Ночной соблазн

Но она подозревала также, что они вовсе не посочувствуют ее страданиям, поскольку сами поглощены своей кровавой распрей в духе Монтекки и Капулетти.

Так что, прежде чем ее примутся убивать, нужно придумать какой-то предлог и откланяться.

Она была так напугана, что коленки тряслись еще сильнее, чем в ту первую ночь, когда она приехала в «Олмак».

Гермиона буквально слетела с крыльца и пустилась бежать, однако тут же споткнулась о брошенный графом арбалет.

Рокхерст повернулся на шум. Гермиона мгновенно застыла.

– Милафор, что это еще за дьявольский трюк?

– Как? – удивился противник. – Вы ее не видите?

Губы его медленно растянулись в хитрой улыбке.

– Какой приятный сюрприз! Подойди, солнышко! – окликнул он Гермиону. – Поговори с Паратусом. И покажись, какая ты есть.

Гермиона упрямо покачала головой, едва сдерживая дрожь страха. Перед ней впервые в жизни предстало воплощенное зло. Каждая частичка тела Милафора была пропитана этим злом, но она не могла оторвать от него глаз, и гипнотическая летаргия неспешно разливалась по ее венам, унося страх.

– Иди ко мне, – шептал ей в уши голос, – я не причиню тебе зла, дитя мое.

Она сама не поняла, как шагнула вперед. Отчаянно цепляясь за остатки воли, Гермиона пыталась рассмотреть испорченную туфельку, но взгляд Милафора держал ее в плену. Эта тварь управляла ею, словно марионеткой. Кроваво-красный огонек в глазах стал веревкой, которая накрепко их связала. Стоило Милафору протянуть руку, как Гермиону неудержимо потянуло к нему.

– Пойдем со мной, – продолжал он тоном, исполненным вкрадчивого обаяния. – Я покажу тебе вершины власти, о которых ты даже не подозревала.

Гермиона нерешительно двинулась вперед, однако тут же снова споткнулась об арбалет. Поморщившись от боли, она наконец-то сумела отвести глаза.

– Конец игре, Милафор, – объявил Рокхерст. – Нам нужно уладить одно дельце. И мы его уладим.

– Только когда я узнаю тайну твоей очаровательной спутницы, – покачал головой Милафор.

Паническая дрожь пробежала по спине Гермионы, но она не посмела поднять голову. И сосредоточилась на лежавшем у ног арбалете.

В этот момент ожило кольцо на пальце.

«Подними его. Подними арбалет!» – требовал внутренний голос.

Очень уж не хотелось слушаться именно того предмета, который вверг ее в такие неприятности. И вообще она, можно сказать, не привыкла следовать советам украшений.

Но если это волшебное кольцо ощущает хотя бы малую часть той паники, которая сейчас владеет Гермионой, пожалуй, лучше прислушаться к нему.

Девушка нагнулась и подхватила арбалет. Она прекрасно владела луком, но никогда не стреляла из этой штуки. Подобное оружие можно найти только на стене обветшалого деревенского дома, владельцы которого выставляют свидетельства былой кровавой славы тем же манером, каким более цивилизованные люди вешают напоказ Гольбейна или Рембрандта. Но и те и другие предназначены для обозрения. Не для использования.

По крайней мере не в этом столетии.

Повертев арбалет в руках, Гермиона поняла нехитрый принцип его действия. Кроме того, он уже был заряжен, поэтому она прицелилась. Неловко, но все же прицелилась.

– Ну-ну, не стоит, – встрепенулся Милафор. – Ты можешь кого-нибудь ранить этой штукой.

Гермиона вздрогнула, однако не опустила арбалета.

– Похоже, она вполне способна сопротивляться… впрочем, мне даже нравится это качество в женщинах. – Милафор дернул головой. Откинувшиеся назад волосы приоткрыли заостренные, как у эльфов, уши. – И в этом у нас кое-что общее, не так ли, Паратус?

