть не огорчились, знали уже, что, если Дэн обещал – он сделает, нужно просто немного подождать. Но даже короткая прогулка до стадиона так вымотала нас, что, вернувшись в палату, мы уткнулись в подушки и проспали до вечера. А разбудила нас Агафья. Точнее, будила она одну меня, но Яринка проснулась тоже.

– Дарья, вставай. Тебя хочет видеть Михаил Юрьевич.

Мне снилась тайга. Опушка возле нашей деревни, где рядами возвышались стога сена, в которых мне нравилось лежать, глядя в небо, играя с собой в бессмертную детскую игру «На что похожи облака?». Поэтому, когда очередное облако вдруг заговорило голосом Агафьи, я изрядно перепугалась.

– Что?!

Воспитательница подождала, пока я проморгаюсь и сяду в постели, после чего терпеливо повторила:

– Михаил Юрьевич ждёт тебя на связи через двадцать минут. Умывайся, причёсывайся и приходи.

– Но, сударыня, – слабо запротестовала я. – Как ждёт? Вы же сказали, что я больная не должна показываться ему на глаза.

– Я поставила Михаила Юрьевича в известность о твоём недуге, но он настоял на свидании. Хочет лично осведомиться о твоём самочувствии и поддержать морально. Золотой человек тебе встретился, Даша! Надеюсь, у тебя хватит ума оценить это.

Ума мне не хватило. После ухода Агафьи я, ворча и скрипя, принялась приводить себя в порядок. Голова кружилась, в горле царапало, и меньше всего мне сейчас хотелось тащиться в корпус, лицезреть там Голову и выслушивать его планы относительно моего участия в благоустройстве загородного хозяйства. Яринка сочувственно наблюдала за мной из постели – её престарелый кавалер был педантичен до зубной боли и никогда не устраивал сюрпризов в виде неожиданных онлайн-свиданий.

Как я ни пыталась бодриться, но, судя по недовольно поджатым губам Агафьи, встретившей меня в воспитательской, – мой вид оставлял желать лучшего. Однако, к чести вскоре возникшего на мониторе Головы, его лицо при взгляде на меня не выразило ничего, кроме беспокойства.

– Дашенька, девочка моя! – воскликнул Михаил Юрьевич, на миг явив моему взору две руки, которыми он сокрушённо всплеснул перед собой. – Мне сказали, что ты больна! Что случилось? Я надеюсь, ты не расстроилась из-за того, что мы в прошлый раз несколько скомканно пообщались?

Прежде чем ответить, я несколько секунд таращилась на Голову, пытаясь понять, шутка ли это, или жених, правда, возомнил, будто я заболела из-за того, что он тогда не соизволил беседовать со мной положенные пятнадцать минут?

– Кхе-кхе… сударь… Михаил Юрьевич, не беспокойтесь. Просто простыла немного. – Боковым зрением я заметила, что Агафья активно мне жестикулирует, кажется, даже различила недвусмысленное движение ребром ладони по горлу и торопливо добавила: – Извините меня за прошлый разговор, я не должна была так себя вести.

– Что ты, что ты! – закивал Голова. – Я же всё понимаю, ты – девочка трудной судьбы, и я готов проявлять терпение столько, сколько нужно для того, чтобы ты забыла своё ужасное прошлое.

«Ужасное прошлое» пришлось проглотить. Я даже смиренно потупила взор, изображая раскаяние. Голова этим вполне удовлетворился и решил закрыть тему моего проступка.

– Мне бы хотелось чем-то порадовать тебя, – сказал он, – И я расскажу, как на выходных ездил на свой участок. Знаешь, из-за работы я нечасто могу себе это позволить, но в этот раз выбрался…

Я выдавила улыбку, очень надеясь, что она не выглядит слишком фальшивой. Красота – я сижу в коррекционном приюте, как в клетке, а он разъезжает по дачам и думает, что это почему-то должно меня радовать!

