Поспешная женитьба

Но точно он не помнил. Тут ему пришло в голову, что события ночи обернутся для нее большими неприятностями. Это его обеспокоило – она каким-то странным образом привлекала его. Обычно молодые девицы казались ему скучными, но эта обладала чувством юмора, которое нравилось ему. Не в тот раз, когда он танцевал с ней в «Олмаке», но в парке и на концерте, когда она была совершенно другой. И еще, у нее такая необычная собака!

Он было лег в постель, но тут ему в голову пришла еще одна мысль. Для его замутненной алкоголем логики она казалась совершенно благоразумной, хотя тоненький докучливый трезвый голосок все же предупреждал, что торопиться не следует. Он загнал этот голосок подальше и сосредоточился на пришедшей в голову мысли. Потом надел халат, сел за письменный стол, написал коротенькое письмо, кивнул и запечатал.

– Вот это будет трюк! – торжествующе воскликнул он. – Отправить немедленно!

Нетвердо стоя на ногах, он спустился по лестнице и положил письмо на столик для почты.

Почувствовав удовлетворение, он вернулся в постель, уверенный, что решил все проблемы, и самым благоразумным образом. Идея казалась такой ясной, логичной, что, хоть убей, он не видел в ней никакого недостатка, – обстоятельство, которое надо отнести на счет огромного количества выпитого бренди.

Никогда, даже в трезвом состоянии, лорд Дарлстон не мучился из-за принятых решений и потому спокойно погрузился в сон, подумав лишь о том, чем ему поправить голову, когда проснется.

Глава 4

Мисс Феба Фолиот и ее сестра Пенелопа в платьях из скромного серого муслина сошли с террасы и направились к розарию. Их сопровождал огромный ирландский волкодав. Корзина, висевшая на руке Фебы, говорила, что они намереваются нарезать цветов. Воздух раннего утра был напоен ароматом роз, а безоблачное небо обещало хороший день.

– Это самое лучшее время дня! – глубоко вздохнув, сказала Феба. – Ни души вокруг, только мы и солнце.

– С мистером Уинтоном утро было бы еще лучше, – весело отозвалась Пенни. – Уверена, ты и солнца не заметила бы, не говоря уж о нас с Гелертом!

– Ой, Пенни! Он такой замечательный! – вспыхнула Феба, отбросив все попытки выглядеть по-светски гордой. – Интересно, зачем он сегодня придет к маме? Может, сделать предложение, как думаешь?

– Не могу сказать, я не его доверенное лицо, – улыбнулась Пенелопа. – Но похоже, что да! Даже мама так думает. – И она страстно обняла свою сестру-двойняшку.

Воспоминание о смерти отца на несколько минут оборвало их разговор, и они молча срезали розы. Молчание нарушила Пенелопа:

– Я уверена, он давно бы уже поговорил, но думает, что это было бы дурным тоном. Придется тебе подождать до окончания траура. Немножко осталось – месяц всего.

– Джеффри из-за этого не отказывается от удовольствий жизни, – с негодованием заметила Феба.

– Потому что он считает, что есть намного больше доводов для скверных поступков и азартной игры в каждом зале города, чем для пристойного поведения, – вздохнула Пенелопа. – Мама очень беспокоится. Она не может повлиять на Джеффри. Даже папа мало что мог, а теперь его совсем ничто не сдерживает.

– Лучше бы он приходил домой, – сказала Феба. – То есть ничего хорошего, потому что он отвратителен, но тогда мы, по крайней мере, знали бы, что он вытворяет.

Пенелопа ответила не сразу. В корзине добавилось несколько роз, прежде чем она неохотно произнесла:

– Он дома. Утром часа в четыре пришел.

Феба удивленно посмотрела на нее:

– Ты уверена? А мама знает?

– Абсолютно уверена, – проворчала Пенелопа. – Он так грохотал, когда ложился спать, что я проснулась и слышала, как били часы. Он был сильно пьян. Удивляюсь, как ты не проснулась. А что касается мамы… Тинсон знает, что Джеффри дома, и, я думаю, сейчас рассказывает маме о восхитительных угощениях, припасенных для нее.

– О боже! Бедная мамочка! – вздохнула Феба. – Как думаешь, это очень плохо, что мы так невнимательны к единокровному брату?

– Нет! – решительно ответила Пенелопа. – Джеффри – мерзкая скотина. Если учесть, как он мучает нашу маму, было бы удивительно, если бы мы его любили.

Феба грустно посмотрела на Пенелопу. Невозможно было поверить, что эта девочка, так уверенно двигавшаяся рядом с ней, только легонько касаясь ошейника собаки, практически слепая.

