Страсть и приличия. Благородные сердца: Книга один
– Боюсь, ваши благонамеренные, но неуместные действия поставили нас обоих в безвыходное положение, мисс Фостер.
Трезвое заявление виконта напомнило ей о противном старом преподобном Хорсте, которого после смерти заменил ее отец, и она скрестила руки на груди.
– Ваша репутация будет полностью скомпрометирована, стоит прозвучать лишь одному слову, – продолжил виконт. – Если этого еще не произошло.
Ханна рассердилась, вскинула руки и уперла их в бока. Казалось, она принуждает виконта к нежеланной помолвке.
– Если бы я не была старой девой – факт, который вы, похоже, отказываетесь понять, – то вам действительно было бы, о чем беспокоиться. Но сейчас единственная репутация, которую мне стоит защитить, это репутация сознательной дочери викария, которая, могу вас уверить, никоим образом не была скомпрометирована желанием спасти вашу жизнь. – Она не собиралась признаваться в своих сомнениях этому хаму. – Вы бы предпочли остаться умирать на могиле вашего отца?
Ханна пожалела о своих словах сразу, но прежде чем она успела извиниться, он заговорил.
– Почему? – поинтересовался он, и в его тоне скорее звучало любопытство, нежели требование ответа.
– Почему я не оставила вас умирать?
– Нет, – он пренебрежительно махнул рукой. – Одна только христианская благодетель заставила бы вас оказать помощь. Почему вы остались старой девой?
Она была потрясена его бестактностью. Любые опасения в отношении оскорбления его чувств тут же исчезли.
– А вы как думаете, почему? – спросила она, ее слова жалили язык ехидностью. Если этот неприятный человек думал, что она собирается обстоятельно объяснять все причины, то придется долго ждать.
– Ваш кавалер был убит на войне? – спросил он, его дерзость не знала границ. – Вам было запрещено выходить замуж? Ваш отец казался мне вполне благоразумным, как и мать.
– Не было никакого кавалера, моя мать умерла, а отец – разумный человек, который никогда не встал бы на пути моего счастья. Если хотите знать, причина, по которой я не вышла замуж заключается в том, что меня никто не спрашивал об этом.
За последние десять дней Ханна в мыслях стала немного собственницей по отношению к своему пациенту. Она даже допускала возможность, что забота о нем похожа на заботу о муже. Видимо, одиночество не самая худшая участь, способная выпасть на долю молодых леди, поскольку брак с таким человеком был бы невыносим. Он был не плох на вид, но его манеры были ужасающими, не говоря уж о том самом плохом, что он думал о ней.
– Мне жаль слышать, что ваша мать умерла, – через мгновение произнес он, и его кающийся тон несколько смягчил ее гнев. – Я помню ее, как милостивую леди.
– Она была такой. Прошу прощения за комментарий о том, что следовало оставить вас умирать. Моя совесть никогда не позволила бы мне сделать такое.
Виконт отмахнулся от ее извинений.
– Я не хочу показаться неблагодарным за ваши усилия, и я не ставлю под сомнение вашу способность…
– Но вам было бы намного комфортнее с помощником – мужчиной, камердинером или тому подобным, чтобы помочь вам с вашими личными потребностями.
Ханна вздохнула, цвет щек виконта напоминал ей о том, как унизительна для него была эта ситуация. Поставив себя на его место, она содрогнулась.
– Я могу предложить компромисс, милорд?
– Предложите.
– Теперь, когда вы в ясном уме и можете назначить выплату жалованья, я уверена, что смогу найти подходящего кандидата для помощи вам. У вас есть кто-нибудь на примете на роль камердинера?
Он задумался, нахмурив лоб.
– Я хотел бы, чтобы вы послали за моим солдатом-слугой капралом Маркхемом. Ему придется уволиться из армии, и он с радостью примет предложение продолжить свое служение мне.
Ханна засомневалась. Лорд Блекторн оказался не самым простым человеком, и она могла только представить, каким офицером он был.
– У вас какое-то свое мнение? – Он словно прочитал мысли по выражению ее лица.
– Нет. – У девушки не было желания разжигать конфликт заново, но она не могла держать язык за зубами. – Вряд ли можно винить человека в том, что он говорит или делает, когда он не совсем здоров.
