Ночь страсти

Скрипнув зубами от боли, он высвободил ногу, чтобы не получить серьезное увечье, и встал на мраморный пол, чувствуя себя словно на вздымающейся палубе. Но леди все еще неуверенно стояла на ногах на ступенях лестницы, поэтому он заключил ее в объятия, чтобы не дать ей скатиться вниз грудой шелка.

Несколько секунд она дрожала, пока не замерла в его руках.

Все годы, когда Колин был помолвлен с леди Дианой, он лишь осмеливался поцеловать ее руку в безупречной перчатке, сейчас же за те несколько секунд, что он держал эту леди, он чувствовал себя так, будто давно был близок с ней. Она прильнула к нему, он ощущал ее пышный бюст у своей груди, а ее гибкие ноги обвились вокруг него так, словно они были любовниками.

Когда лиловый шелк и кружева наконец перестали трепетать, он посмотрел вниз, ожидая увидеть блестящую даму полусвета, однако, к своему изумлению, обнаружил, что держит в объятиях самую невероятную Киприду, которую ему когда-либо доводилось встретить.

Вместо безукоризненно уложенных волос и множества фальшивых бриллиантов, которые ассоциируются с леди такой профессии, ее волосы цвета меда были собраны на макушке и падали завитками из-под простеньких заколок из панциря черепахи. На ее лице не было ни следа румян или белил, какими пользовались падшие голубки, – щеки горели румянцем от смущения.

Да, ее платье явно принадлежало женщине легкого поведения – вырез слишком глубок, чтобы признать его пристойным, а подол – слишком высок, чтобы казаться скромным. Кружева и шелк дразняще намекали на то, что было скрыто под ними, – длинные руки и ноги, нежная ароматная кожа и столь откровенные изгибы тела, которые ни одна леди высшего света не осмелилась бы показать на публике.

Но особенно отличало ее от окружающих дам то, что избалованные кошечки вокруг двигались с чувственной точностью и рассчитанной манерностью, эта же леди была грациозна и очаровательна, как дикая кошка в кружевах.

Одной рукой она убрала с лица спутанные волосы, а другой отнюдь не элегантным жестом взбила прическу, пытаясь привести в порядок непослушные кудри.

Когда она наконец отбросила волосы со лба, он увидел ее глаза и сквозь них – он мог поклясться! – всю ее душу.

Это были самые честные карие глаза, которые ему доводилось видеть, широко распахнутые и глубокие, как ночь. Казалось, они хранили какую-то тайну и внешность, которой, но крайней мере так казалось, уже давно не существовало в среде пресыщенного высшего света.

Невинность?

Что это ему вдруг пришло в голову? Встретить невинную девушку на подобном собрании – все равно что увидеть здесь леди Диану.

– С вами все в порядке, сэр? – спросила она, пытаясь освободиться из его объятий.

И только тогда он сообразил, что все еще держит ее… хотя и не возражал против такой близости.

Когда их тела соприкоснулись, ее духи словно окутали их обоих нежным и тонким ароматом цветов. Фиалки, подумал он. Это не был обычный густой приторный запах одеколона или ландышей, который так любили лондонские дамы полусвета.

Аромат манил приблизиться и глубоко вдохнуть его свежий дар.

Возможно, именно поэтому он не отодвинул с дороги эту птичку и не покинул бал. Впрочем, Колин подозревал, что этому скорее была виной его нерешительность, нежели ее соблазнительные духи. К тому же в тот момент, когда он смотрел в ее бесхитростные глаза, что-то ожило в его душе. Как легкий ветерок, это что-то всколыхнуло все его чувства, шепча и подталкивая воспользоваться редкой возможностью, открывшейся ему, словно только что обнаруженный старинный испанский клад.

Колин несколько раз испытывал подобное чувство, большей частью в море во время боя, когда он, обнаружив уязвимое место противника, ломал боевые ряды, чтобы собственными руками поймать волшебную жар-птицу.

Это было опрометчивое, опасное искушение, но Колин знал по опыту: оно не разочарует его, если он уступит призыву сирены.