После тяжелого происшествия, случившегося четыре года назад, Пенелопа едва отличала свет от темноты да ощущала движение теней. В знакомой обстановке она двигалась вполне уверенно, но наотрез отказывалась посещать увеселения сезона, объясняя тем, что предпочитает услышать обо всем от Фебы, чем перенапрягаться, общаясь с незнакомцами в различных местах. Она ездила в Лондон с родителями и Фебой, но все время оставалась дома, и почти никто не знал, что у Фебы есть сестра-близнец. Время от времени она посещала концерты, но всегда под вуалью, чтобы никто не узнал.

К тому времени, когда они набрали цветов, подошло время завтрака, и юные леди направились к дому. У боковой двери они встретили Тинсона, пожилого дворецкого.

– Помочь, мисс Пенни?

– Да, пожалуйста, Тинсон, мы займемся ими после завтрака. Мама спустилась? – спросила Пенелопа.

– Миссис Фолиот в буфетной с мисс Сарой. Она интересовалась, где вы. Я сказал, что вы в розарии и скоро вернетесь.

– Спасибо, Тинсон. Мы сразу идем к ним. Полагаю, мистер Джеффри еще в постели?

– Мистер Джеффри не подавал признаков жизни с тех пор, как лег в постель, – бесстрастным голосом ответил дворецкий, – и не выражал желания, чтобы его разбудили к завтраку.

– Вот и хорошо! – в унисон произнесли близнецы и рассмеялись над своей бестактностью.

Феба взяла Пенелопу под руку, и они пошли в буфетную.

Миссис Фолиот взглянула на старших дочерей и улыбнулась. Она очень огорчалась, что Пенелопа наотрез отказалась дебютировать в сезоне. Дебют же Фебы был очень успешным, и миссис Фолиот понимала, что глубокие личностные качества Пенелопы были бы более чем достаточными, чтобы преодолеть препятствия, вызванные недостатком зрения. Девочки были очень похожи. До того несчастного случая она сама путала их. Но теперь, несмотря на обычную веселость, на лице Пенелопы временами появлялась отрешенность, – и, будто этого было недостаточно, чтобы различать их, она всегда ходила в сопровождении огромной собаки, которая стала верным проводником молодой хозяйки.

– Доброе утро, мама! Доброе утро, Сара! – хором воскликнули близнецы.

– Доброе утро, дорогие мои. Много роз распустилось? Мы должны хорошенько украсить гостиную для нашего гостя. Как думаешь, Феба? – сказала миссис Фолиот с улыбкой.

Феба покраснела, а Пенелопа хихикнула.

– Как не стыдно, мама, ты всегда заставляешь Фебу краснеть, и теперь тоже, – сказала она.

– Откуда ты все знаешь, Пенелопа? – рассмеялась Феба.

– Я же говорила тебе: чувствую. Температура в комнате сразу выросла на несколько градусов, – ответила Пенелопа, пока Гелерт вел ее к пустому креслу рядом с тринадцатилетней Сарой.

Завтрак прошел весело, без упоминаний о Джеффри и других неприятностях. Близнецы поняли, что миссис Фолиот не хочет ничего обсуждать в присутствии Сары, и ждали, сидя за чаем, когда Сара начнет упражняться в игре на фортепьяно.

Когда она ушла, миссис Фолиот вздохнула и сказала:

– Ваш брат сейчас дома. Тинсон мне сказал. Это чревато неприятностями. Но может быть, он долго не задержится. Нехорошо будет, если он придет прямо сейчас. Хотя, скорее всего, проспит за полдень. Во всяком случае, Уинтон хорошо знает нас и не обратит на это внимания. Феба, дорогая, сегодня утром пришла записка, в которой сказано, зачем он приезжает сегодня к нам. Он делает тебе предложение и просит у меня позволения обратиться с ним к тебе. Он очень добр и приглашает к себе Сару, Пенни и меня, если, как он написал, наша ситуация станет невыносимой. Но ты сама должна обдумать свой ответ, моя дорогая.

Феба смотрела на мать так, будто не могла поверить в то, что слышит. Пенелопа с удовольствием обдумывала будущее сестры. Ричард Уинтон был близким другом семьи, родовитым аристократом и владельцем процветающего поместья в десяти милях от них. Внешне неброский, он был добр и, насколько Пенелопа понимала, уже два года влюблен в Фебу. И еще, к удивлению, один из очень немногих, кто без труда различал близнецов. Только за это Пенелопа благосклонно отнеслась бы к его предложению. Как-то в минуту откровенности она призналась матери: «Невыносима сама идея выйти замуж за мужчину, который может подумать, что ты – это твоя сестра».

Она рассеянно гладила Гелерта по голове, потом встала и обняла сестру:

– О, Феба! Ты будешь счастлива с ним. И останешься совсем близко, так что мы будем часто видеться. А сейчас иди и расставь цветы, пока он не приехал.

Феба ушла, что-то мурлыча себе под нос, а Пенелопа осталась.

– Ма, а ты не знаешь, почему Джеффри явился домой? – спросила она.

– Нет, моя дорогая. А почему ты спрашиваешь?