Пришедший изо льдов
– Помню ее недовольный взор и бубнеж…
– Она грозилась не брать тебя с нами, – напомнил мужчина.
– Кто бы ее спрашивал, – игриво проговорила девушка.
– А помнишь, как мы за смородиной лазали? – увлеченно спросил Хранитель.
– Еще б такое позабыть, – вновь звонко рассмеялась собеседница. От воспоминаний ее глаза сверкали. Словно это было вчера. – Сад был князя Завида. Он щеки смешно раздувал, бегая в поисках сорванцов, что копошились в его смородине. Думается мне, Завид догадывался о нашей компашке.
– Токма молчал, – подметил Митрофан, – потому как Ачима с нами была. Он же грозился ивовой веткой отходить этих любителей смородины.
– Вряд ли бы у него поднялась рука на Царевну, – подмигнула княгиня.
Серго помрачнел. Аксинья совсем на него не обращала внимания, только и занята тем, что подслушивала чужую беседу.
– Ксиня, как давно это началось? – вдруг спросил он.
– Что началось? – переспросила сплетница, даже не взглянув на него.
– Мания твоя, – бурчал Серго, – все выведывать…
Аксинья остановилась. Любопытство исчезло с ее лица.
– Серго, ты мне хамить вздумал?
– Нет, Ксиня, решился правду тебе сказать! – резко ответил красавчик, продолжая путь.
– А ну, постой, – возмущенно заговорила Акси. Что он о себе думает? По какому праву нотации вздумал читать. – Стой, кому говорю!
Серго замер на месте. Аксинья его нагнала, но не смогла произнести и слова. Девушка пребывала в восхищении от открывшегося вида.
У подножья холма раскинулось необъятное васильковое поле. Ветер раздольно гулял по лугу, создавая волны. Казалась, что это бескрайнее море. За лугом протекала узкая речушка, по другую сторону которой стояли вековые дубы. Они были огромны в обхвате, а ветви простирались настолько широко, что могли уместить в своих объятиях, целую деревню.
– Ух, ты… – ахнула торговка, забыв про обиду на собеседника. – Красота-то какая…
– Почти пришли, – сказал Митрофан, когда поравнялся с Акси и Серго.
– Действительно, очень красиво, – умилилась княгиня. – Никогда такого великолепия я не видала!
– Идемте! – скомандовал Хранитель.
Путники пустились в странствие по васильковому морю.
За дальними дубами в тени стояла избушка. Сложена она была из больших обструганных бревен. Наличники украшала витиеватая резьба.
Митрофан привязал коней к пряслу и поднялся на крыльцо.
Он не успел постучать, дверь отворилась сама.
– Здравствуй, Хранитель, – сказала появившаяся на пороге женщина. Статная, высокая, молодая. Облаченная в белый сарафан. Белые волосы убраны в три косы, две падали по плечам спереди и одна по спине. Лоб украшало очелье, расшитое красной ниткой. – Ждала тебя и спутников твоих. Проходите в горницу.
Волгава сделала приглашающий жест.
Странники поприветствовали провидицу и вошли в ее обитель.
Горница была наполнена запахом сушеных трав. На стенах висели пучки разнообразных растений. Аксинья подумала, что у этой ведьмы явно есть средства на все случаи жизни. В этот момент Волгава бросила на торговку неодобрительный взгляд. Акси это заметила и постаралась боле не думать ничего подобного.
У красной стены тянулся прямоугольный стол. На дощатой столешнице высились баночки и пузырьки разного калибра. Печь, что была посередь избы, топилась, от чего в горницы было душно.
– Усаживайтесь, – сказала Волгава, – с дороги устали. Отдохните, сил наберитесь. Я сейчас отварчика вам налью, дабы вы силы быстро восстановили.
– Благодарствуем, Волгава, – устроившись на лавке, кивнул Митрофан. – Царица хочет видеть тебя в Палатах на совете Хранителей Света.
– Известно мне это, – улыбнулась провидица. Ей было многое известно про этот мир, как и про Божественный Чертог. – Торопиться вам следует, – продолжила Волгава, разливая по глиняным кружкам отвар, – время быстротечно…
– Мои спутники останутся у тебя, – пояснил Митрофан. Ему не понравилось, что провидица их объединила в своей речи. – Я один отправлюсь к Северным горам. Негоже им со мной по лесам бродить, опасно это очень.
Волгава поднесла на деревянном подносе кружки гостям.
– Митрофан, ты думаешь, все спроста выходит? Спроста эти люди оказались рядом с тобою?
Хранитель кивнул. Он был уверен – стечение обстоятельств.
Провидица метнула на него озорной взгляд карих глаз.
– Так, да не так!
Взяв поднесенное питье, Аксинья шепнула Елизаре:
– Кто-нибудь понимает, о чем толкует эта тетка?
Серго услыхав вопрос, неодобрительно посмотрел на торговку. Он отпил отвар и поморщился.
Княгиня кивнула:
– Аксинья, навостри уши.
Провидица помолчала.
– Митрофан, – наконец начала она, – то, что ты с этими людьми оказался на этой дороге неспроста. Духи времени мне об этом сказали…
Хранитель озадачился. Невольно он стал посматривать на княгиню, как и она на него.
– Наше путешествие суждено? – с волнением Митрофан переспросил.
– Да, – подтвердила провидица. Она отложила поднос и поставила перед гостями табурет. На него опустила глиняную чашу наполненную водой. Закинула в нее разной масти сухие цветы, что бережно собирала по весне.
– Что она делает? – прошептала неугомонная Аксинья.
– Тсс… – шикнул на нее Митрофан.
Торговка набычилась. Почему вечно ей затыкают рот? Она что, права не имеет высказываться?
Волгава тем временем склонилась над чашей и шептала что-то неразборчивое. По обрывкам слов, путники поняли, это древний язык. Никто на нем в Белозерье не говорил много сотен лет. Звучали древние слова лишь на устах колдунов.
Вода в чаше чудесным образом забурлила, закипела, словно крутой кипяток. Провидица резко выпрямилась и обвела присутствующих взглядом. Глаза Волгавы наполнились цветом, засияли синей краской.
Она заговорила:
– Духи по белу глаголют. Идти им навстречу судьбе, навстречу Великому холоду. Там жизнь начнется новая. Заключен будет ряд. Великий воин придет на земли Белозерья. Отцу лишь по силам вырвать его из тех рук, что во зло обратить его желают…
Аксинья вздохнула и подумала: «Она сама понимает, о чем болтает?». Огляделась по сторонам. Все слушали затаив дыхание. Внимали каждому слову провидицы, ведь ее устами ведали духи. Каждый понимал предсказание по своему, кроме Акси. Торговка ни слова не поняла.
Настасья проснулась. Ее взор устремился на потолок, сложенный массивными досками. Горница была заполнена полуденным светом.
Проболтали всю ночь с Павой, только под утро угомонились и уснули.
Помощница кухарки еще сладко спала, раскинувшись на лежаке. За много лет она впервые проспала работу. Не явилась с первыми петухами на кухню. Обед. Она проспала до обеда!
Настасья не стала будить Паву. Умылась. Наспех заплела косу, собралась и лишь тогда подошла к печи.
– Пава… – тронув девушку за плечо, сказала хозяйка горницы, – просыпайся. Проспали все на свете…
– Настасьюшка, – потягиваясь, пропела Пава. – Что проспали?
– Обед.
Одного слова было достаточно. Пава осознала весь масштаб своего проступка. Боже! Проспать и не явиться на службу! Что ж теперь с нею будет!
Девица ураганом соскочила с печи, распрощалась с Настасьей и побежала к тетке Казе. Повинную голову меч не сечет. На это была надежда провинившейся девицы.
Настасья вышла следом и направилась в Царские Палаты. Она решила поговорить с Лютом. В расстроенных чувствах, девушка не выяснила некоторые моменты. Например, откуда воеводе известно, что Митрофан сбежал с Елизарой? Кто еще может ей об этом сказать, не стыдясь в глаза? Все-таки сердце супруги Хранителя было не на месте. Не могла она до конца понять и осознать, что ее семейная жизнь рухнула, растаяла, как снег под жарким солнцем.
Твердо уверилась Настасья про себя, если дознается до Лютой правды, сама всему честному народу заявит о разрыве союза с Митрофаном. Жить с предателем она не станет. Лично отнесет прошение на Царский суд.
Уверенным шагом Настасья добралась до Палат.
Удалой стражник сказал:
– Нет воеводы в Палатах. Отбыл до княгини Исге. Позже наведайся!
Отказалась Настасья уходить, осталась у крыльца в ожидании Лютого.
Лютой вошел в большой каменный терем. Стены белые, наличники расписные. Один из видных теремов Велиграда. Проживала в нем княжеская семья. У старого князя была единственная дочь Исге. Красавица белая лицом, зелена глазами. Жгучие рыжие волосы. За стеной в деревни поговаривали, мол, она ведьма, а если нет, то колдовству все же обучена.
Воевода расположился в парадной горнице. Мужчина прибывал в волнении. Сейчас она спустится до него.
– Воевода, с чем пожаловал? – осведомилась молодая княжна.
Лютой облизнулся.
– Исге, хочу пригласить тебя, – он замялся, – на прогулку до озер.
Девица вздохнула, и присела рядом на лавку, придерживая сарафан из красной парчи.
– Лютой, сколько раз тебе говорить? Я за тебя не пойду! – Она кокетливо смерила воеводу взглядом зеленых глаз. – Я в мужья Царя хочу или Царевича, но не воеводу.
Мужчина тяжело задышал. Облизнулся.
– Исге, – перейдя на шепот, заговорил он, – все будет, я сделаю тебя Царицей!
Девица приблизилась к нему, да так сильно, что он почувствовал ее сладковатый аромат.
– Лютой, когда? Сколько ты мне обещаешь? Я пока буду ждать в девках останусь! – Исге вскочила и звонко засмеялась.
Воевода сглотнул.
– Скоро милая моя, скоро…
– Ну, коль скоро, – закружившись в танце с невидимым кавалером, прощебетала княжна, – тогда подожду… наверное…
Соблазнительница вновь рассмеялась и ускользнула из-под его взора за пределами горницы.
Воевода рассердился. Топнул ногой. Ему более всего хотелось заполучить эту деву. Во-первых, Исге была дочерью Завида, князя с древней родословной. Породниться с ним означало для воеводы войти в высшие общественные круги. Во-вторых, она была единственной дочерью у старого князя, значит наследница большого богатства. Ох, сколько у князя было золота, серебра, да камней драгоценных – не сосчитать! И, в-третьих, сама чертовка хороша была. Талия осиная, попа заморский орех. Каждую ночь во снах приходила к воеводе. Манила его, а потом исчезала.
Лютый не намеревался просто так отступить. Он мог бы договориться с ее отцом и жениться на ней против воли, однако закавыка заключалась в том, что старый князь любил дочу больше жизни и шел у нее на поводу. Старый пень! А этой егозе подавай Царя иль Царевича!
Ну, ничего, воевода придумал коварный план. Исге будет его!
Выйдя на улицу, интриган перевел дух. Как же она была хороша! До того, что у воеводы давление скакало, словно жеребец.
Еще чувствуя ее сладковатый аромат, Лютой подошел к своему скакуну и взглянул на небо.
Ярко светило солнце. Кое-где размеренно плыли невесомые облака. Стайки птиц взмывали ввысь.
Взгляд воеводы задержался на горизонте. Над Северными горами нависли тяжелые тучи. Они громоздились на вершине самой высокой горы, будто она их извергала. После, закручивались клубком и расползались по горизонту.
Это еще что такое?
Лютой почесал затылок. Надобно Царице доложить.
Волгава замолчала, закрыла глаза и опустилась над чашей. Провидица оставалась неподвижной некоторое время, а затем вскинула голову.
Глаза ее были вновь карими.
– Теперича ты понимаешь, – проговорила Волгава, – что вам идти вместе?
Митрофан нахмурился.
– Нет, провидица, – возразил Хранитель, – вместе мы никуда не двинемся. Это очень опасно.
– Я считаю, что провидица права, – засуетилась Аксинья.
– Не встревай, – пробубнил Серго.
– Митрофан, – вступила княгиня, – ежели так велят духи, я готова пойти с тобой.
Ее глаза были полны решимости. Митрофан не желал брать с собой княгиню, потому как странствие было полно опасностей. Нутро же жаждало провести несколько седмиц в компании Елизары.
Хранитель согласился. Кроме прочего, мужчина понимал, что устами провидицы вещали духи. Как ни старайся, идти против судьбы бесполезно, все одно будет, как предначертано.
– Пойдите, умойтесь с дороги, – сказала Волгава, – я пока на стол накрою.
Компания направилась к речушке.
– Все-таки здесь очень красиво, – мечтательно протянула Акси, – хоть и хозяйка этих мест со странностями.
– Негоже говорить несносные слова про хорошего человека, – заступился за Волгаву Серго.
– Мне врать надобно? – прищурилась торговка. – Я говорю то, что думаю. Вы можете считать, как вам угодно!
– Что это? – вскрикнула княгиня. Ее взор был обращен на Северные горы. С вершин ползли грозные тучи вдоль горизонта.
– Вот оно… – насторожился Митрофан.
В его голове возникли тревожные мысли: а не упустил ли он время? Все правильно понял? Успеет ли уберечь Белозерье?
Глава 7
– Настасьюшка, – слезая с коня, басил Лютой, – с чем пожаловала?
– Поговорить с тобою хочу, – сухо отозвалась жена Митрофана.
Воевода кивнул, и они прошли в Палаты. У него имелись личные покои для приема селян и горожан, место, где воевода мог спокойно нести царскую службу.
В горнице было светло и нарядно. Расписные своды, резная мебель. Все в лучших традициях Белозерских мастеров.
Настасья расположилась в кресле.
– О чем речь пойдет, Настасьюшка? – вновь поинтересовался Лютой.
– Мне надобно знать, куда Царица мужа моего отправила? – не сводя глаз, молвила жена Хранителя. Раздумала она дознаваться о его полюбовнице и прочих сплетнях. Все что хотела, девица услышала от придворного люда, томясь в ожидании воеводы.
– Это тайна. Я не могу тебе ее раскрыть, – сердобольно вещал воевода.
– Теперь-то какая разница? – нахмурившись, сказала Настасья. – Ежели Митрофан убег с княгиней…
Лютой расплылся в улыбке.
– Верно подметила, Настасьюшка, – кивнул воевода. Где-то в глубине души, мужчина пожалел, что связался с этой девицей. Надо же какая дотошная. Что ей ответить? Правду или соврать? Зачем она спрашивает? – Скажи мне, а для какой нужды тебе знать, куда должен был по царской воле направляться твой муженек? Не трави ты себе душу…
Лютой театрально вздохнул и склонил голову на бок.
Настасья отвернулась, достала из рукава носовой платочек и промокнула глаза.
– Видишь ли, воевода, – начала она певучим голоском, – душа изранена, никак успокоиться не могу. Тяжко в горнице сидеть одной и мучиться от дум тягостных. Решила к тебе придти… – девица посмотрела на него особым взглядом, от которого у Лютого в груди что-то екнуло, а живот обдало жаром. – Все вокруг предатели, один ты правду мне сказал. Выходит ты токма ближе всех мне, токма тебе могу доверять…
Виски воеводы начали пульсировать. Такая красавица сама идет в руки. Можно сделать ее полюбовницей. Девка хороша собой, да и одинока теперь.
– Да, милая, – облизнулся Лютой, – ты права, я помогу тебе в любой момент. Теперича я твой друг, можешь рассчитывать на меня всегда.
Воевода навалился на стол и сгреб руки Настасьи. Девица в ответ горестно вздохнула и еще раз посмотрела особым взглядом.
– Спасибо, Лютой, – одними губами промолвила Настасья. – Так куда его Царица отправила?
Лютой, словно под гипнозом ответил:
– Митрофан твой, должен был тайком объехать всех Хранителей и на совет их созвать… – он тяжело задышал и придвинулся к ней ближе.
Настасья высвободила руки, провела хрупкой ладошкой по его щеке и сказала:
– Спасибо, Лютой. Помог ты мне, успокоил, поддержал. А теперича мне идти нужно.
– Как же? – спохватился воевода. Мужчина явно рассчитывал на какое-то продолжение, прямо в его горнице.
– За мыслями тяжелыми в избе уборку который день не делала, дел накопилось, – она вновь кинула на него особый взгляд, – пойду порядок наводить, а ты ежели мимо проходить будешь, можешь зайти в гости. Я буду очень рада.
– Хорошо, милая, – пропыхтел воевода.
Настасья ушла. Теперь воевода окончательно понимал, за какие заслуги Митрофан взял в жены Настасью. Ох, и горячая девица!
Он немного посидел за столом, выпил воды, дабы остудить пылающее желание и потопал в покои Царицы.
– Торопиться надобно, взволнованно проговорил Митрофан.
– Что это? Гроза собирается? – спросила Аксинья, глядя на тучи.
– Напасть на земли Белозерья движется, – ответил Хранитель.
Наступило молчание. Поникли путники. В дорогу надобно.
Умывшись водою речной, Елизара вынула из рукава платочек с княжеским вензелем. Утерла лицо. Взглянула на Хранителя и протянула платок ему.
– Возьми.
– Спасибо княгиня, – промолвил Митрофан.
Обратно платок Елизара не взяла, оставила Митрофану. Пусть у него будет. Пусть хранит Митрофана в походе опасном.