– Какого черта… – пробормотал Рокхерст, уставившись на пустое место, где секунду назад лежал его арбалет.

Куинс говорила, что любой предмет, который она держит в руках, любая одежда тоже становятся невидимыми! То же самое произошло с арбалетом.

– Так вы действительно не видите ее? – переспросил Милафор, подвигаясь поближе к Гермионе и переводя взгляд с нее на Рокхерста. – Как интересно! Ну же, котенок, покажись, иначе Паратус не сможет полюбоваться твоей красотой. – Он понюхал воздух. – Но вполне способен увидеть тебя, ибо ты человек. Вот только каким образом сумела сделаться невидимой? – Едва успев договорить, он опустил глаза и воззрился на ее руку. Вернее, на кольцо Шарлотты.

Сказать, что он поразился, значит, не сказать ничего.

– Клянусь всем для меня святым! – ахнул он.

Метаморфоза, произошедшая с ним, казалась невероятной. Сейчас он буквально лучился безмятежностью и казался невероятно красивым.

– Прошу вас, дорогая леди, пойти со мной, – попросил он, протянув руку. – Забудьте все, что я сказал до этой минуты. Я всего лишь подшучивал над нашим другом. И никогда не причинил бы вам зла. Нет, я сделаю вас королевой своих владений. Королевой всех империй на свете, если только вы пойдете со мной!

– Не верьте ему, – бросил Рокхерст, не оборачиваясь. – Не знаю, чем драгоценным для него вы владеете, но он убьет вас в тот момент, как это получит.

– Он лжет, милая. Я по крайней мере могу видеть вас и оценить вашу редкостную красоту. Неужели не мечтаете о мужчине, который смотрел бы в ваши глаза и видел самые глубины души?

Решимость Гермионы поколебалась. К тому же она нечаянно взглянула на Милафора. Арбалет заметно потяжелел, и болт отклонился от цели.

Но кольцо тут же ожило, и Гермиона невольно отвела глаза. Сморгнула застлавшую их дымку и сосредоточилась на единственной вещи, которая давала ей силу. На широкой мускулистой спине графа, казавшейся маяком в тумане. Успокаивавшей ее расстроенные чувства.

Постепенно к ней вернулись силы. Она снова подняла арбалет и прицелилась.

– Значит, у котенка имеются коготки? – промурлыкал Милафор.

– Черт возьми, надоели мне все эти выходки! – воскликнул Рокхерст, поднимая меч и показывая острием сначала на Милафора, потом на то место, где стояла Гермиона. – Так или иначе, давайте заканчивать.

– Да что это с вами, мой добрый лорд Паратус? Вечно предпочитаете убийство наслаждению! Мы могли бы заняться ею вместе. Сегодня я щедр и великодушен, – предложил Милафор.

– Не желаю иметь ничего общего с тобой и тебе подобными, – отрезал Рокхерст, снова целясь мечом в Гермиону.

И что он намеревается делать? Проткнуть ее? Надменный, спесивый…

– Тогда сначала убей ее, – пожал плечами Милафор.

– Пожалуй, так и сделаю, – бросил Рокхерст.

Гермиона попятилась. Арбалет дрогнул в руке. В кого стрелять? В Милафора или графа? Но что ей еще остается делать?

– А вдруг она не имеет ко мне никакого отношения? В этом случае вы совершили бы ужасную ошибку, не так ли? Нарушили бы так называемый кодекс чести, запрещающий причинять зло своим собратьям. Разве не об этом он гласит?

Настала очередь графа колебаться. Он снова стал смотреть туда, где стояла Гермиона.

– На вашем месте я не расстраивался бы так, – продолжал Милафор. – Уверен, что она решит наш спор за нас. Хотите пари на то, кого она пристрелит? С каждой минутой ваш арбалет все больше тяжелеет в ее руках, и, кстати, дрожит она так, что неизвестно, в кого пустит болт: в вас или меня.