Омела для Амели

Кстати, об Амели. Эта маленькая рыжая бестия стала последней каплей в его разгромленном благодушии. Решив обратить внимание на невысокую, неуверенную в себе заучку в бесформенном платье и очках, за которыми прятались глаза, цвета солёной карамели, Кристиан добровольно залез на эмоциональные качели, не имеющие стоп-крана. Амели была не похожа ни на одну знакомую ему женщину, а знал он их немало. Утончённые манерные барышни? Мимо. Пацанки, как его двоюродная сестрица? Снова что-то не то. Забитые ботанички? Казалось бы, оно, но и здесь Амели не подходила по всем параметрам. Была в ней и внутренняя сила, и грация, ощущавшаяся в плавности походки и движениях тонких рук, когда она что-то рассказывала. Но в то же время его, Кристиана, девушка сторонилась, усердно выстраивая между ними незримую стену из понятных только ей установок и принципов. То смотрела на него своими испуганными глазами-карамельками, то опустив голову, выдавала одну превосходную идею за другой. Ни капли жеманства, ни единой попытки его заинтересовать. Смущается? Боится? Кристиан терялся в догадках, пока криворукая Аннет не пролила свет на эту ситуацию. Точнее, Аннет пролила свежесваренный кофе аккурат на Кристиана, а вот Амели вылила целый чан ледяной воды на его непомерное самолюбие.

– Ужас какой… – тихо прошептала девушка, глядя на мужчину, в данный момент изображавшего горячего, во всех смыслах, стриптизёра.

Кристиан опешил. «Ужас»? Это она о его, раскрасневшейся от обжигающего эспрессо, коже? Ответ не заставил себя ждать. Амели резко метнула ладошку к лицу и прикрыла глаза.

– Кошмар! Господи, как неловко-то… – пробормотала она, а потом раздражённо воскликнула: – Да прикройтесь уже, месье Тома! Честное слово, что за показательное выступление?

На секунду Кристиану показалось, что у него возникли слуховые галлюцинации. Он, подозрительно прищурившись, посмотрел на Амели.

– Что, прости?

– Оденьтесь, говорю, – твёрже повторила девушка, развеяв его подозрения. – И давайте закончим составление плана, чтобы я могла приступить к выполнению своих прямых обязанностей.

– На меня только что пролили кипяток, а ты предлагаешь приступить к рабочим вопросам? – ехидно поинтересовался Кристиан.

Амели на секунду оторвала ладошку от лица и уставилась на рельефные кубики пресса. Что увидел Кристиан в её глазах? О, да! Это был чисто научный интерес. Так, наверное, врач-травматолог разглядывает закрытый перелом перед тем, как отправить пострадавшего на рентген. Бегло осмотрев предмет гордости мужчины, девушка безучастно отошла к окну.

– Видимых ожогов нет. Возможно, кожу будет саднить некоторое время, но если приобретёте в аптеке специальный крем с экстрактом облепихи, то справитесь за пару дней, – Амели снова повернулась и укоризненно посмотрела ему в глаза. – У нас так мало времени, месье Тома, а мы бездарно тратим его на ваш живот!

«…бездарно тратим его на ваш живот…»

Всё. Последняя капелька упала, расходясь в стороны беспокойными кругами. Кристиан с детства осознавал преимущества своей яркой внешности. Милый розовощёкий малыш с огромными зелёными глазами и белокурыми кудряшками, вызывающими приступ умиления у всех, с возрастом превратился в привлекательного блондина, с манящей улыбкой, идеальным телом и пронзительным взглядом изумрудных глаз. За свои неполные тридцать лет Кристиан сталкивался с разной реакцией женщин на свою персону, но невербальная жестикуляция выдавала однозначное восхищение. Его хотели. Его внимания жаждали. И вот сейчас это неприметное создание, обхватив руками свою хрупкую фигурку, взирает на него с явным осуждением, называет его каменный, литой пресс «животом», на который они «бездарно тратят своё время». Такое ощущение, что Кристиан специально разыграл этот неудачный спектакль перед ледяной принцессой, а она не изволила впечатлиться. Кровь прилила к вискам. Он вышел из-за стола и медленно направился к Амели.

– Мадемуазель Дюваль недовольна или просто делает вид? – вкрадчиво поинтересовался мужчина, подкрадываясь ближе. – Маленькая пуританка…

Девушка утратила боевой пыл и отступила назад, вжавшись в стену рядом с окном. Кристиан подошёл вплотную и навис над ней, прожигая взглядом опытного соблазнителя. Он хотел только поиграть. Почувствовать её замешательство, убедиться, что её поведение – лишь попытка скрыть смущение, показать, наконец, кто хозяин ситуации. Но план полетел в бездну, когда обнажённой груди мягко коснулась ледяная ладонь. Он замер, а потом ощутил упрямый толчок. Ещё один, и ещё…

– Пустите, месье Тома! – зашипела Амели загнанной в угол кошкой. – Что вы себе позволяете?!

– Я ещё ничего себе не позволял, дорогая мадемуазель Дюваль… – процедил Кристиан. – Но раз вы настаиваете…

С этими словами он резко наклонился и впился в губы девушки поцелуем. Амели ошарашенно замерла, позволяя его рукам обхватить тонкую талию и притянуть её к себе. Обоняния коснулся тонкий аромат вишни, вызывая лёгкое головокружение, а сердце подпрыгнуло в груди, разгоняя по венам лаву. Короткий миг, и он оторвался от мягких губ, тяжело дыша и теряясь в её глазах. Красивая. Да, ему не показалось в тот день. Зыбкая дымка в миндалевидных глазах, нежные черты лица, белоснежная кожа с милыми, едва заметными веснушками на чуть вздёрнутом носике, румянец на щеках и пурпурные, припухшие после поцелуя губы со вкусом спелой вишни…

Кристиан смотрел, как несколько секунд Амели приходила в себя, пытаясь справиться со сбившимся дыханием… А когда ей это удалось, стёкла кабинета содрогнулись от звонкой пощёчины.