Вытирая лицо подолом, как всегда, Акси это заметила.
– Ты глянь, Серго, чего творится, – прошептала торговка и ткнула в бок красавчика, – совсем стыд потеряли. Милуются отрыто.
– Не придумывай, Ксиня, – шикнул Серго. – Нет в этом ничего такого…
Ксиня помотала головой. О чем можно говорить с этим человеком? Мужлан. Ничегошеньки не понимает в жестах любовных.
За трапезой Волгава сказала:
– Путники, ежели пойдете путем намеченным, то не поспеете в срок.
– Как же быть? – встрепенулся Митрофан.
– Надобно вам следовать к Хранителю Западного леса. Есть в тамошнем лесу озеро Русальное, а за ним древнее святилище. В нем портал. Ежели не испугаться и пройти сквозь него, выйдите на другой стороне в Северных горах.
Сидящие за столом переглянулись.
– Поговаривают, что места те до одури опасные, – вступила Аксинья. – Не один человек там сгинул.
– Ежели человек чистый сердцем, то не надобно ему страшиться тех мест. – Спокойно ответила Волгава.
– Говорят, там русалки водятся… – не унималась торговка, – они-то и губят всех, кто осмеливается переплыть озеро…
Проигнорировав слова Аксиньи, Митрофан сказал:
– Благодарствуем, провидица Волгава, за яства. В дорогу пора.
– Отдохните, – сказала в ответ провидица, – сил наберитесь, а потом уж и в дорогу. Пара часов привала пойдет вам на пользу.
Не стали путники спорить с Волгавой. Девицы принялись помогать убирать со стола, а мужчины отправились во двор. Надобно было напоить скакунов.
– У вас чудесно, – говорила княгиня, сметая остатки еды с тарелок в чашку, – воздух чистый, тишина, спокойствие.
– Это токма так кажется, – улыбнулась провидица. Она расставляла на полках пузырьки. – Как нагрянут жители лесного царства, так такой говор стоит…
– Волки? – ахнула Аксинья, намывая в корыте ложки.
– И волки тоже, – улыбнулась Волгава.
– Как же ты от них защищаешься? – испугалась торговка.
– Никак, – мотнула головой провидица. – Зверь лесной мой друг. В мире с ним мы живем. Птицы да звери лесные мои друзья и помощники.
Поведала Волгава девушкам, как зверье лесное помогает ей. Птицы подсобляют в сборе трав. Гадюки по доброй воле делятся ядом своим, дабы провидица могла мази целебные делать. Пчелы мед приносят, не жадничают.
– Во, как бывает! – заключила впечатленная Акси. Подумала, как бы хорошо было и ей такую дружбу завести. Не надо было бы тогда шишки самой собирать, зверье бы само их приносило.
– Давно здесь живешь? – промолвила княгиня.
– Так давно, что и не сосчитать, – вытирая стол, ответила Волгава. – Когда во благе душевном живешь, время не считаешь. А чего его считать? Подсчет все равно не остановит скоротечный бег летов.
– Сказывают, что когда ты жила в Велиграде, очереди к тебе тянулись не на одну версту.
– Было и такое, – улыбнулась Провидица. – Все ко мне за помощью шли. Вот токма не всем эта помощь требовалась…
– Как?! – встряла Аксинья.
– Одни справиться со своими напастями не могут, но продолжают бороться, а другие и пробовать не хотят, по пустяку бегут до меня.
– А ты им отказывала? – осведомилась Акси, рассматривая полки у дальней стены. Они занимали всю стену от пола до потолка. Каких там только не было баночек. На некоторых стояли странные подписи. «Дыб», «Обл», «Меч», «Зон», «Крыж». Жидкости все разных цветов. Интересно, а какие они на вкус?
Лютой вошел в Царские Покои. Ачима восседала за столом со своим сыном Мечиславом. С его отцом Царица разорвала союз. Молодой Царь был нелюбим Ачиме. Замуж за него выходить она не желала, но против воли батюшки воспротивиться девушка не смогла. Однако, как только взошла на трон, первым делом развелась с постылым мужем и сослала его на дальние земли. От их союза на свет появился милый мальчонка. Крепкий, смышленый. Светленький с большими голубыми глазами. Ачима в нем души не чаяла, хоть и была строгой матерью.
С ранних лет Мечислав обучался владению мечом, стрельбе из лука. Заморские преподаватели обучали Царевича иностранным языкам, правописанию, арифметике и многим другим наукам. Будущий Царь должен быть хорошо образован и соответствовать Царской семье.
