Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

Под ногами захлюпало, чахлое редколесье перемежалось с болотом. Ко всему прочему появился туман, который всё уплотнялся по мере движения. Но именно в это самое время он заметил старую гать, которая вела именно туда, куда он стремился.

Узкий настил из дубовых стволов был почти невидим из-за того, что сливался с жижей, зиял провалами от гнилья, но им явно, пользовались. Ибо дыры были засыпаны ветками с засохшими зелёными листьями.

Но, ни эта находка удивляла. Здесь он просто поспешил и не обошёл возможный сектор нахождения тропы, наверное, просто сомневался в её существовании. Совсем немного не дошёл, шагов в пятьдесят. Если бы одолел их – идти было бы куда как легче и быстрее.

Только иное заставляло его осматриваться, вглядываясь в любое движение, вслушиваться в обыкновенные для такого места звуки, подозрительно вылавливая из них нечто особенное. Болото казалось удивительно спокойным, даже не так – иллюзорно безмятежным.

Ведьмак не мог не ощущать присутствие нелюдей и активной нежити. И те и другие периодически проявлялись скупыми и быстрыми тенями. Они двигались на отдалении, но не пытались напасть. Словно некая сила удерживала их на почтительном расстоянии.

Значит, за ним наблюдали, ждали. Только для чего?

Он попытался пустить поисковиков, но те потонули в сером мареве, поглощённые всё уплотняющимся туманом. Стоило приберечь свои силы.

Пару раз он слышал в булькающей жиже шёпот и скрежет. Мелькали совсем рядом призрачные в свете дня огоньки. Безобразная горбатая кикимора, вдруг, скользила мимо, роняя в топь листья и кору своих одежд. И всё. Тишина. Ни шелеста больше, ни звука, ни птичьего вскрика.

Только его осторожные шаги, да глухой треск случайно попавшей ветки под ногами. Впрочем, скоро и они пропали. Видан двигался в безвремении. И если бы не колдовская тропа, то вполне мог бродить здесь вечно.

Елхи стойко хранили свои секреты за наплывающей волнами ядовитой хмарью от которой всё больше кружилась голова и мутилось сознание. Все обострённые ведьмачьей сутью чувства притупились так, что он растерял своё превосходство перед простым человеком.

Невольно подумалось, что не будь у Макуши тех самых чародейских способностей, ей бы не в жизнь не выбраться из этого места. Многое из рассказа глупой ведуньи оказалось правдой. Ей бы разума чуток. То никогда бы не полезла баляба на болота. Дурь да любопытство заманили. Тут бы ей и конец пришёл. И только ниточка связи с родичами вывела, вытянула, спасла. Только вот видела ли она на самом деле тех чудищ или они ей просто привиделись в дурмане испарений?

И лучше бы привиделись…

Светящиеся запредельной зеленью глаза так резко возникли перед ведьмаком, что он отшатнулся. Огромные круглые по-птичьи зенки с загнутыми вверх чёрными ресницами моргнули и пропали.

Страж отчего-то не напал, а пропустил незваного гостя.

И тут же спало наваждение, оставил наведённый хмель. Сознание прояснилось.

Ещё шаг, и клубящаяся стена тумана осталась за спиной. Видан вышел на покрытое мхом и чахлой бледно зелёной травой пространство. Перед ним возвышался остов древнего храма. Сложенный в виде конуса из грубо расколотых чёрных плит, он весь порос кустами чёрной и красной бузины, в кровавой пене осенней листвы. От того ещё чётче выделялись на перемычке, уложенной на резные колонны , над входом белые козьи, лошадиные и человечьи черепа.

Уже от самого подъёма чувствовался источник немереной тёмной силы, но когда ведьмак ступил внутрь, тут же почувствовал, как собственная сила переполнилась и забурлила по венам, как зашевелились волосы на голове.

Глава 14

Взвыли призрачные псы, просясь на волю. Даже крик ворона где-то там, в недоступной за хмарью высоте, стал оглушающе громким. Эти звуки ударили по нервам режущей болью и стихли, оставив звон оглушения.

Видан схватился за виски.

Вспыхнули светильники на стенах, рассеивая вечный мрак, не исчезавший даже в полдень, несмотря на то, что у храма не было крыши. Сумрачного бледного света, падавшего сверху сквозь туманный купол, было мало, как мало и живого огня. Он только размывал краски, делая все оттенки чёрного, обманчиво пёстрыми, искристыми, будто грани диамантов.