Глава 8

Очередь тонким ручейком исчезала в стеклянной пирамиде, венчающей вход в Лувр. Амели нырнула носом в объёмный шарф и прикрыла глаза. Всё наладится. Подумаешь, поцеловал полуголый начальник. С кем не бывает? А то, что она слегка отбила ладошку о его лицо и, ну совсем слегка, перегнула с эпитетами, пытаясь донести до месье Кристиана Тома степень своего недовольства, не такая уж и проблема. Правда, возможно, придётся думать о трудоустройстве, но не настолько же он ужасный человек, чтобы вносить честную девушку в чёрный список работодателей? Нет, бабник и самоуверенный болван – да, но подлец… На подлеца Кристиан был совсем не похож, а поэтому переживать рано. Сейчас она пройдёт в крыло Ришелье, в сотый раз посмотрит на «Корабль дураков» Босха и успокоится. Да, этот способ привести в порядок растрёпанные чувства и мысли ещё ни разу не подводил. Амели просто приходила в огромный зал, долго смотрела на одну из наиболее известных картин нидерландского художника и концентрировалась на тонкости аллегорий, отличающих каждую её деталь. Вот вишня, символизирующая распущенность, а вот шут – знаковая фигура, обличающая нравы того времени. Внимание сосредотачивалось, мысли постепенно возвращались на место, а эмоции уступали пальму первенства рассудку.

В последний раз Амели была в любимом музее в тот день, когда бабушка рассказала ей о родителях. Большая и чистая любовь, гармония и взаимопонимание до последнего вздоха. Отец Амели встретил её маму у входа в цветочную лавку. Юная мадемуазель Катрин Дюваль выходила из неё с целой охапкой лаванды и не заметила привлекательного молодого человека, спешащего за букетом для своей невесты. Столкновение, фиолетовое море лаванды под ногами и два взгляда, которые молниеносно соединили сердца. Помолвка была разорвана, отношения с семьёй тоже. Родители так и не приняли выбор сына, а он и не стремился к этому…

Жизнь закрутилась в бешеном темпе. Через полгода после венчания на свет появилась крошка Амели, а ещё через год новоиспечённая бабушка Беатрис буквально выпроводила не успевших насладиться друг другом молодых родителей в отложенное на «потом» свадебное путешествие… Она так и не простила себя, решив играть в жизни внучки роль доброй феи-сказочницы. Но всему своё время, настал час и Амели узнать о своих родителях чуть больше, чем: «Однажды на узкой улочке Парижа, пестрящей яркими цветами глицинии, встретились принц и принцесса…»

– Изначально символ пирамиды хотели сделать для празднования французской революции и как благодарность Наполеону Бонапарту, – ворвался в размышления Амели голос экскурсовода, решившего начать свою лекцию, не дожидаясь пропуска в музей. – Император одержал победу во время египетского похода в знаменитой «битве у пирамид», и стеклянная инсталляция Лувра служит прототипом пирамиды Хеопса…

Амели поглубже спряталась в шарф и поспешила за продвигающейся очередью в тепло помещения. Голова жаждала освобождения от разрозненных мыслей, но оно не пришло даже тогда, когда взгляд упорно сосредотачивался на тонких нюансах деталей шедеврального философского натюрморта Питера Класа «Суета сует». А рядом с любимым Босхом голова вообще пошла кругом. Сколько указаний на самые низменные пороки. Щёки вспыхнули, а губы ощутимо закололо от воспоминаний. Амели отошла от картины и присела на мягкий длинный пуф, пытаясь успокоить вновь разогнавшееся сердце.

– Гадкий бабник, – зло прошептала она. – Сломал мне Босха! Что мне теперь, у Джоконды на лице трещинки считать?

Она нахмурилась и вышла из зала.

Ещё через час Амели поняла, что в данной ситуации наматывание кругов по музею ничего не даст. Мысли метались от полуголого начальника и его твёрдых уверенных губ до предстоящего трудоустройства, а желудок намекал, что неплохо было бы отправить в него что-то посущественнее крохотного миндального пирожного.

Девушка достала телефон и набрала Валери.

– В смысле уволена?! – ошарашенно воскликнула та, судя по звукам, уронив на пол что-то тяжёлое.

– В двух словах не расскажешь, Ви… – обречённо пробормотала Амели.

– Через полчаса в «Victoires», – скомандовала девушка и отбилась.

Амели грустно вздохнула и поплелась к выходу.

***

– Не имеет права! – бушевала Валери, размахивая вилкой, как бравый генерал перед битвой. – Есть профсоюз! Есть министерство труда, в конце концов!

– Я говорила, девочки… – хлюпая носом, пропищала Иветт. – Говорила, что он такой. Идеальный, не знающий отказа… Но… чтобы так быстро…

Слушая причитания подруг, Амели уже жалела, что так подробно рассказала им о том, что произошло на презентации, а потом и в кабинете Кристиана. Они сидели за круглым деревянным столиком, уставленным закусками и десертами, а по центру на небольшом металлическом возвышении, внутри которого горела маленькая свеча, стоял большой прозрачный чайник, наполненный фруктовым напитком насыщенного, ярко-бордового цвета.

– Может, не надо было сразу по лицу, Ами… – Иветт сделала глоток чая и затолкала за щёку тарталетку с творожным сыром и ростбифом.