Нужно только довериться этому тихому зову и отказаться от привычной осторожности и условностей. Сейчас, когда по непонятной причине инстинкт подталкивал его к странной соблазнительной молодой женщине, которую он держал в объятиях, ему пришло на ум предсказание Темпла. Какая-то чушь о том, что он встретит женщину, в которую влюбится с первого взгляда.

«Что за чепуха, – сказал он себе. – Это в высшей степени смешно».

Очевидно, устав ждать, пока он отпустит ее, невольная пленница Колина освободилась сама с большей силой, чем можно было ожидать от леди. Одной рукой оправляя платье, она вздохнула по поводу его состояния, затем расправила кружевную шаль на обнаженных плечах.

– Я не ушибла вас? – спросила она, тряхнув головой совсем не так, как это сделала бы леди, и ее волосы в беспорядке рассыпались. – Извините, сэр. Боюсь, эти туфли меня доконают. Или кого-то еще.

Она выставила ногу, открывая взгляду Колина туфельку на высоком каблуке и икру, затянутую в шелковый чулок. Взглянув на след, оставленный ее каблуком на его ботинке, она покраснела еще сильнее:

– Я не проткнула вашу ногу?

Колин засмеялся, несмотря на то что пальцы на ноге почти онемели.

– Нет. Думаю, недели через две я поправлюсь. Однако трудно поверить, что такие очаровательные туфельки могут быть столь коварны.

Она в свою очередь тоже рассмеялась, но несколько принужденно. Он подозревал, что она сделала это только из любезности в ответ на его неудачную попытку пошутить.

Более того, он вдруг попытался представить, как зазвучит ее смех, когда будет искренним и свободным. Скорее всего, смех этой леди будет радостным и заразительным.

Неизвестно почему, ему пришло в голову, что она давно не смеялась. Не смеялась радостно и заразительно.

– Я хотел сказать… – начал он, пытаясь представить, какую шутку придумал бы Темпл, чтобы привлечь внимание леди, и тут же подумал, почему он так старается. – Я хотел сказать, что, похоже, смертельно ранена не моя нога, а мое сердце.

Услышав столь образный комплимент, она засмеялась, на этот раз довольно сурово.

– И вы находите это смешным? – спросил он, немного уязвленный тем, что его галантность стала источником смеха.

Девушка поднесла руку к губам, стараясь сдержать смех. Затем подняла глаза и без всякого стеснения уставилась на него, словно увидела впервые и взвешивала все за и против, чтобы принять решение.

Он, очевидно, не подходил ей, потому что она снова вздохнула, а ее взгляд из-под густых темных ресниц переместился с его лица на переполненный зал, высматривая кого-то.

Кого-то еще.

Колину не понравилось, что она не очень-то высоко его оценила. И кто бы мог подумать, его это уязвило больше, чем он готов был признать.

Что, дьявол побери, с ним происходит? Всего час назад ему отказала невеста, а его гораздо сильнее уязвило то, что им не заинтересовалась эта странная юная леди.

Он оглядел зал, пытаясь проследить за ее взглядом, но разноликая толпа не дала никакого ответа.

– Вы кого-то ищете?

– Да. Точнее, какого-нибудь мерзавца, – сказала она, и Колин буквально замер с раскрытым ртом.

– Кого? – пробормотал он.

– Мерзавца. Точнее, волокиту. Завсегдатая подобных увеселений.

В этом зале так можно было назвать любого мужчину, кроме него, подумал Колин.

– Кого-нибудь конкретно?

– Нет, – откликнулась она. – Подойдет любой волокита. Лишь бы он был аморальным и опытным. Ну, мне пора, у меня мало времени. – Она направилась к лестнице, затем остановилась, глядя на него через плечо. – У вас нет подходящей кандидатуры?

Он давно уже не бывал в Лондоне, но не помнил, чтобы леди полусвета были столь откровенны. А эта девчонка, похоже, не теряла ни минуты.

– Честно говоря, меня самого причисляют к этому кругу, – заявил он, пытаясь припомнить слова Темпла. Тот пользовался скандальной известностью в высшем свете.

«Может сказать, что я сам перешел все границы приличного, что я – жуткий пройдоха», – раздумывал Колин, сердито глядя на нее. Ну нет, это будет чересчур.

Она поджала губки и критически оглядела его: