Ведьмак. Белый волк и чёрный камень
Доляна стойко терпела, склонив голову. Аркуде же, впервые столкнувшимся с таким, было тяжко, он пал на колени и держался за сердце. А вот князь, как ни странно, стоял легко и ровно, будто и не человек вовсе, а каменная статуя, будто и не чувствует ничего, только голову немного наклонил почтительно.
– Хм, – изрекло божество. – Давно меня никто столь славно в требах не потчевал. Что ж, исполнить вашу просьбу могу. – Заключил он, и провозгласил в пространство. – Родегаст верни осколок души!
Из тёмного бездонного провала купола скользнула тень крылатого льва, неся в зубах пульсирующий алый кусок сердца. Слуга встал у трона, материализовался, перевоплотившись в человекоподобную сущность и только голова осталась звериной, наподобие ухари, одеваемой древними судьями – недвижной и жуткой.
Осколок, выпущенный из пасти, медленно подплыл к алтарю и завис над штригой.
Волха явно растерялась, не зная, что делать дальше. По её представлениям всё должно было свершиться само собой.
– Связывай нити судьбы, жрица, – не выдержал Чернобог этой заминки. – Время уходит. – И тут же всё понял по каким-то ему одному известным признакам молчавшей женщины. – Молодая совсем… – досадливо пробормотал бог. – Неужто, жену мою Морену пригласить? Она сегодня не в настроении.
Суровые черты исказила улыбка.
Тихий хлопок распорол тишину. И перед глазами Доляны прямо в воздухе появилась старинная книга в переплёте из драконьей кожи. Она увеличилась в размерах раза в два, раскрыла свои чёрные страницы, зависнув перед глазами изумлённой волхи.
– Читай, жрица! Связывай части души! Это может сделать только женщина, другого – не дано.
Доляна торопливо пробежала глазами по страницам и принялась говорить сиплым от натуги голосом слова древних народов, которые сама едва ли понимала. Но от них вокруг разлился запах пряно пепельный дух, а от дара вниз ринулась тонкая, как волос, и юркая, как вода, нить. Над алтарём заклубился багровый туман, скрывая под собой конвульсивно дёргающееся тело штриги.
Заклятие было не длинным. Боги вообще не любят растянутые ритуалы. Бессмертные, как никто другой, ценят время. Когда смолкли последние звуки, и хмарь рассеялась, то перед глазами изумлённых людей предстала обнажённая молодая дева.
Трон же опустел. Не было ни Чернобога, ни его слуги.
Только книга всё ещё парила в воздухе, пока Доляна не протянула к ней руки, куда она и упала в своём уменьшенном виде.
Милонег очнулся первым, содрал со своих плеч милоть и закутал в него свою любимую, взяв на руки, как ребёнка, а после вышел вон.
Ведьмак же остался, приводить в сознание своего ученика.
Глава 31
– Ну что, Громушка, – Видан потрепал своего коня по упругой щеке, – пора и восвояси?
– И куда торопис-си? – укоризненно проворчал козлоногий Вила. – Аль у нас нехорошо?
– Хм, – усмехнулся ведьмак, – в гостях хорошо, а дома, всяко лучше. К тому же не для развлечения сюда наведывался. И коли уж дело сделано, то и пора честь знать.
– Жаль, жаль… – склонил голову набок хозяин конюшни, – когда таперча ещё зверя твоего увижу? Сдружился я с ним. Ладный индрик, хороший. – И Вила горестно вздохнул.
Возможно, что ведьмаку довелось бы ещё много стенаний услышать, да на заднем дворе показалась раскрасневшаяся Генка, то и дело, озиравшаяся на спешащего за ней во след Рогом. Спелись, стало быть – славно.
Рога не пришлось уговаривать совсем – то ли уже давно глаз на девку положил, то ли наследие купеческого мировоззрения сыграло свою роль, учуявшее прямую и основательную выгоду такой женитьбы. Видан даже не заморачивался по этому поводу, глянув, как от одного вопроса парень засмущался и полез пятернёй лохматить волосы на затылке: «Отдаст разве, Трун то?..»
– И когда свадьба? – спросил ведьмак теперь видевший их неподдельное счастье, оставляя закреплённую подпругу, разворачиваясь к ним лицом.
– Ой, да скоро уже… – махнула рукой Генка.