Ведьмак огляделся, подавляя интуитивное желание сбежать – уж слишком много тёмной энергии плескалось вокруг. Она текла, кипела, свивалась в кольца, словно живое существо. Она пугала, грозя сжать гостя в спирали змеящегося вихря, то ластилась, обтекая волной.

От этой игры света и морока каменные идолы у входа казались живыми. Тщательно вырезанные из обсидеана волкодлаки обретали дыхание. Их мощные грудины будто бы мерно вздымались и опадали. Шевелились огромные аспиды, покачиваясь на изогнутых хвостах, подрагивали перепончатые крылья, высовывались из пастей раздвоенные языки, посверкивали жёлтыми огоньками змеиные глаза, будто грозили. И даже демоницы, дочери Чёрной Кали, стоявшие на коленях с чашами в руках, тщились повернуть к вошедшему без спроса человеку свои жуткие лица.

Белый колдун не продержался бы здесь и минуты, сгорел или сошёл бы с ума. Чёрный – подчинился бы магической пляске, растворившись в источнике силы. А Видану всё-таки удалось сбросить наваждение.

Тьма отступила, словно обиженный ребёнок, свернулась клубком в центре зала и растаяла, впитавшись в каменные плиты. Ведьмак встряхнулся словно пёс, вылезший из воды, и огляделся ещё раз уже без галлюцинаций, навеянных навью.

Вход всё так же караулили статуи волкодлаков в боевой трансформации, выставив для нападения кривые лезвия когтей. Их оскаленные морды внушали ужас. Рядом с ними, подпирая остатки купола, застыли аспиды, как чудовищные колонны. Но все были лишь каменными изваяниями, искусно вытесанными, но неживыми.

В центре зала, в середине каменного круга росло искорёженное чёрное дерево в три обхвата толщиной, приземистое и уродливо привлекательное. Редкие медные листья украшали его, разбавляя сплошную тьму. Его ветви переплетались немыслимым образом, создавая кольца и горизонтальные складки похожие на ступени, спускавшиеся к чёрному песку, устилавшему пол за пределами смолисто поблёскивающего кольца.

Наверное, будь на то желание, можно было бы подняться по этой лестнице до самой кромки туманного купола. Про дерево сказать можно было – не растёт, а стоит. Толстые узловатые корни уходили концами в землю, но верхняя часть поднимала ствол над поверхностью пола на высоту человеческого роста. От того этот эбеновый уродец в сумраке напоминал монструозного паука или многоножку. Вместо головы у него был вросший в тело ствола трон массивный и жуткий, явно созданный не по размерам человеческим.

Древний Храм Чернобога! Один из изначальных, тех, которые творили пращуры по указанию богов. Мало их осталось на земле. Видан даже подумать не мог, что в таком месте скрывается сокровище.

Длинный жертвенный камень, такой величины, что разложить на нём мамута. Осторожно двигаясь, ведьмак приблизился. Провёл ладонью по гладкой поверхности, старательно втягивая воздух ноздрями. Исследовал его весь, обойдя по кругу. Заглянул в чаши на полу. И обнаружив в желобке несколько капель едва запёкшейся крови, удивился. Кто-то совсем недавно совершил здесь требу. Жертва была принята. И тот, кто получил божественное благословение, усилился. И вряд ли эти силы будут потрачены на добрые дела.

Тонкий металлический звон вывел Видана из задумчивости.

Он поднял голову. Ещё мгновение назад всё было пусто и мертво. Но стоило сморгнуть, как в каждом извиве вервей обнаружилось по ворону – целая стая. Все живые и не пугливые. Сидят, глазами-бусинами строго его разглядывают.

А в середине над троном сидит Дива, переминаясь с лапы на лапу, поблёскивая чернёным металлом когтей. Чёрные крылья нервно подрагивают. Точёное женское личико скривилось в презрительной гримасе.

В ней невозможно было не узнать Агату. Только теперь это была не та слабая дочка знахарки, что потчует своего мужа зельем, склоняя к преданности и покорности. Эта дева-птица была куда как опаснее многих тёмных, что встречались ведьмаку на его совсем не коротком веку.

От дивы так и веяло навьей силой. Во взгляде, жёстком и внимательном, проскальзывали злые молнии, и на сострадание или сочувствие её враг мог не рассчитывать. Она, явно, чувствовала себя здесь хозяйкою. Его, Видана, противником не считала. От того неторопливо перебирала способы для забавы.