Виконт резко вдохнул, отчего у него начался новый приступ кашля. Поднося чашку к его губам, тем самым не позволяя ответить, что он, возможно, как раз собирался сделать, Ханна размышляла о том, как решить их дилемму в более короткие сроки. По правде говоря, она была бы рада, если бы ей больше не пришлось помогать ему в уходе за телом.
– Как скоро вы сможете нанять лакея или кого-то, кто мог бы помочь мне? – спросил Уильям, отодвигая чашку.
– Боюсь, это получится не очень быстро, – ответила Ханна «гениальному» человеку, для которого после съеденного накануне вечером бульона и выпитой травяной настойки проблема была более чем насущной. – Сегодня утром вы выглядите намного крепче, – Ханна указала на бутылку, предназначенную для облегчения естественных нужд лежачим больным. – Как думаете, вы могли бы справиться самостоятельно, пока я подготовлю для вас более основательный завтрак?
Он резко кивнул, воздержавшись от комментариев, и девушка положила бутылку на кровать в пределах досягаемости его здоровой руки.
– Я скоро вернусь, и, пожалуйста, если вам понадобится моя помощь, не стесняйтесь спрашивать.
Забрав поднос с отвергнутым бульоном, который она хотела подать на завтрак, Ханна направилась к двери.
– Кое-что спрошу, – заговорил виконт, и девушка повернулась к нему лицом. – Из ваших слов я делаю вывод, что, по мнению местных жителей, действие проклятия Блекторн увеличило свое действие?
– Боюсь, вы правы, милорд. Теперь считается, что проклятие действует на любого, кто посетит поместье, а не только на носителей вашего имени. Хотя своевременная выплата денег за работу должна развеять любые опасения, – добавила она сухо.
– Полагаю, было бы неплохо, если бы хозяин поместья не выглядел таким отвратительным. – Он погладил бороду.
– Возможно. – Когда-то Ханна пришла к такому же выводу, но это не значит, что она заговорила бы об этом, если бы он сам не поднял тему.
– Значит, мы ничего не сможем сделать, пока не приедет Маркхем. Надеюсь, я не слишком напугаю местных своим неопрятным лицом.
– У меня есть опыт использования бритвы, милорд, – Ханна засомневалась, стоит ли об этом говорить. – И, как известно, я могу сделать вполне сносную стрижку, когда парикмахера нет рядом. – Или прихожане отца просто не могут позволить себе заплатить парикмахеру.
Глаза виконта расширились, его смущение было понятно. Благородные барышни обычно не владели таким опытом.
– Вы женщина неожиданных талантов, мисс Фостер.
– Если вы захотите, могу организовать визит парикмахера из Торнтона, но по всей вероятности, он прибудет сюда только через несколько дней.
– Я бы предпочел привести себя в порядок до встречи с потенциальными работниками, – принял решение виконт, а потом с сомнением посмотрел на Ханну. – Но не затруднит ли вас это?
– Я бы не предлагала, если была бы против, – ответила она холоднее, чем намеревалась. За упрямством и переменами в настроении этого мужчины сложно было угнаться.
– Спасибо вам, – он сухо кивнул, и Ханна вздохнула. Должно быть, это непросто – просить ее о помощи после осуждения в других действиях.
– Вы окажете мне услугу, милорд. Будет намного легче втирать мазь с окопником и гамамелисом в шрам на вашем лице, когда там не будет волос. Это средство сотворило чудо с вашей ногой.
– Вы втирали мазь мне в бедро?
Его голос звучал потрясенно, и Ханна пожалела о своем признании. Она открыла рот, чтобы оправдаться в своих действиях, но прежде чем заговорила, голова виконта упала на подушку, и он прикрыл глаза здоровой рукой.
– О, неважно, – пробормотал он.
Глядя на его мучения, Ханна размышляла, что для человека, который столько лет провел в военных суровых условиях, он слишком озабочен приличиями.
Глава 7
Встревоженный
Уильям никогда раньше не говорил так грубо с леди, и мог лишь предположить, что его поведение было спровоцировано огромным смущением, помимо всего прочего. Он не мог выбросить из головы видения о прикосновениях Ханны. И, к огорчению виконта, сейчас в его животе свернулся клубок желания. Одна лишь мысль о том, как ее пальцы массируют его раненое бедро, оказала неожиданное воздействие на его уже, как оказалось, не дремлющее тело. В то время как мышцы на ноге, наконец, расслабились, другая часть его тела была далеко неспокойной.