– Царица, – поклонился Лютой, – с Северных гор тучи назревают. Думается мне, будет ураган. Надобно народ предупредить, пусть готовятся. Укрепления делают. А то, как в прошлом лете, снесло все ураганом, а люд потом твердил, что это царская вина.
– Предупреди, Лютой, – кивнула Царица, не отводя взора от сына. Царевич старательно выводил слова, стараясь не допускать каллиграфических помарок.
Мальчонка оторвался от листка.
– Матушка, позволь на сегодня закончить, хочется на ураган посмотреть.
– Допишешь предложение и пойдешь, – ответила Ачима.
– Царица, – гудел Лютой, – надобно еще отправится к святилищу на Ельской речке, перед Русальной седмицей. Ты в прошлом лете пропустила, народ недовольно шептался.
– Я помню, отозвалась Ачима, – отправимся, как токма прибудет Митрофан.
– Хранитель прибудет почитай в самую седмицу, а по обычаю заранее надобно. – Настаивал воевода.
– Матушка, я тоже хочу к святилищу отправиться, – проговорил Царевич.
– Я подумаю, – дала ответ Ачима.
Царица понимала, что воевода прав и надо перед седмицей побывать на святилище. Вот только неспокойно было на душе. Что-то терзало, предчувствие не давало покоя.
Выйдя от Царицы, воевода довольно потер руки. Никуда она не денется, как миленькая поедет к святилищу. Глас народа для нее многое значит. Нарушать древний обычай еще раз Ачима не осмелиться. Она обязана дать поклон богам перед Русальной седмицей и Царское благословление молодым парам, что желают вступить в брачный союз.
От воеводы Настасья направилась к Ельской речке. Задумала она дать поклон богам. Духам лесным. Шаг ее был уверенным. Она много думала и приняла непростое для себя решение.
Шествуя к воеводе, девица хотела еще раз поговорить о Митрофане, поискать свидетелей на царском дворе, но в последний момент передумала.
Пока она ожидала Лютого, видела, как все смотрят на нее и обсуждают. Дивятся, что она у Царских Палат околачивается. Тошно ей стало. Без лишних вопросов и расспросов уверилась Настасья в правдивости слов Лютого.
Девушка миновала деревню, пересекла луг и спустилась к реке. Пошла вверх по течению. К лесочку. Там средь высоких елей люд Белозерья сделал святилище своих богов. Место непростое, наполненное силою Божественного Чертога.
У кромки леса она остановилась. Оглянулась, нет ли кого поблизости.
Святилище стояло на поляне у крутого обрыва, на дне которого шумела и бурлила Ельская речка. Именно в этом месте спокойная речушка превращалась в глубоководную реку, что несла свои бурные воды в сторону Восточного моря.
Опасное место.
Очаг стоял между четырех колон. Четыре великих столпа. Огонь, Вода, Воздух, Земля. На них каменный купол, олицетворение небесного свода, за которым раскинулся Божественный Чертог.
Встав под куполом в центре у очага, Настасья направила свой взор на другую сторону обрыва. Там возвышалась статуя Проматери. Она дала жизнь всем богам и духам. Лишь через нее люд Белозерья мог держать речь с обитателями Божественного Чертога.
Настасья опустилась на колени. Закрыла глаза и начала повторять древние слова. Древний язык, неподвластный для понимания жителям Белозерья. Забытый белозерцами.
Девица смолкла.
В очаге зола зашипела, взволновалась. Раздался треск. Вспыхнул огонь. Великое пламя взметнулось до самого каменного купола.
В ту же минуту у колонны стихии Земли почва зашевелилась. Пробились ростки вьюна, и ринулись виться по кругу, обхватывая крепко-накрепко каменную стать. В мгновения ока обвили глыбу, до самого купола. Распустились широкие темно-зеленые листья, а поверх зацвели белые и алые цветки.
Из-за колонны в тот миг вышли прекрасные девы, облаченные в белые сарафаны. Хрупкие, невесомые. Лица белые, волосы смоляные до самых пят. По земле ступали босыми ногами.
Кинулась к ним Настасья, расплакалась. Продолжала говорить на древнем языке. Поведала о предательстве мужа. Девы обступили ее и принялись успокаивать.
Говорили ей о порядке вещей жизни, что не каждая девица может миновать подлости и предательства. Либо надобно смериться, либо быть непримиримой.