Утро с любовницей

«По меньшей мере тысяча и одна мысль, и все они не имеют никакого смысла», – хотелось ответить Шарлотте, но удалось только покачать головой.

– Сегодня вечером мы это выясним. – Себастьян улыбнулся и встал. – После оперы. Ты же будешь там, верно? – Он надел куртку. – Твое присутствие в ложе сделает заведомо скучный вечер терпимым. Я буду придумывать, чем мы займемся потом. Вспомни об этом, когда начнется второй акт. – Он запечатлел у нее на лбу поцелуй и взъерошил ей волосы. – Будь в голубом и не смей приезжать с Рокхестом, противная маленькая плутовка. Ты знаешь, что для меня значит видеть тебя с ним. – Он подошел к двери. – Ах, вот что, возможно, именно поэтому ты и любишь демонстрировать его мне, – подмигнул Себастьян Шарлотте и ушел.

Шарлотта не знала, как долго она сидела, глядя на закрытую дверь, через которую он вышел.

Лорд Трент. Нагой. Целует ее.

Она медленно перебрала в памяти все сказанное, стараясь найти в этом хоть какой-то смысл.

«Лотти, моя любовь».

«Разбужу тебя как подобает».

«О, мой Себастьян!»

«Будь в голубом».

Она протяжно вздохнула и окинула взглядом роскошную комнату, пытаясь найти ключ к тому, где она и как попала в эту загадку.

Непонятно почему, но ее взгляд обратился к большой картине, которую она заметила раньше, к той, где на диване полулежала обнаженная женщина.

Во всем ее облике было что-то удивительно знакомое.

Шарлотта с опаской выбралась из высокой кровати и, подняв небрежно брошенный на пол голубой шелковый халат, как можно быстрее надела его, изо всех сил стараясь не замечать, что он оказался ей как раз впору, словно был сшит специально для нее, а потом тихо, осторожно ступая, пересекла комнату.

Она остановилась перед портретом, и ее взгляд метнулся к подписи внизу: «Э. Арбакл».

Эфраим Арбакл?

Арбакл был портретистом высшего света. Как говорили, для того, чтобы иметь портрет от Арбакла, нужно стать бессмертным, потому что он похищал самое душу своей натуры.

Шарлотта с благоговением перевела взгляд снова на картину. Леди на портрете была такой естественной и непринужденной, ее груди торчали вверх, а выражение лица было такое умиротворенное и довольное, как будто она только что...

Покраснев от смущения, Шарлотта отвернулась и зажмурилась, стыдясь даже думать такое, не говоря уже о том, чтобы завидовать тому, что эта бесстыжая дама, наверное, не тратит по утрам время на то, чтобы выскользнуть из горячих объятий лорда Трента.

«Мой Себастьян. О, прошу тебя...»

Открыв глаза, Шарлотта обнаружила, что смотрит в стоящее в углу высокое зеркало.

– Нет, – прошептала она, широко раскрывшимися глазами глядя на смотревшую на нее из зеркала женщину с растрепанными волосами и горящими глазами. – Нет, этого не может быть...

Шарлотта обернулась и посмотрела на портрет распутницы, а потом снова повернулась к зеркалу и задумалась, что же ей делать. Закусив нижнюю губу, она взялась за полы халата, который был на ней, и распахнула его.

– О Боже праведный! – Она взглянула через плечо на портрет, а потом снова в зеркало: те же груди, те же взъерошенные волосы, те же длинные ноги.

Женщиной на портрете Арбакла была она сама.

У Шарлотты подкосились колени, и ей показалось, что она сейчас упадет, но звук шагов в коридоре вывел ее из шока, и она, снова запахнув полы халата, повернулась к двери.

Ее тело напряглось, но не от страха, а... в общем, как она представляла себе, ее двойник на портрете понял бы ее.

Себастьян... Он вернулся.

Ручка двери повернулась, и Шарлотта затаила дыхание.

Но, к ее разочарованию, в комнату вошла старая женщина, такая маленькая, что едва доставала Шарлотте до плеча.

Простой фартук закрывал ее сизо-серое платье, в то время как седые волосы, казалось, светились на фоне мрачной одежды, а ее глаза – именно они поразили Шарлотту – были зелеными, как мох, и искрились живым светом, который никак не соответствовал ее лицу с глубокими морщинами и сгорбленным плечам.

О, хорошо, вы уже встали, – сказала она и принялась собирать разбросанную одежду и нижнее белье, усмехаясь царившему в комнате беспорядку.

Вместо обычного запаха уборщицы – запаха тяжелой работы, угля и ночных горшков – от этой женщины исходил аромат чистоты и свежести, как будто она принесла с собой в комнату первые весенние цветы.

– Кто вы?

– Куинс, – ответила ей служанка, поднимая трусы, явно принадлежавшие мужчине.

Шарлотта вспыхнула. Куинс же, очевидно, ничуть не смутилась при виде их, потому что просто бросила в общую кучу предназначенного для стирки белья.

– Что вы здесь делаете? – Шарлотта посторонилась с дороги женщины, суетившейся в комнате и аккуратно расставлявшей на туалетном столике баночки и флаконы.

– Навожу порядок. – Повернувшись, Куинс уперлась кулаками в бока. – А что еще я могу делать в это утро? – В ее глазах был вызов, ясно сказавший Шарлотте, что ее ответ имеет двойной смысл.

– Где я? – осторожно поинтересовалась Шарлотта.

– Разумеется, в своей спальне. – Подобрав кучу белья, Куинс направилась к двери, которую Шарлотта прежде не заметила, и, распахнув ее, скрылась внутри.

Шарлотту охватило любопытство – как эта комната может принадлежать ей и куда отправилась Куинс? Поэтому она последовала за женщиной и оказалась в красивейшей гардеробной, какой еще никогда не видела. И внезапно сотня других вопросов, которые ей хотелось задать, пропала сама собой.

Через расположенные высоко вверху узкие окна в комнату падали потоки солнечного света, а вдоль двух стен стояли вешалки с одеждой – и не только с обычными платьями из муслина, которые носят приличные девушки, но и с нарядами из парчи, бархата, из дорогой переливающейся шелковой тафты, которые манили подойти ближе, чтобы только дотронуться до них.

И до того, на ком они надеты.

Куинс же нисколько не была поражена этой богатой коллекцией и просто методически раскладывала вещи по местам.

Когда она выдвинула ящик комода, чтобы положить туда пару шелковых чулок, Шарлотта успела заметить другие предметы женского туалета – ярких цветов и пышно отделанные модными кружевами. Что же это за леди, которая тратит столько денег на нижнее белье?

Куинс со стуком задвинула ящик, и этот громкий звук вывел Шарлотту из растерянной задумчивости.

– Вам лучше поторопиться, – сказала ей Куинс, выходя из гардеробной. – Сегодня утром у меня есть и еще дела, я не могу все время бездельничать в вашей комнате.

– Это не моя комната, – покачала головой Шарлотта, следуя за ней по пятам.

Куинс громко фыркнула. Это был такой звук, который бы издала базарная торговка, если бы ее оскорбили, предложив слишком мало за ее товар.

– Конечно, ваша.

– Но Финелла никогда не допустила бы...