– Я остался там с ночёвкой, – воодушевлённо продолжал Голова. – В доме почти ещё нет мебели, и я представлял, как мы обставим комнаты, когда поженимся. Я думаю, будет разумно, если ты постоянно станешь жить там, чтобы следить за огородом и оранжереей. А я буду приезжать на выходные.

Замечательно! Мало было огорода, теперь мне грозит ещё какая-то оранжерея. И очень удобно, что ни говори. Не умеющая себя вести в обществе жена-дикарка не будет мозолить глаза и мешать привычной жизни своего повелителя, зато станет исправно трудиться на грядках, радостно заготавливая разносолы и варенья.

– Если бы ты видела, в каком чудесном местечке нам предстоит жить, ты бы стала считать дни до своего четырнадцатилетия! – довольно смеялся Голова. – Я позаботился о том, чтобы на участке было всё необходимое для здорового питания: теплицы, подсобные постройки для скотины, маслобойня, молочный сепаратор.

Н-да, не завидую той, кого угораздит-таки выйти замуж за Голову! Уверена, через пару месяцев она будет мечтать о работе на производстве.

Словно услышав мои мысли, Михаил Юрьевич спохватился:

– Работы много, но и об отдыхе я позаботился! Построил прекрасную баню, в доме есть камин, у которого можно будет греться дождливыми вечерами, а на террасе мы повесим гамак!

Я подозрительно всмотрелась в своего жениха, искрящегося неестественным энтузиазмом. Странноватый он сегодня – глаза блестят, щёки лоснятся. Насколько я знаю, по закону принятие алкоголя в умеренных дозах мужчинам разрешено, и может ли быть так, что Голова сейчас находится, как выражались у нас в Маслятах, «под градусом»? Хотя какая разница? Моя задача – вытерпеть очередные пятнадцать минут нашего общения, делая вид, что это доставляет мне удовольствие.

Михаил Юрьевич вдруг хитро подмигнул мне, прищёлкнул языком и закатил глаза:

– А какие там ночи! Не то что в городе. Над головой – звёзды, рядом лес шумит, сверчки в траве поют… Ты ведь любишь гулять по ночам, Дашенька?

По моему позвоночнику словно пробежали холодные пальцы, от чего волоски на коже встали дыбом. Вопрос был очень странным, учитывая то, что Голова не мог не знать – у меня, воспитанницы коррекционного приюта, нет и не может быть возможности гулять по ночам.

– Я имею в виду, – вдруг спохватился он, – что, когда ты жила в дикой деревне, ты же наверняка любила ночные прогулки?

С трудом заставив себя разлепить ставшие вдруг холодными губы, я ответила, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:

– Нет. Родители этого не разрешали. Опасно – тайга кругом. Если только перед домом посидеть или на крыше.

– Вот! – Голова поднял перед собой палец. – Ключевое слово здесь – опасно. И поэтому я запрещаю тебе гулять ночью.

Меня посетила спасительная мысль о том, что на самом деле я до сих пор сплю в палате, и всё это – просто сон, вызванный болезнью, нереально яркий и достоверный сон.

– Именно запрещаю, – повторил Голова, не замечая моего поплывшего взгляда. – И я уверен, что когда привезу тебя на свой загородный участок и ты останешься там одна, то не осмелишься нарушить мой запрет. Тем более что по ночам возрастает риск простудиться, особенно если ночь ветреная, а мы ведь этого не хотим, правда?

Проснуться не получилось, и я сделала единственное разумное, что могла сделать в данной ситуации, – послушно закивала:

– Конечно, сударь, как скажете…

– Умница. – Голова удовлетворенно улыбнулся. – Не подумай, что я излишне строг с тобой, я просто проявляю заботу, как и положено будущему мужу. И чем раньше ты поймёшь, что моё слово для тебя – закон, тем лучше. Я всегда знал, что ты разумная девочка. Не смею тебя больше задерживать, ты нуждаешься в отдыхе. Надеюсь, в следующий раз увидеть тебя в добром здравии.

Расстояние от воспитательской до крыльца больницы я пробежала бегом, забыв про слабость и головокружение, лишь у самых дверей перейдя на шаг, чтобы не получить нагоняя от врачей.

Яринка выслушала мой панический рассказ с выражением крайнего скептицизма на лице.

– Ну и чего ты так всполошилась?

– А ты не понимаешь? Он же сказал…

– Ой, да слышала я, что твой Голова сказал. Не гулять ночью? Всё правильно, если эта его дача стоит где-то в ж… за городом, у леса, то там лучше не гулять по ночам.

– А тебе не кажется странным, что он вдруг заговорил об этом? До моего четырнадцатилетия ещё больше двух лет, раньше он меня забрать никак не сможет, и вдруг начал что-то запрещать?

Яринка закатила глаза:

– Так он же у тебя того… малость повёрнутый. Сама говорила, что вечно про свою дачу бухтит.

– Он про другое бухтит! – Я досадливо замотала головой. – Обычно спрашивал, как лучше огород вести. Может, он уже без меня там хочет что-то сажать, вот и советуется. А сегодня…

– Ну, хорошо. – Подруга свесила с кровати ноги и подалась ко мне. – И ты думаешь, будто этот твой Юрий Михайлович…

– Михаил Юрьевич, – хмуро поправила я.

– Короче, твой старпёр! – Яринка повысила голос. – Каким-то образом прознал, что мы ночью лазили в церковь, и запретил тебе делать это снова?

Я промолчала. А что тут скажешь, звучит на самом деле бредово. Но и в совпадение мне не очень-то верится. Слишком уж странным был наш сегодняшний разговор, да и сам Михаил Юрьевич.

– Вот-вот, – подытожила Яринка, выслушав моё молчание. – Ты просто перенервничала из-за Дэна, из-за тех охранников и шугаешься теперь всего подряд. Это пройдёт.

И мне осталось лишь согласиться, других объяснений всё равно не было, а бояться я уже устала.

Но на этом сюрпризы не закончились.

Уже перед самым ужином Агафья вновь почтила нас своим визитом и на этот раз выглядела почти добродушной, медово улыбалась, отчего её непривыкшее к таким гримасам лицо пошло складками. У меня мелькнула даже дурацкая мысль о том, что наша воспитательница «приняла на грудь» по примеру моего жениха. Да что за день-то такой?

– Ярина! – воскликнула Агафья, приблизившись к кровати моей подруги и нависая над ней, как коршун над цыплёнком. – Девочка моя! Я принесла тебе отличную новость.

Яринка кинула на меня испуганный взгляд. Я её понимала – отличные новости от Агафьи? Звучит угрожающе.

– Только что, – продолжала воспитательница, – с администрацией приюта связался твой папа. Он хочет приехать и увидеться с тобой. Учитывая, что за всё время твоего пребывания здесь, тебя ни разу не навещали родственники, мы решили пойти на уступку и позволить вам встретиться завтра же.

Яринка не шелохнулась. Она смотрела на Агафью широко распахнутыми глазами и, неестественно побледневшая, напоминала скорее восковую куклу, чем живого человека. Поняв, что ситуацию надо срочно спасать, что Агафья не должна догадываться о том, какие чувства сейчас обуревают мою подругу, я решила действовать:

– Ой, сударыня, как здорово! – И, соскочив с кровати, кинулась обнимать Яринку. Обхватила руками за шею и, приблизив губы к её уху, угрожающе прошипела: – Радуйся! Быстро!

Но Яринка не спешила радоваться, сомневаюсь, что она вообще меня услышала. Её плечи под моими руками задеревенели, а на лице не дрогнул ни один мускул.

К счастью, Агафья не удивилась такой реакции. Она понимающе улыбнулась и, протянув руку, похлопала меня по плечу:

– Оставь, Даша. Ярине нужно время, чтобы всё осознать. Возможно, она захочет поплакать или побыть одна. Воссоединение семьи – это такое личное… Напомни ей, чтобы завтра до обеда подошла ко мне.

– Хорошо, сударыня, – поспешила я согласиться, с огромным облегчением проследила, как воспитательница уходит, и, только когда дверь палаты закрылась за ней, отпустила Яринку.

Та не шелохнулась, продолжая изображать манекен. И тогда, почему-то испугавшись и не найдя ничего лучшего, я толкнула её двумя руками в грудь, так что подруга плашмя опрокинулась на кровать.

– Ай! Ты что, спятила?! – Подскочив как ванька-встанька, она попыталась толкнуть меня в ответ, но я была к этому готова и легко увернулась.

– Прости! Мне показалось, что ты впала в этот… в эту… в прострацию.

– Сама ты прострация! – Яринка сердито стреляла глазами, а я с облегчением отметила, что краски вернулись на её лицо. – Я специально молчала, чтобы не улыбаться при Агафье, чтобы она не поняла, как я рада!

– Рада? – Тут я снова не на шутку встревожилась.

– Конечно! – Подруга злорадно прищурилась. – Я-то думала, что ещё долго не доберусь до этого урода, а тут он сам сюда прётся! Понятия не имею, зачем ему это вдруг понадобилось, но какая разница? Главное, что мы, наконец-то, увидимся.

– Ты что же, – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал дурашливо, – собралась прямо здесь его убить?

Но Яринка не улыбнулась шутке, напротив, её лицо приобрело угрожающе задумчивое выражение.

– Эй! – Я помахала рукой перед глазами подруги. – Ты же не хочешь завтра что-нибудь учудить? Не забывай, что вокруг будут свидетели.

Встреча воспитанников с пришедшими навестить их родными происходила обычно либо в вестибюле школы, либо, при хорошей погоде, прямо на улице, где можно было прогуливаться по дорожкам и сидеть на скамейках.

– Да не собираюсь я его убивать! – отмахнулась Яринка. – Силёнок пока не хватит. Да и нечем.

– А ещё тебя отправят в колонию, и все наши планы накроются медным тазом, – подытожила я.

– И это тоже. – Она не стала спорить. – Поэтому за свою говённую жизнь папашка пока может не беспокоиться. Но я выскажу ему всё, что думаю. И про маму, и про то, что он в своих рогах сам виноват, и про то, как от меня отказался, и про…

– Не вздумай! – Я еле удержалась от того, чтобы не толкнуть Яринку второй раз. – Если устроишь скандал, Агафья тебя за это накажет.

– Подумаешь! Оно того стоит.

– А ещё напишет в твоей анкете, что ты родного отца обругала! И этот твой Львович пошлёт тебя куда подальше! Зачем ему жена, которая не уважает родителей?!

– Да пусть Львович сам идёт куда подальше! Этот старый пень меня уже достал!

На этот раз я всё-таки подалась к Яринке, но не толкнула, лишь бессильно потрясла в воздухе кулаками. Я очень люблю свою единственную подругу, но как же иногда она выводит своим ослиным упрямством и нежеланием думать о последствиях! Одно хорошо – у меня было достаточно времени, чтобы изучить эти её черты характера и разработать методы борьбы с ними. Тут помогут лишь спокойствие и аргументация. Спокойствие и аргументация.

– Яриша, – почти ласково заговорила я, спрятав кулаки за спину, – я еле уговорила Дэна не бросать нас! А знаешь, почему он хотел это сделать? Ты же слышала наш разговор?

– Ну?.. – недовольно буркнула Яринка, чуя подвох.

– Он сказал, что мы ещё дети. И сейчас мне кажется, что это правда. По крайней мере, про тебя – точно.

Подруга вскинулась, но я повысила голос:

– Ты готова всё погубить просто потому, что тебе вдруг захотелось поругаться с отцом!

– Да что я погублю-то?! – перешла в атаку Яринка. – Это только меня и его касается…

В коридоре зазвучали шаги, и мы притихли на минуту.

– Это нас всех касается, – на всякий случай я перешла на шепот. – Тебя накажут, жених бросит, думаешь, Агафья оставит это без внимания? Она будет тебя пасти! А заодно и меня. А ведь нам надо как-то переписываться с Дэном! И скоро растает снег, разве ты не захочешь в лес? Мы сейчас должны быть просто овечками, чтобы Агафья про нас даже не вспоминала лишний раз! Только тогда всё получится.