Королева секретов. Роман об Анне Клевской

Мать была права; она говорила разумно. Анна перестала расхаживать по комнате и постепенно ощутила, что внутреннее напряжение спало. И все же, как только представится возможность, Анна постарается найти повод, чтобы отправить Отто домой.

Карета ждала у гейтхауса. Двор был забит людьми и лошадьми. Вильгельм поцеловал Анну в обе щеки.

– Господь да пребудет с вами, Schwester. Пишите и сообщайте нам, как у вас идут дела в Англии. – Вильгельм остался верен себе и не смог удержаться от напыщенного наказа: – Помните, вы едете туда, чтобы поддержать честь Клеве.

– Сделаю все, что в моих силах, для поддержки интересов моей родной страны. Прощайте. Да хранит вас Господь в здравии! – Она взяла руку брата и сжала ее.

Искушение было велико, но Анна не обняла Вильгельма.

Эмили, напротив, распахнула крепкие объятия для сестры.

– Я буду сильно скучать по вам, – сквозь слезы произнесла она.

Анна начала всхлипывать, хотя строго наказала себе не плакать.

– Я тоже буду скучать по вам, Liebling, – пробормотала она. – Берегите себя. Может быть, в следующем году наступит ваш черед отправиться в свадебное путешествие. – Вдруг у Анны в голове промелькнуло видение: годы пролетели, они постарели, но в памяти остались такими же. – Приезжайте ко мне в Англию, если сможете.

– Я приеду, приеду! – воскликнула Эмили и энергично закивала; лицо ее было мокро, капюшон на голове сдвинулся набок.

Самое трудное прощание осталось напоследок. Анна встала на колени, чтобы в последний раз получить материнское благословение.

– Да хранит вас Господь, мое дорогое дитя, – ровным голосом произнесла мать. – Пусть Он благословляет каждый день вашей жизни, убережет вас во время поездки и сделает счастливой и плодовитой в браке.

Анна поднялась на ноги и обняла ее, вглядываясь в любимое лицо. Впервые она заметила, что мать стареет. Скоро ей исполнится пятьдесят. Увидятся ли они еще хотя бы раз? Дай-то Бог. Снова глаза Анны наполнились слезами. В ней как будто образовалась плотина, ждавшая момента, чтобы прорваться.

– Прощайте, Анна, – сказала герцогиня, проводя пальцами по щекам дочери. Это был самый нежный материнский жест, какой Анна могла припомнить. – Поезжайте и будьте хорошей королевой во славу Клеве.

– Я буду, дорогая мама, – нетвердым голосом дала слово Анна. – Прощайте.

Она забралась в карету и устроилась на алых бархатных подушках. Матушка Лёве сидела напротив с Сюзанной Гилман. Под сиденье Анны положили каменные бутыли с горячей водой, чтобы всем было тепло.

Анна отодвинула штору на окне и заставила себя улыбнуться родным. Она не хотела, чтобы в памяти у них запечатлелось на прощание ее заплаканное лицо. «Будут письма», – напомнила она себе, хотя мать сказала, что сама не станет писать, пока не дождется вестей от Анны о ее благополучном прибытии в Англию. Вероятно, подумалось Анне, мать просто не хочет в первые дни после разлуки расстраивать ее напоминаниями о доме.

Где-то впереди затрубили трубы, возница щелкнул кнутом, застучали по мостовой копыта, и огромная процессия тронулась в путь. Анна махала матери, Вильгельму и Эмили, чувствуя, что грудь у нее вот-вот разорвется от эмоционального накала, а потом карета, находившаяся в середине кавалькады, сопровождающей Анну в Кале и дальше в Англию, прогромыхала под аркой гейтхауса.

Спереди и сзади доносился топот двухсот двадцати восьми лошадей, которые везли ее свиту из двухсот шестидесяти трех человек, и маршевый шаг солдат эскорта. Вильгельм выделил ей сотню личных слуг. Среди них числились казначей, широкоплечий Яспер Брокгаузен с женой Герти (оба нравились Анне), и повар, мейстер Шуленбург, под пламенным руководством которого она провела много часов, постигая искусство кулинарии на дворцовых кухнях. По настоянию матери Вильгельм позволил Анне взять с собой хорошего врача – доктора Сефера. Были у нее личный священник, секретарь, грумы, пажи и ливрейные лакеи. Ее зять, курфюрст Саксонии, одолжил ей тридцать трубачей и двух барабанщиков, чтобы оповещать местных жителей о прибытии в каждое место, где она будет останавливаться по пути. Это они дали сигнал к отъезду.

Большинство членов ее немецкой свиты вернутся в Клеве после свадьбы. Анна про себя молилась, чтобы король Генрих позволил ей оставить при себе, по крайней мере, матушку Лёве и нескольких горничных, да еще доктора Сефера. Но только – прошу Тебя, Господи! – не Отто фон Вилиха.

К Фландрии они продвигались медленно. Первую ночь провели в принадлежавшем герцогу Вильгельму замке Вейнендале в Равенштайне. За второй день проехали всего три мили и остановились в замке Батенбург в Гелдерне на берегу Мааса. Анна сразу ушла в свои покои, избегая опасности столкнуться с Отто фон Вилихом.