Но то ли спокойствие ведьмака ввело её в некоторое сомнение, только Агата решила изменить первоначальное решение. И он почувствовал, как невидимая сила сдавливает голову будто обручем, как старается пробиться в его разум. Раз за разом её попытки становились напористее и грубее. На холке девы-птицы даже встопорщились перья то ли от натуги, то ли от злости.

На красивом личике отразилась досада:

– Непробиваемый… – прошипела она. – Может быть, сам захочешь мне служить? – то ли серьёзно, то ли издеваясь, проговорила она, склонив голову набок.

– Сама знаешь, что – нет. – Поддержал её внезапную игривость ведьмак. – Коней на переправе не меняют. Стар я, чтобы …

– Зачем тогда вообще явился? – Прервала она. – Зачем с такой прытью моих слуг уничтожал? – тон снова сменился с медоточивого на гневный.

– Явился потому, что конклав послал. Тебе в нём тоже неплохо бы отметиться…

– Зачем это?

– Хотя бы для обучения. А то городишь всякую ерунду. Растишь чудищ для охраны, а они тебе же и пакостят – скотину режут. – Дива молча слушала, и он продолжил. – Зачем-то целый полк нежити подняла, чтобы с одним ведьмаком расправиться… Силы не жалко?

– Нет. – Поджала губы дива. И развела крыльями, как руками. – У меня её – вон сколько! На всё хватит. А ум мой сам Чёрный хозяин питает. Он всяко мудрее всех вас вместе взятых! И сил полным-полно!

– Много-то много, только за всё платить надо…

– Что – в городке люди перевелись? Или скотинка передохла? Это ведь, всё игры!

– И не жаль?

– Людей-то? – Она вытянула шею, как это делает гусыня, готовясь к нападению. Брови сошлись на переносице. Крылья носа раздувшись подрагивали. – Ненавижу-у… – прошипела она. – Ненавижу всё людское племя…

– Разве сама – не человек?

– Была когда-то… пока не предали, пока не изувечили, – голос уже хрипел. – Кончилась тогда моя вера в хорошее. Мужчинам не понять, что чувствует униженная женщина. – Вот и Аркуда всё твердит не уставая, забудь, да забудь. А я ничего забывать не хочу. Боль чёрным пламенем душу сжигает. Только обещание ему и держит… иначе всех бы давно пожгла или в безвольных кукол превратила. Люди глупы… и злы.

Дива зашлась сиплым карканьем.

А Видан запомнил для себя ещё одно новое имя. Если вырвется отсюда обязательно следует узнать кто этот Аркуда, что старается утихомирить ведьму. Может быть он тот кудесник, которого ищет ведьмак?

– Люди, конечно, глупы, но и они способны догадаться, кто им приносит беду…

– Ха-ха-ха-ха, – внезапно развеселилась птица. И её хохот эхом отразился от стен. – Да, конечно! Уже догадались…

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился ведьмак.

– А то и хочу – что за все потери один олух, слишком жертвенный огребёт! Не стоило мальчиш-ш-шке не в своё дело встревать!!! – снова зашипела Дива.

Видан круто развернулся и выскочил из разрушенного храма, слыша в спину:

– Уезжай, ведьмак! А не то, хуже будет…

И теперь он не успевал. Наплевав на своё нежелание раньше времени раскрывать все свои способности, ускорился. Размытым пятном, скользящей серой тенью метнулся по гати к луговине, и дальше по берегу реки к пастбищу.

А там во всю шла расправа. Огромный белый волк метался в круге из рогатин и вил, выставленных озлобленными мужиками. Они ещё боялись нападать скопом, против которого никто не устоит. До убийства оставались считанные мгновения.

Люди озверели, и были теперь ничем не лучше обезумивших зверей, уже оставивших здравый смысл где-то за гранью. Но эта же свирепость и агрессивность, и спасала волка. Ибо они ещё не решили, кто нанесёт удар первым, а пертым хотелось быть каждому. Стать героем в глазах других.

Хотя, какое геройство было в том, чтобы прикончить того, кто даже не нападал, и, кажется, даже не собирался сопротивляться. Он только стоял, широко расправив лапы, и глухо рычал, как избитый пёс. Наверное, он искал лазейку для решительного прыжка или рывка под ноги, чтобы удрать, потому что стал крутиться из стороны в сторону.

Но круг был слишком плотным

– Дай я! – орал рябой мужик, тыкая вперёд ошкуренной слегой, с примотанным на конец, ножом в замену пики.

– Нет, я! Я! Добить его! Бей! Бей! Коли!!

Ведьмак, при всей своей нечеловеческой скорости и ловкости, едва ли успевал. Круг из живодёров почти сомкнулся, погребая под собой белого волка, когда сходу, Видан бросил проклятье послушания и ворвался в толпу, расшвыривая мужиков в стороны, откидывая своей силой.

На багровой от крови траве, распластался уже не белый волк, а грязный шерстяной клубок. Краем глаза успел зацепить женскую хрупкую фигурку на крепостной стене. Агата заливалась от хохота, подняв руки к небу. Ей чрезвычайно нравилось всё происходящее здесь на лугу. Кроме того, что он всё-таки успел.

– Э-э-э, ведьмак! Ты кого защищаешь, злодей?

– Тебя балярин нас защищать прислал, а ты? Что ты деешь?!

– Энтот волчара нас скотинки лишает! По миру пускает…

– Мы и тебя, еж ли что укокошим, и нам ничего не будет от того, что мы правы…

– Зуб за зуб, как учили нас предки!

Возмущались мужики, всё больше наглеющие от того, что ведьмак просто развёл их в стороны, не причинив вреда. Те на кого всё же попало проклятие, стояли молча, сопели, но не галдели и не порывались действовать, только зыркали.

Зато другие свирепели всё больше, приближались. Кто-то даже бросил дротик, промазав, а может, и нет, угодивший ведьмаку в защищённый скрытыми пластинами поручень.

Видан, было склонившийся, чтобы рассмотреть есть ли смысл спасать своего подручного, нарочито медленно распрямился, повернулся, нарочито зажигая в пальцах защитное плетение так, чтобы все увидели.

– Самосуд, значит, решили устроить? – сурово сощурившись, глянул на мгновенно присмиревших мстителей. – Значит, княжеский дознаватель вам уже не указ? Вы кое-что забыли людины. Это мне дана воля от лица князя править суд: казнить или миловать! – Вынул из-за ворота золотую бляху с чеканным гербом князя Жирослава и Чёрный поверочный кристалл ведьмачьего конклава. – Все видели? – спросил строго, поворачиваясь в разные стороны.

Он знал, что теряет драгоценное время, но иначе поступить не мог. Если не показать простолюдинам кто здесь власть, то всё плохо кончится. Это уже не злая сплетня, не шипение в спину – открытое противостояние. Применять к ним чрезвычайные меры без повода не стоило, как и допускать излиться необузданному гневу. Незачем питать чужое колдовство ещё более чем есть.

Его жест оценили. Замолкли. Попятились.

– Здесь моя воля решать кто прав, а кто виноват. В этом я только перед князем отчитываться буду. Расходитесь. И так все следы затоптали. Если есть охотники, то подойдите. А остальные прочь!

Мужики недовольно направились к городку. На виду остались только трое видных общинников, да какой-то сжуреный дедок. Видан погасил плетение и вновь склонился над волком.

Всё оказалось не так плохо, как могло бы быть. Волк был оглушён и в беспамятстве, но пара колотых ранений скользь не могли его убить. А, значит, времени было довольно. В животной ипостаси травмы быстрее затянутся. Главное, чтобы парень не вздумал перекинуться на глазах у толпы.

Поэтому, уже более спокойно повернулся к мужикам, хмуро наблюдавшим за его действиями.

– Значит, вы охотники?

– Ну, да! – с вызовом ответил парень лет двадцати.

– А скажите мне охотнички, – выгнул бровь Видан, – а как волк добычу режет?

– Дак, оно ясно как, – переглянулся с собратьями тот, что постарше. – Мелочь – сразу за хрибет. Что крупнее – как получится. Завалит и давай всей стаей драть.

– Так, что бы кровь выпить и бросить?

– Нет! Он же не вурдалак какой…

– Э-э! – протянул третий. – Я понял, чего ты, ведьмак, добиваешься. Хочешь, чтоб уверились, что не энтот волчара скотину губит. Только как с пастухами быть? Они-то утверждают, что именно он за овцами гонялся. От водопоя гнал. – Мужчина указал рукой в сторону реки. – Там две туши в воде лежали придушенные…

– Придушенные и брошенные?