Благодаря нежелательному наследию, исключающему какое-либо значимое увлечение, и годами, проведенными на войне, Уильям привык подавлять свои первобытные побуждения. Когда становилось совсем невмоготу, он быстро решал вопрос незначительными мимолетными способами. Сейчас же, принимая во внимание его болезнь, он полагал, что должен быть избавлен от подобных проблем. Однако его тело реагировало на образы и мысли, вызывающие влечение. Мисс Ханна Фостер, дочь викария была совершенно неподходящим кандидатом как для него лично, так и для ухода за больным.
Воспоминания о ее помощи с туалетом вчера вечером быстро спровоцировали неуместные наклонности тела. Это было ужасающе – обнаружить, что человеком, помогающим с самыми сокровенными природными нуждами, оказалась леди. И то, что она, кроме всего прочего, была незамужней женщиной, девицей, шокировало. Он не мог понять, почему ей ни разу не поступало предложения. Неужели все здешние джентльмены – глупцы?
Мисс Фостер, возможно, и не считалась первой красавицей, но непривлекательной назвать ее было сложно. Черты ее лица он находил весьма приятными, а карие глаза исключительно красивыми. Не слишком худа, как некоторые из дебютанток, с которыми ему приходилось сталкиваться в городе во время сезона, она выглядела вполне пропорционально с изгибами в нужных местах. Изгибы, о которых он не имел права думать теперь, когда знал, что она свободна.
Изредка в минуты просветления Уильям позволял себе снисходительно оценивать внешность прекрасной сиделки, полагая, что они оба хорошо защищены его неминуемой кончиной и ее браком.
Но он не умер.
А она не была замужем.
И она видела его обнаженным, касалась его.
Застонав, он снова захотел впасть в бесчувствие, но, несмотря на усталость, накатившую после ссоры с дерзкой мисс Фостер, сон ускользал от него. Так может в этом и крылась причина? Ее смелое поведение, должно быть, отпугнуло потенциальных поклонников. Некоторые джентльмены боялись этого. Но только не Уильям. Поскольку он был склонен вступать в споры, женщина, сумевшая ответить ему, дать отпор, впечатляла.
Выражение лица вернувшейся с подносом в руках сиделки было настороженным, но Уильям воздержался от дальнейших извинений. Надеясь, что его более дружелюбных манер будет достаточно, он попытался улыбнуться. Но улыбка тут же исчезла, стоило ей поднять проклятую бутылку, которой он совсем недавно воспользовался. Щеки обоих пылали, когда она вынесла оскорбляющий сосуд из комнаты. Для опытного офицера, капитана гвардейских фузилеров Его Величества, командующего тысячами людей, сражающегося с врагом, было унизительно видеть этот сосуд в руках леди.
Относительно молодой леди.
Несмотря на то, что она называла себя старой девой, Уильям не мог согласиться с этим, стоило ей снова вернуться в комнату. Вздохнув, он не мог отрицать, что находит ее чертовски привлекательной.
– Надеюсь, это вам больше понравится, милорд.
Она поставила поднос с завтраком на прикроватный столик, и его смущение усилилось. Несмотря на то, что дочь скромного викария обычно не вращалась в тех же кругах, что и виконт, она была дворянкой и не должна была прислуживать.
– Спасибо, – поблагодарил он, когда она помогла ему принять сидячее положение. К его огорчению, она проделала почти всю работу сама, пока он пытался отдышаться. В дополнение к своему позору, он вдруг осознал, что вряд ли найдет силы самостоятельно брать еду, которую потребовал от нее. Вареные яйца, тосты и чай выглядели заманчиво, но не было никакой возможности попробовать это, не рассыпав крошки и не пролив чай на свою все еще обнаженную грудь. Нужно попросить у нее ночную рубашку. Не желая признавать, что не способен самостоятельно поднести вилку ко рту, он беспомощно махнул рукой.
– Вы хотите, чтобы я помогла вам, милорд? Пока вы не станете немного сильнее?
Кивнув со смесью нежелания и облегчения, Уильям пришел к заключению, что мисс Фостер могла и не быть дворянкой, но он была истинной леди. Он испытывал искушение позволить ей называть себя своим христианским именем, как это было в их детстве, но быстро отказался от глупой идеи. Это свидетельствовало бы о той степени близости между ними, которую он не осмеливался допустить. Однако мысль однажды услышать звук своего имени, слетающего с ее губ, была заманчивой. Солдаты называли его капитаном, соратники, водящие с ним дружбу, Блекторном, но уже больше десяти лет никто не называл его просто Уильямом.
Осторожно, чтобы не задеть его руку, мисс Фостер присела на край кровати, ее бедро находилось в нескольких дюймах от его. Он вспомнил, что она уже сидела так, когда по ложечке вливала ему в рот отвратительное лекарство. Если рассматривать обычные правила общества, такая позиция считалась бы слишком фривольной, но он не стал комментировать этого, покорно открыв рот.
Его кормили, как младенца, и это должно было послать в мысли Уильяма еще больше стыда, но он был слишком утомлен, что беспокоиться еще и об этом. Умиротворенное выражение лица сиделки успокаивало, как и односторонний разговор с ее стороны, пока он пытался набраться сил для жевания и глотания.
– На улице чудесный весенний день, – она качнула головой в сторону окна. Слегка приоткрытые шторы позволяли бледному золотистому свету проливаться на ковер. Через кружево покрывающее окно он мог разглядеть кусочек голубого неба, что было редкостью даже в это время года.
– Как только вы почувствуете себя лучше, мы выведем вас на улицу, чтобы вы могли насладиться свежим воздухом.
У виконта не хватило духу сказать, что он пресытился жарким солнцем и безоблачными днями на полуострове. Уже несколько месяцев он тосковал по старому доброму английскому дождю.
– Боюсь, сады находятся в ужасном состоянии, – продолжила Ханна, – они оставались без ухода на протяжении многих лет. Мистер и миссис Поттс смогли сохранить только небольшой домашний садик. Но вид через газон – ну, теперь уже не газон, а скорее поле, – на озеро довольно прекрасный. Повсюду распускаются полевые цветы, и некоторым морозостойким розам удалось выжить, поэтому они тоже цветут.
Ее слова озадачили, пока Уильям не вспомнил о пропавших слугах и заброшенном поместье. Ему следовало бы расспросить Ханну обо всем подробно и начать разбираться с делами, но вялость от болезни не могла позволить ему даже заговорить. К тому же дочь викария продолжала класть ему в рот вкусные кусочки, когда он открывал рот.
– Я послала в деревню и округу известие, что поместье ищет работников.
Несмотря на то, что Уильям был благодарен ей за инициативу, он все же не понимал, как ему справиться с выполнением этой задачи.
– Моя сестра Наоми согласилась побеседовать с желающими, – ответила мисс Фостер на его невысказанный вопрос. – Она работает добровольной помощницей в детском приюте в Торнтоне и имеет некоторый опыт бесед с персоналом, поэтому вы можете доверять ее суждениям. После того, как мы отберем самых подходящих претендентов, вы сможете принять окончательное решение, когда почувствуете в себе больше сил. Вы одобряете такое предложение?
Он кивнул, почувствовав облегчение, что сейчас избавлен от решения сложных вопросов.
– Если вы дадите мне адрес, я напишу записку и отправлю за капралом Маркхемом. У меня на примете есть один человек, способный помочь, пока не прибудет капрал, но я не уверена, что вы найдете его подходящим.
Уильям поднял бровь – единственная возможность показать, что он не понимает.
– Тревор Докинс, сын суконщика потерял несколько пальцев на службе у короля. Он хороший молодой человек, и надеялся получить работу лакея в поместье Уэсткоттов, но леди Уэсткотт настаивает только на здоровых слугах…
– Пошлите за ним, – прошептал Уильям.
Улыбка мисс Фостер ослепила, и он заморгал, глупо открыв рот, когда она поднесла чашку с чаем к его губам. Вдруг ее лицо снова стало задумчивым.
– В чем дело? – жестом он показал ей, чтобы она продолжала.
Девушка сделала глубокий вдох, при этом лиф ее платья обтянул грудь, привлекая взор.
