Игра

– Не волнуйтесь, мистер Марчиони, мы привыкли обслуживать известных клиентов и дорожим репутацией своей фирмы. Все будет сделано.

– Отлично, тогда, удачной работы. – Ответил Антонио, направившись к машине.

– И вам хорошего дня.

Антонио завел двигатель и огибая дуб, разглядывая со стороны водителя в боковое окно ковер цветов, ползущих по стволу, невольно улыбнувшись от такой красоты, вырулил к открывающимся воротам, через две секунды он выехал на общественную дорогу.

10

Проснулась Нина от голоса Тео и бабушки, раздававшихся с кухни. Мона что-то резкое говорила брату, Тео смеялся в ответ. Потом по коридору послышались приближающиеся шаги, дверь в ее комнату открылась, на пороге стояла бабушка.

– Санни, вставай, поехали ставить тотемы, хотя твой брат и смеется над ними, – специально громко сказала Мона в коридор, чтобы Тео услышал. – Но вот увидишь все сработает, так всегда было, всегда и будет.

– Ба, мы живем в двадцать первом веке, а ты все веришь в какие-то тотемы, способные защитить от дурного глаза, – крикнул Тео ей в ответ.

Нина поняла, что поспать больше не дадут, поэтому поднялась с постели и направилась в ванную комнату. Она почистила зубы, умылась, заплела волосы в хвост и скрепила его заколкой крабом, сверху оставив торчать игривый хвостик. Затем оценивающе оглядела содержимое своего шкафа, отрыла старые светло-джинсовые короткие с торчащей бахромой шорты, надела темно-синий кружевной лифчик и белую обтягивающую майку с толстыми бретельками, с воротом лодочкой. Еще раз заглянув в ванную комнату, она внимательно осмотрела себя в зеркало, сказав:

– Имею полное право так ходить, я в отпуске. – На ноги она надела холщовые темно-синие на плоской подошве туфли.

И направилась на кухню завтракать, откуда доносились вкусные запахи жареного бекона и яичницы.

Тео продолжал пикироваться с бабушкой, подсмеиваясь. Нина была еще настолько сонной, что не принимала участия в их шуточках друг над другом. Брат поцеловал Мону в щеку, кивнул сестре, сказав, что позвонит, как только что-то узнает и вышел за дверь. Нина допила последний глоток кофе, поняла, что ей потребуется еще, поэтому сварила и налила в кружку-термос очередную порцию и тоже вместе с бабушкой направилась на выход. Выйдя на террасу, она увидела четыре длинные довольно толстые в обхвате столбика, разукрашенные какими-то разноцветными символами и орнаментом, прислоненные к балке у лестницы.

Бабушка подхватила их и волоча по ступенькам, стала спускаться, направляясь к шевроле Нины, на капоте которого лежал большой черный пакет.

– А это что такое? – спросила внучка.

– Мне нужно. – Нина открыла заднюю дверь, куда Мона положила наискосок тотемы, потому что прямо они не влезали на заднее сиденье, потом забрала у внучки черный пакет и бросила туда же на заднее сиденье машины.

Выруливая на трассу, Нина посмотрела на бабушку, постукивающую подушечками пальцев по своему посоху, она явно находилась в приподнятом настроении.

«Слава Богу!» – подумала Нина, если бы Мона впала в тоску, все вокруг бы стало серым. Бабушка обладала живительной энергией, как святой источник, вокруг нее все время что-то происходило, крутилось, кипела жизнь.

Нина даже не стала спорить и что-либо говорить по поводу тотемов, это было бесполезно. За столько лет она уже привыкла, что если Мона что-то задумала и решила, то отговаривать нет смысла, тем более, когда дело касалось коренных жителей – индейцев. В бабушке было намешено много кровей – испанских, французских и, Нина подозревала, что сама ее родословная тянулась именно от племени мивоки, иначе она не могла объяснить такую любовь Моны к их наследию и традициям. Она даже подозревала, что бабушка была, пожалуй, единственным человеком, которая свято верила в магическую силу тотемов, каждый раз говоря, что духи «Лунной долины» помогут ей, как помогали не одному поколению коренных жителей. Можно даже не говорить, что община индейцев Сономы Мону обожала и готова была сделать для нее все, хотя они не единственные проявляли к ней свою любовь, бабушку любили многие, очень многие. Всю жизнь, сколько помнила себя Нина, она вечно куда-то спешила, с кем-то встречалась, к ним домой часто приходили ее знакомые и друзья (а в знакомых у нее был чуть ли не весь город), друзей, настоящих друзей у бабушки было мало, несмотря на свою неуемную энергию и жизнерадостность, близко подпускала она к себе не многих – избранных, хотя со всеми была приветлива, доброжелательна и готова помочь.

Она немного сбавила обороты своей неудержимой деятельности два года назад, когда у нее стали болеть ноги и ей уже тяжело было долго ходить, а раньше, она уходила утром на встречу женского комитета (будучи его председателем какой год подряд), бесконечно что-то придумывая, обустраивая, собирая пожертвования и делая еще много-много разного, и домой возвращалась только вечером.

Сегодня на бабушке была белая блузка, длинная плиссированная юбка, черный завязанный на затылке платок с белыми разводами, ожерелье из черного оникса и такой же браслет на запястье.

– Ты не надела свои звенящие браслеты, – заметила Нина, потягивая кофе из кружки-термоса.

– Тотемы любят тишину, не нужно отвлекать их звоном безделушек, – тут же ответила Мона.

Внучка припарковала машину на обочине у виноградника и вышла, направившись к задней двери. Она взяла расписные столбики, дерево было гладким и теплым, бабушка достала черный пакет. Огляделась по сторонам, вздохнула и произнесла:

– Пошли, мы выбрали самое лучшее время.

И они пошли к дороге, идущей вдоль всего периметра виноградников Дэна. Мона взяла один тотем, отдав внучке свой посох, и заостренным концом у начала лозы, на приличном расстоянии, чтобы можно человеку обойти вокруг него, глубоко воткнула в землю. Потом достала из пакета разноцветные ленты и повязала их сверху, затем она обошла вокруг столбика, вкручивая его в землю что-то произнося, Нина подумала, что на индейском наречии. Бабушка несколько раз прошлась по нему руками, как бы поглаживая, забрала у нее посох, стукнула им по земле и сказав: «Да будет так!» и направилась дальше.