– Слышь, братие, – ударил себя по лбу старший, – а ведь он прав! Будь то, даже бешенный волк – никогда бы добычу не кинул! Уж, ежели сыт, то всё равно бы покоцал, подрал…

– Вот именно, – пробормотал ведьмак, поднимая волка на руки. – Прежде чем бучу поднимать, стоило бы подумать. И вспомнить ко всему, что белые волки Велесу заступнику вашему служат…

– И то ж, верно! Вдруг бог нам чтоб указать на истину, своего слугу прислал, а мы его…

Далее развитие мыслей Видан слушать не стал, зашагал к землянке травницы. Благая мысль в умы была заброшена. А уж старик, что так старательно изображал из себя свидетеля разборок, разнесёт всё, как надо.

Глава15

Приземистая изба стояла на краю леса. Крыша её обросла зелёным мхом, между брёвен торчал кукушкин лён. Но, несмотря на внешнюю простоватость, крохотные оконца блестели слюдяными вставками. И невысокое крылечко украшали витые столбы.

Калитка была приглашающе распахнута, что сообщало – хозяйка в отсутствии. Огород из берёзовых слег скрывал гряды с травами и каменный колодец, где ведьмак ощущал биение слабого родника.

Обычно гости поджидали лекарку на ступеньках, а в непогоду укрывались в просторных сенях. Но Видану было остро необходимо зелье. Преображение парня шло медленно, но верно. Вместо передних лап уже виднелись вполне человеческие руки, переходящие выше локтя в покрытые грязной белой шерстью волчьи лапы.

Этого изменения никто не должен был узреть. Поэтому отсутствие хозяйки и кого-либо нуждающегося в её помощи ведьмака вполне устраивало.

И к тому времени, как им придётся вернуться в гостиницу, не должно остаться даже малого следа так же и от ран. Незачем людям знать о том, что Финя и есть тот самый белый волк, о котором треплются теперь горожане. Совершенно ни к чему им знать, что проклятый – оборотень.

Труднее было договориться с охранником. Домовой оказался въедливым старикашкой, даже по меркам нелюди, слишком долго живущим в одном роду. Но в любой силе, всегда находится и слабость. Была у шиша давнее увечье с которым мог справиться только сильный ведьмак – на том и порешили.

Ведьмак поколдовал немного и Домовой отступил.

– Ни за что бы оборотня в дом не впустил, – ворчал хозяин, насупясь для солидности. – Только из уважения к тебе.

– Полегчало, значит, – сделал вывод ведьмак, отбирая необходимые составляющие для зелий. – Славно, славно…

Видан уже растопил каменку, и вода в котелке вскипала ключом. Растёртые в порошок травы и коренья пенились, наполняя горницу запахами леса и луга. Нет, он не был в зельеварении каким-то особенным мастером, но сколь бы ни были велики запасы снадобий милой Ягодки, а с этим мальчишкой они истратились в несколько дней.

Горазд он был влипать в неприятности. Вот что заставило его сегодня оказаться на пастбище? Решил погеройствовать?

Но приводить его в сознание, даже после того, как он перетёк в человеческую форму, чтобы выяснить все причины, спешить не стоило. Финя не был глупцом, значит – всё объяснит. Зато его ослабленному последними событиями телу просто необходим был отдых.

И по чести сказать, нахально пользуясь отсутствием хозяйки, Видан совершенно не понимал, как будет перед ней оправдываться.

Травница вернулась в тот момент, когда он цедил своё варево через магическую воронку в найденную тут же пустую сулею, но услышав скрип отворяемой двери и шаги, не стал отвлекаться.

Хозяйка сгрузила короб с добычей на пол и подошла к Фине, лежавшем на полу, поворчала, разглядывая раненого. И только после этого вошла в комнату.

Пожилая, но крепкая женщина в мужской тёмной одежде: поверх свитки из небелёного льна потёртый чёрный зипун, холщёвые штаны заправлены в ичиги. Длинная коса уложена вкруг головы. Платок сбился на сторону и позволил рассмотреть.

Лицо гневное. Глаза прищурены. Крылья носа раздуваются, словно в бой собралась.

– Прости, любезная Улита, что без спросу твои запасы пользую, – продолжая действо, промолвил нежданный гость смиренно, – только сама видишь, мешкать нельзя.

– Да узрела уже, – вздохнула женщина всё ещё сердито. – Что мальца в горницу не занёс? Побоялся, что вонью псиной мне все травы загубит? Так он сегодня на диво чист. Не то, что раньше. Небось, твоя забота. Наслышана уже, что пришлый колдун проклятого под свою опеку взял. Что ж, тогда?

– Не знаю твоих правил, – ответствовал ведьмак. – И так без согласия распоряжаюсь. Потому и не стал больше начатого своевольничать. Извинения прошу!