На следующее утро во время завтрака доктор Уоттон попросил о встрече с ней.

– Ваша милость, я получил известие из Англии. Его величество решил не проводить ваше бракосочетание в Кентербери. Он считает, что вашей милости понадобится время на отдых после поездки, и он примет вас в своем дворце в Гринвиче, где вы и поженитесь.

– Я довольна любым решением его величества, которое он посчитает наилучшим, – сказала Анна, втайне радуясь краткой отсрочке, потому что в ней росло беспокойство при мысли о скорой встрече с будущим супругом.

Они проехали через Тилбург и Хогстратен и теперь направлялись к Антверпену. С каждой милей Анна удалялась от того, что было ей знакомо и любимо ею; тоска по дому грозила поглотить ее. В городах тосковать было некогда: невесту короля радостно встречали, устраивали пиры и праздники, но во время долгих дорожных переездов и по ночам у нее было слишком много свободного времени для грустных мыслей обо всем том, что она оставила позади.

– Эта поездка тянется невыносимо долго, – жаловалась Анна, поднимая шторку и глядя на очередное бесконечное пространство замерзших плоских полей. – Мы прибудем в Кале очень поздно. Уже декабрь. Король надеялся, что к этому моменту мы будем женаты.

– Тут ничего не поделаешь, – отвечала матушка Лёве.

– Но мне неприятно заставлять его ждать, – растравляла себе душу Анна.

– Мужчин нужно держать в ожидании, – заметила Сюзанна. – Это увеличивает их пыл. Они не ценят то, что достается без труда. К моменту, когда ваша милость доберется до Гринвича, король будет в лихорадочном нетерпении!

– Или в раздражении! – возразила Анна. – Я скажу доктору Олислегеру и доктору Уоттону, что не намерена оставаться в Антверпене больше чем на день. Если нам повезет, мы окажемся в Кале через шесть дней после этого.

Она поежилась. Каменные бутыли, которые наполняли горячей водой каждое утро, остыли, шторы были почти бесполезны для защиты от сквозняков, и все, кто сидел с ней в карете, кутались в накидки, надевали на головы капюшоны, укрывались одеялами и натягивали на руки толстые перчатки. Анна уже почти жалела, что не отправилась морем!

Когда они приближались к Антверпену, доктор Уоттон поехал рядом с каретой.

– Ваша милость, – окликнул он Анну, и Сюзанна отодвинула штору, – в четырех милях от города английские купцы из Компании торговцев-авантюристов встретят вас и проводят туда, где вы остановитесь.

– Это очень благородно с их стороны, – ответила Анна, – но я надеюсь, они поймут, если мы не задержимся здесь надолго. Время поджимает.

– Да, мадам, но мы зависим от погоды. Слабый ветер беспокоит меня.

– О Боже! – Анна совсем пала духом.

– Не беспокойтесь, ваша милость. Его величество – опытный мореход. Он понимает такие вещи. К тому же у меня есть и хорошие новости. Представители императора будут сопровождать вас из Антверпена в Гравлин. Они присоединятся к вашей свите в Антверпене.

– Говорят, это процветающий и богатый город, – сказала Анна.

– Один из крупнейших торговых центров христианского мира, там больше тысячи иностранных торговых домов, многие из них заведены англичанами. Милорд Кромвель и английские купцы вместе постарались устроить вам хороший прием. Смотрите, вот там вдалеке я уже вижу купцов!

Анна тоже заметила приближающуюся группу всадников, а позади них – мощные стены и бастионы Антверпена.

Саксонские трубачи сыграли фанфары, карета остановилась, шторы с окон были отдернуты. Анна спустилась на землю, а пятьдесят купцов-авантюристов, все в бархатных куртках и с золотыми цепями на шее, поклонились ей. Глава Компании мастер Воан преклонил колени, чтобы поцеловать Анне руку.

– Добро пожаловать в Антверпен, ваша милость! – провозгласил он, широко улыбаясь.

Хотя время было послеобеденное, купцы привели с собой процессию из восьмидесяти факельщиков, чтобы освещать путь в город. У Красных ворот Анну ждали представители императора граф Бюрен и Ферри де Мелен с великолепным имперским эскортом. Они должны были въехать в город с двух сторон от кареты Анны.

– Милорды, – сказала она, – я в долгу перед его императорским величеством за заботу, с которой он прислал вас обоих ко мне.

Мужчины поклонились.

– Для нас это удовольствие и большая честь, – сказал граф.

Анна удивилась и была тронута зрелищем огромной толпы, запрудившей широкие улицы города, радостно кричавшей и махавшей ей руками. Было ли это предвестием того, что ожидало ее в Англии, думала она, поднимая в приветствии одетую в перчатку руку и грациозно кивая головой направо и налево.

– Я никогда еще не видел, чтобы при въезде кого-нибудь в Антверпен, даже императора, собиралось столько людей! – воскликнул граф Бюрен. Пока они медленно ехали сквозь толпу к центру города, он указывал на интересные места. – Английский дом, где вы остановитесь, находится вон там.

Через мгновение Анна увидела впереди величественный фасад трехэтажного здания, протянувшийся не меньше чем на сотню ярдов. Его венчала крыша со ступенчатым коньком, какие были популярны во Фландрии.

Вперед вышел глава купцов Воан: