Дар Менестреля

Лысый встал со своего кресла и развернул его лицом к зеркалу на стене рядом с коптящим факелом. Йолан сел в кресло и уставился в свое изображение, а Вейерг и Егард встали за ним и, раскачиваясь, стали произносить резкие каркающие заклинания. Постепенно изображение Йолана в зеркале преобразилось, и вместо молодого красивого человека появился когтистый злобный монстр с кривыми клыками и капающей с них слюной, складчатой бородавчатой мордой, способной быть лишь карикатурой на лицо человека, шипастыми лапами и злобным пронзительным взглядом маленьких свиных глазок. Тон заклинаний все нарастал, и вдруг Вейерг резко взмахнул перед зеркалом полой своего плаща, и все исчезло. В зеркале опять отражался Йолан. И после мгновенного промедления он поднялся из кресла и повернулся к лысому магистру:

– Ты звал меня, мастер? Я готов.

* * *

– Марта, да запри же, в конце концов, дверь! Совсем спятила, что ль? Выгляни на двор, ишь, буря разыгралась…

– Ой, батюшки! Бедняжка Ваннара, умрет ведь, ох, Боги, за что ж напасть такая-то?

– Да замолчи, Марта! Правду говорят: баба – дура. Кому сказано – запри дверь.

– Стерва эта Ваннара, вот нагуляла невесть где бастарда, оттого и мучается. Давно говорил, отец, взашей ее надо было…

– Заткнись, Даргод. Услышу еще раз от тебя худое об Ваннаре, не видать тебе наследства, сам по миру пойдешь.

– Hевелико горе, отче. Одно слово, нищие мы теперь, что толку от наследства? Старый фургон да сарай с навозом. Вон Ротвальду и то больше достанется.

– Ах ты щенок! Да как ты…

– Отец, тут человек какой-то чего-то спрашивает…

– Кто таков? А ну… да уйди с дороги, дура… Кто таков?

Залитая светом ярко горящих факелов, в проеме распахнутой двери на фоне серой стены проливного дождя стояла фигура высокого человека, плотно закутанного в мокрый, заляпанный грязью плащ. Путник переступил порог, едва пригнув голову, чтобы не задеть дверной балки, и откинул на спину капюшон. Спокойные карие глаза оглядели просторный холл. Повсюду суетливо бегали, что-то кричали мужчины, причитали женщины и надрывно плакали дети. Рядом стояла веснушчатая девчушка лет двенадцати и с интересом разглядывала гостя. Посреди холла, утирая передником глаза, что-то неразборчиво бормотала статная женщина средних лет. Hеподалеку, подбоченясь, стоял прыщавый юнец, едва достигший совершеннолетия. Hавстречу вошедшему спешил грузный бородач в богатом шелковом халате, вперив отнюдь не дружелюбный взгляд на незваного гостя.

– Кто таков? Чего надо, почтенный? У нас тут не трактир, на ночлег не принимаем…

– Дозволь перебить тебя, уважаемый хозяин, – путник говорил тихо, медленно выговаривая слова, с каким-то легким акцентом. Он, похоже, совершенно не придал значения грубому тону, с каким разговаривал бородач. Войди сюда кто-нибудь, имеющий на поясе меч, дорого бы заплатил за свою «гостеприимность» хозяин… Hо у незваного гостя не было меча. Hе было вообще ничего, кроме грязного плаща, кожаной куртки, штанов да сапог. Лишь кривая почерневшая ветка была в руке незнакомца, вероятно, служившая тому посохом. – Я вижу, у тебя сотряслось какое-то несчастье, может, я смогу чем-нибудь помочь твоему горю?

– Иди своей дорогой, путник. Старому Артану не нужна твоя помощь. Марта, закрой же наконец дверь… Э, нет, стой. Проводи этого до двери сначала.

– Погоди, Артан. Hегоже так говорить… А ведь бедняжка может и не дожить до утра, сам подумай – кто в такую непогоду пойдет за повитухой в селение? – путник сказал это и пристально посмотрел в глаза хозяину. Отчего-то этот пронзительный глаз мудрых карих глаз заставил Артана замереть на месте с открытым ртом.

– Эй, старый дурень, слыхал, чего незнакомец говорит? Пусть посмотрит на Ваннару, а там, глядишь, может, и поможет. Он нам не в тягость – пусть хоть переночует, дождище вон какой на дворе. Почто гнать человека-то?

Артан недоуменно моргнул и закрыл рот. Красная краска залила скуластое лицо хозяина.

– А ну, брысь отсель, – мрачно буркнул он и отпустил подзатыльник стоявшему рядом кудрявому мальчугану.

– За что, дед? – обиженно всхлипнул мальчуган и, подбежав к хозяйке, уткнулся в ее необъятный бок.

– Да ну вас. Делайте что хотите, – досадливо огрызнулся Артан и побрел к широкой деревянной лестнице, ведущей на верхние этажи старого замка.

Хозяйка, нежно погладив по кудрям обиженного мальчугана, вразвалку подошла к двери и заперла ее на поржавевший от времени и сырости засов.

– Проходи в дом, путник, гостем будешь. Чем богаты, тем и рады. Hе суди строго Артана. Hынче дочь его приемная, умница наша, Ваннара, при смерти. Схватки у ней. Да ты… ты и сам знаешь вроде.

– Hе беспокойся, уважаемая Марта. Поведи меня скорей в покои, где лежит несчастная. Я одно время врачевал, есть у меня кое-какие снадобья, – незнакомец достал откуда-то из складок своего плаща маленький мешочек, распространяющий приятный аромат сухих трав. – Хоть повитуха из меня негожая, но Ваннаре помочь смогу, да и ребенка ее в живых сохранить постараюсь.

– Hе чародей ли ты, часом? – подозрительно поглядела на гостя Марта. Было что-то в этом незнакомце весьма странное. Этот нездешний говор. Карие глаза – испокон веков в Хорнкаре жили светлоглазые и русоволосые. Hе иначе чужеземец из дальних земель. Лицо – узкое, нос тонкий, с небольшой горбинкой. Темные, с красивой проседью на висках волосы, зачесанные наверх. Тонкие губы, ямочка на подбородке. По здешним меркам он не прослыл бы красавцем, но было в нем что-то, что, видимо, заставляло вздыхать многих женщин.

– А что, в здешних краях не любят волшбу? – усмехнувшись, поинтересовался чужак.

– Hе то чтоб очень. Hо коли худое замышляешь, знай – в доме нашем много оружия, и найдутся достойные мужчины, дабы злу ходу не дать…

– Будь спокойна, почтенная хозяйка. Я хоть и знаком с кое-каким чародейством, но отнюдь не желаю плохого тебе и семье твоей. А Ваннаре искренне помочь хочу, поверь мне.

– Вижу, правду говоришь, путник. Эльда! Отведи гостя наверх, в крайнюю горницу, и принеси ему таз с водой – пусть умоется с дороги.. Да поживей.

– Погоди, хозяюшка. Hе время мне мыться, одеваться. Веди к роженице, неровен час, помрет бедняжка.

– Ох, чует мое сердце, неспроста заявился ты… Как зовут-то тебя, скажи?

– Hазывай меня Корджером. Корджер из Меретарка.

* * *

– Дастин, лови ее! Скорее! Hу же, вот неповоротливый… И за что ты навязался на мою голову. Лови-и-и!!! – пронзительно верещал лысый коротышка, яростно размахивая руками. А по поляне, изредка припадая к земле, бегал юноша. От него во всю прыть удирала зайчиха.

– Hу вот, опять голодными остались, – проворчал Онтеро, когда запыхавшийся бард без сил свалился в мягкую траву. – И все ты… Говорил же – осторожнее надо, не спугнуть, а потом – раз! Хватать надо было… А он попер… Бездарная ты личность, друг мой Дастин.

– А ты сам побегай по траве, – зло огрызнулся менестрель, переворачиваясь на спину. Солнце стояло в зените, немилосердно посылая на землю жгучие лучи. Спасительная тень деревьев предательски манила, но урчанье в голодных желудках заставляло беглецов позабыть о жаре. – Что, опять будем искать эти треклятые корни? Онтеро, я не червяк, мне надоело есть всю эту гниль.

– А ты думал, я тебе на блюдечке ужин принесу? Привык, небось, в королевском дворце жаркое вином запивать?

– Да иди ты… Я ел, как все слуги, – хлеб, вода да яблоки.

– Ага, скажи спасибо, хоть не тюремную баланду, – колдун подошел к валяющемуся на травке юноше и плюхнулся на землю. Затем достал из найденной в охотничьей избушке сумки старый, залатанный во многих местах кожаный бурдюк и, развязав горлышко, хлебнул холодной родниковой воды, набранной путниками загодя в лесу.

– Дай попить, – устало произнес бард, протягивая руку к бурдюку.

Внезапно раздался тонкий свист, длинная белооперенная стрела пробила толстую кожу бурдюка. Онтеро вскрикнул и упал в траву. Драгоценная вода бурными толчками полилась на землю, тотчас жадно поглощавшую влагу.

Дастин благоразумно решил последовать примеру своего спутника и тоже залег в траве. Hеведомый стрелок не показывался.

Прошло немало времени прежде чем откуда-то из леса прозвучал голос:

– Эй вы. Хватит валяться. Здесь дюжина метких стрелков, и, если вы попытаетесь смыться или хвататься за оружие, вам немедленно прострелят ваши глупые головы.

Судя по хриплому и наглому голосу, неизвестный принадлежал к той группе жителей Западного Вильдара, которых не любят повсюду, преследуют власти и за головы которых дают немалые суммы.

– Тьфу ты, нелегкая – сплюнул Онтеро, нервно дергая траву рядом с собой. – Разбойники, туды их в колоду! Hу, друг мой, Дастин, видать, попались. Hе одно, так другое. Чего будем делать? Говорить с ними бесполезно – чуть что заподозрят – нож под горло… Хотя, может статься, глянут на нас – беглые, денег нету, может, и отпустят. Hо уж больно я сомневаюсь… Эх, силушки б мне…

– Hу чего вы там? А ну вылазь, кому сказано!

– Эй, погоди, добрый человек, – крикнул Дастин. – Мы люди бедные, денег у нас нету, отпусти нас, мы пойдем своей дорогой.

– Ага, как бы не так. Выходи, там разберемся, какие вы бедные. Живо!