Лицо хозяйки разгладилось.

Травница оказалась не такой уж и вздорной, как говаривал о ней Трун. За свою помощь, которой понадобилось немало, она взяла совсем немного всего одну резану. И то зельями одарила на сдачу, да оставила Финю у себя на ночь присмотреть, подлечить, после того как убедилась, что снадобья подействовали.

– Мне уж не первый раз его с того света вытаскивать. – Говорила травница. – Несчастный, но живучий. Ещё ребёнком без матери остался, без роду-племени.

Они стояли у калитки. Вокруг шумел листвой осиновый лес. Поднимался ветер, грозя непогодой. Женщина смотрела вперёд на дымы подола, поднимающиеся в вечернее небо; на серебрящуюся заводь.

– А кто его мать? – поинтересовался Видан. – Что с ней стало?

– Аника, Аника… – словно во сне произнесла лекарка. И ведьмаку стало не по себе. Сбывался первый сон предвиденья. – Грустная история. Подлая. Скарядие с какой стороны не посмотри!

Она ещё немного помолчала, всё так же глядя вдаль. Собеседник не торопил.

– У нашего боярина Хоромира было две дочери двойняшки. Хорошенькие, как лебёдушки: Аника и Акина. Похожи так, что не отличить. Только норовом разные. Аника бойкая, весёлая, вся нараспашку и все чувства на виду. Акина же тихая, спокойная, скрытная, как вода в глубине.

Женщина медленно и с какой-то особенной болью душевной погружалась в воспоминания, то и дело, умолкая.

– В то время как раз свара с соседями закончилась. Слышал, небось о том, как старый князь Бежа Степной, отец нашего нынешнего, у стрыя() своего земли отымал… А может, и участвовал? Сказывают, что у него в войске много было и колдунов, и ведьмаков, и чародеев.

– Не-ет, – ответил Видан, – я тогда с чудью белоглазой на севере воевал. Ведьмакам не до княжеских распрей было. Но о брани той знаю.

– У каждого своя свара… – сделала вывод хозяйка. – Боярин с дружиной вернулся, да не один, а с нынешним князем Милонегом и его кметами. Вроде как, спас княжич ему жизнь в бою. И на радостях пообещал боярин ему одну из своих дочерей в жёны, коль понравится.

– И они, надо полагать, понравились … – процедил ведьмак тихо.

– Да, – просто ответила женщина. – Но знаю я это не более других. Моя сестра была ведьмой и целительницей. Я же, просто травница. Больше опыта, чем силы. Знаю всё со слов Сурии. Её часто в крепость приглашали – раны лечить, да роды принимать. После войны в особенности жить хочется…

Княжич так увлёкся, что немедля в столицу отправился у отца дозволения просить. Здесь же своего побратима оставил Аркуду. Тоже ведьмак знатный был…

«Вот и всплыло имечко, – отметил для себя Видан. – Не волхв, значит…»

– Вроде бы, мирком, да за свадебку, – продолжила травница, – но у князя Бежа на сына иные планы были, хоть тот и настаивал. Только даже женившись по воле батюшки, Милонег часто сюда наведывался и надолго. Прошло года два или больше. Наконец день свадьбы с Аникой был назначен на осень. Слух прошёл, что побратим Аркуда на второй сестре женится.

Все радовались. Боярышни счастливые ходили.

И вдруг, ведьмак пропал. Куда сгинул – неведомо. Он знатно наши леса почистил от всякого зла. Часто неделями его не было. Его сразу и не хватились, думали, что вернётся, но прошёл месяц, но Аркуда так и не появился. А следом за ним и Аника потерялась. Пошла в лес с подружками без спросу за ягодами и тоже пропала.

Искали, искали и ведуний приглашали и к пращурам с мольбами обращались – всё тщетно. Люди шептались, что нарочно всё так вышло. И что сбежали Аркуда с Аникой вместе… У сплетников чего только не придумается. Но, видимо князь к тому же пришёл, потому что в объявленный день женился на Акине и в свою столицу вернулся с молодой женой.

Знахарка надолго замолчала, снова глядя в пустоту.

– М-м-м, а как же Аника? – Не то, чтобы ведьмаку не терпелось узнать продолжение. Но ответы на многие вопросы, что его волновали всю эту неделю, всё же, требовали ответа. А Улита, как начала рассказ по своей воле, так могла его и закончить. И когда выдастся другой случай для задушевной беседы?