– В округе много безработицы и лишений, – посетовала она, отводя взгляд. – Через церковь мы стараемся поддерживать вернувшихся солдат. Трудоспособный мужчина может устроиться в шахту или сезонно на фермы, но те, кто был ранен, потерял конечность, или же его тело испещрено рубцами…
– Вы думаете, я буду сочувствовать их положению?
Его тон намеренно прозвучал провокационно, и Ханна покраснела, на что он и рассчитывал. Ему нравилось, как румянец заливал ее щеки и грудь.
– Некоторые из них вполне способны работать, милорд. Я вовсе не имела в виду, что вы должны заняться благотворительностью.
– Наймите их, – он жестом показал на свое лицо со шрамами и раненую руку. – Чем больше, тем лучше.
Ее ответная улыбка была завораживающей, и он получил удовольствие от того, что вызвал ее, но когда она поднесла ложку с яйцом к его губам, отвернулся.
– Достаточно, – прошептал он, слишком измученный, чтобы продолжать.
– Вы хорошо справляетесь, – подбодрила Ханна, отставляя поднос в сторону. – Я удивлена, как долго вы не спали. Слишком насыщенное утро для человека, который недавно вернулся в мир живых.
Виконт слабо вздохнул, совершенно не желая с ней спорить.
– Миссис Поттс впала в кулинарное безумие, как только узнала, что вы очнулись, поэтому у вас будет достаточно возможностей побаловать свой аппетит, когда он снова вернется, – продолжила Ханна. – Вам нужно восстановить силы в самые кратчайшие сроки.
Уильям надеялся, что она права, потому что множество вопросов требовали его внимания.
Слава богу, с четой Поттс все было в порядке, он беспокоился об остальном персонале. Кроули заплатит за свое вероломство, хотя Уильям не мог не стыдиться, что сам ни разу не вернулся в поместье, чтобы проведать людей, пытавшихся защищать его, когда он был мальчиком.
– Пришло время отдохнуть. – Уильям приподнял бровь, реагируя на приказной тон мисс Фостер, но не имел никакого намерения возражать. Плечо начало пульсировать, и он с радостью позволил ей опустить себя на кровать.
– Тревор будет здесь, когда вы проснетесь, и поможет вам, – добавила Ханна, как только Уильям принял удобное положение.
– А что насчет вас? Когда я проснусь, – пояснил он, видя, что девушка нахмурилась, – вы будете здесь?
– Боюсь, что буду, милорд, – резко ответила она. – Вам нужен человек, чтобы поить вас лекарствами и менять бинты, но я буду держаться подальше. Мистер и миссис Поттс нуждаются в моей помощи, хотя это изменится, как только вы наймете людей в поместье.
Она повернулась, чтобы уйти, но Уильям, не подумав, схватил ее за руку своей раненой конечностью. Было облегчением узнать, что рука все еще функционировала, но движение вышло слишком резким, и виконт застонал от боли.
– Осторожно, – прошептала девушка.
– Я не говорил, что хочу, чтобы вы ушли, – он умудрился пробормотать сквозь стиснутые зубы.
Она аккуратно положила его руку обратно на кровать, но не отпустила ее.
– Я останусь здесь на столько, сколько вам понадобится.
– Предложение побриться и подстричься все еще в силе? – уточнил он, внутренне ругая себя. Бритье лица было очень личным действом, и позволить леди выполнить эту услугу, было явно неразумно. И все-таки он не мог заставить себя отказаться от своих слов.
– Что скажете, если мы приведем вас в человеческий вид, когда вы почувствуете себя немного лучше?
Облегчение и усталость переполняли его в равной мере. Ханна выпустила его руку и убрала волосы со лба, очевидно, желая проверить, не вернулась ли лихорадка. Ее прикосновение было прохладным и успокаивающим. Как прикосновение матери… или любимой. У виконта не было возможности сравнить ни с той, ни с другой.
– Спасибо, Ханна, – пробормотал он, поддавшись искушению произнести ее имя вслух, когда сон почти одолел его.
Глава 8
Предположение
Дыхание Ханны перехватило. Звучание ее христианского имени из уст виконта было неожиданным. Все еще оставаясь у его кровати, она позволила себе несколько минут смотреть на него спящего.
Настроение этого человека оставалось очень переменчивым. В один момент он критиковал ее за неподобающее поведение, а в следующий – практически умолял не уходить. Точно также он вел себя в приступах лихорадки, то обвинял в адских пытках, то ошибочно принимал за небесное создание.
Что касается языка, она понятия не имела, что могут означать некоторые из его проклятий, и у нее не было никакой возможности удовлетворить свое любопытство. Повторение скверных фраз явно не входило в ее планы, если она хотела сохранить свое социальное положение в неизменном виде.
В поведении виконта не было ничего удивительного, учитывая, что она знала о его детстве. Жизнь этого мальчика с грустными глазами, который иногда присоединялся к их с сестрами играм, была далеко не легкой. Несмотря на наследование высокого титула и богатства, количество которого находилось за пределами воображения Ханны, цена, которую он платил за такую привилегию, была непомерно высокой.
Еще до болезни матери, семья Фостер пережила свою долю печали от потери двух сыновей между рождением Ханны и ее младших сестер. Денег никогда не было в избытке. У ее отца, младшего сына в семье Фостеров, не было ничего, кроме призвания. Скромное состояние матери была «съедено» высокой ценой ее болезни. Зато родители Ханны в изобилии обладали теплотой и любовью, и они безоговорочно делились этим с детьми.
В то время как виконт родился в семье, существование которой было омрачено трагедиями. Его дед, а после и отец управляли империей, будучи феодалами. Имея порочный характер, отягощенный любовью к крепким спиртным напиткам, дед набрасывался на любого, кто проявлял хоть какое-то недовольство, даже если под руку попадался единственный ребенок – отец Уильяма. Заключив брак в зрелом возрасте со знатной женщиной в обмен на спасение обнищавшего имущества ее семьи, неугомонный лорд не проявлял большого терпения, когда дело доходило до сына, которого она родила ценой собственной жизни.
После смерти деда, случившейся в результате несчастного случая во время скачки на лошади, отец Уильяма, пятый виконт Блекторн, потратил огромные суммы денег, стремясь положить конец проклятию, сделавшему его изгоем в обществе. Постоянный поток восточных мистиков, самопровозглашенных ясновидящих и практиков различных религий, проходил через поместье, и, в конце концов, один из них убедил лорда, что его желание исполнено, проклятие снято… в обмен на баснословный гонорар, конечно. И когда, несмотря на огромные усилия, жена, которую он купил, так же как и отец, умерла от послеродовой горячки после появления на свет Уильяма, виконт Блекторн пятый поддался распутному образу жизни.
Ханна жалела, что не заговорила с Уильямом на похоронах его отца. Она едва узнала высокого молодого человека, каким он стал за годы учебы в школе-интернате, а его хладнокровное, отстраненное выражение лица тогда лишило ее мужества.
– У него никогда не было детства, бедный парень, – говорила миссис Поттс Ханне несколькими днями ранее, когда та ужинала на кухне. – Его няньки никогда не задерживались надолго, изгнанные отцовским нравом и распущенными руками. Последняя ушла, когда хозяину было всего четыре года, и отец отказался нанять новую. Говорил, что мальчик уже достаточно взрослый и способен позаботиться о себе самостоятельно.
– В четыре года? – Ханна даже не потрудилась скрыть возмущение. – Но он же еще был совсем маленьким. Кто же заботился о нем?
– Мы все понемногу, – вздохнула миссис Поттс. – Но нам нужно было оставаться осторожными. Если бы виконт пронюхал, что мы каким-то образом «портим» парня, он бы пришел в ужасную ярость. Мы бы справились с потоком проклятий, выливающихся из него, но рядом был маленький Уильям, на голову которого обрушивалась основная часть гнева. Его светлость выбрал самого сурового воспитателя обучать мальчика, а затем, когда Уильяму исполнилось десять, отправил в школу, отказывая парню в разрешении возвращаться домой, кроме как на Рождество. Не сказать, что в этом доме отмечали такой праздник… ну, по крайней мере, не так, как подобает для ребенка. После смерти отца мистер Кроули взялся за дело, Уильям был отправлен обратно в школу, и мы больше не слышали о нем. Не могу сказать, что виню его. Кто захочет вернуться к этой груде старых мрачных камней после всего пережитого?