– Через две недели, – чётко ответил Рог, – так чтоб до Самайна успеть. Если меньше гулять, то сродники в обиде будут. Я, ведь, службу решил оставить, – опустил глаза, будто оправдываясь, продолжил, – за отца заботу вести буду. Как ни отказывался, а мачеха всё твердит: «Бери, да бери дело в свои руки!» А тут, – он оглянулся на девку, – коли жениться собрался, то и оседать в самый раз… мало ли, какая там докука у князя запланирована? Слышал, что с соседом ссора вышла. Загонит в даль далёкую. Кто ж, семью мою будет защищать? Так ли, лапушка?
Переглянулись ласково.
– Всё у нас станет одно к одному… – начала перечислять трактирщица, как ладно у них пойдут дела. – С молодым-то хозяином, да с отцовской помощью, а там и гильдия купеческая подсобит…
Ох, и размечталась! Кабы не сглазила, болтушка.
Видан ещё послушал их мечты на будущее, стукнул себя ладонью по лбу и полез в поясную сумку, доставая оттуда своё богатство.
– Тут я вам подарки свои приготовил. На свадьбу остаться не могу. Дела в конклаве призывают. Хотел Труну отдать, чтобы перед торжеством обрядил. Да, пожалуй, чтобы вы на свои головы беды не накликали, сейчас сам нацеплю – так вернее будет. Ну-ка, встаньте рядком…
И стал объяснять, как с его оберегами, да талисманами обращаться: что-то тут же одел на молодых людей, а про остальное поведал, как и когда приспособить. Генка, чуть не прыгала от радости, принимая дары – понимала, что они дороже всякого золота али серебра. И только и могла, что прижимать ладошки к, и без того, румяным щекам, да благодарить.
После ведьмак рассчитался с хозяином, довольно щедро отвалив ему ещё пару золотых монет, больше на грядущую свадьбу, чем за услуги. Закрепил на седле свою нехитрую поклажу, раздобревшую от спящего в стазисе аспида, да пары так и не проклюнувшихся яиц его сородичей, вынутых Финей из гнезда чёрного аиста. Накинул дорожную япончицу, вскочил в седло и неспешно двинулся из городка прочь.
Всё было совершенно не так, как предполагалось, ещё каких-то – два дня назад, когда князь Милонег спешно закутал в свой, сдёрнутый с плеч плащ, возрождённую бесчувственную Анику и спешно покинул храм.
Видан же, остался приводить в чувство своего ученика. Мальчишка открыл глаза не так скоро, как хотелось бы, и долгое время почти до рассвета, находились они вдвоём в капище. Их оставили, как бросают использованную ветошь.
Впрочем, не привыкать.
Волху, как бы она не была рада своему нежданному подарку от – подумать только! – самого Тёмного бога, но и её покачивало от истощения. Аркуда чувствовал себя немногим лучше, чем она и Видан, так что ни о каких сердобольных рассусоливаниях, и речи не шло. Но могли бы поинтересоваться, а не нужна ли помощь.
Про князя и говорить нечего. Князь – есть князь, своё получил и доволен.
Ведьмак и сам был сильно изнурён, хорошо, хоть вместе с божеством рассеялась не только ментальная тяжесть, но и тёмная магия. Будто уходя, Чернобог забрал её излишек с собой. Воздух наполнился свежестью недавно отгремевшей грозы.
Финя был слаб, будто от сильной кровопотери, хотя те немногие капли, что слились из раны, не могли её вызвать. Придерживая друг друга, наставник и ученик вышли из храма. Индрик подставил им свою спину, извернувшись так, чтобы не составило труда на него забраться, доставил в гостиницу. А дальше…
Финя ещё целые сутки приходил в себя и не без помощи снадобий ведьмака. Зато, что весьма порадовало Видана, с его ауры полностью исчезли метки проклятия, будто их и не было никогда.
Сам он пришёл в себя значительно быстрее. И единственное объяснение всему произошедшему – это плата за божественное вмешательство, которую заплатил каждый участник ритуала. Почему она оказалась настолько неравномерной? Не человеку решать.
Чуть позже прискакал гридень княжеский и пригласил их в крепость. Они принарядились и, как оказалось, не зря, ибо попали на скромное, даже по простым общинным меркам, свадебное торжество. Причём, свершился обряд без их ведома и присутствия, но место за столом по правую руку Милонега им нашлось. И причина такой чести объяснилась тот час же.
– Финист! Сынок!! – бросилась к Фине Аника, обняла, прижала к себе, расцеловала опешившего парня. Выглядела женщина ненамного старше своего отпрыска. – Как же ты вырос. Совсем взрослым стал. – В неподдельной радости обернулась к подходящему к ним князю Милонегу. – Вот наш сын, Милушка!
И то, что князь хмурился, как бы заново разглядывая Финю, с которым ещё недавно откровенничал на аркудовой полянке, женщина совершенно не замечала.
– Познакомимся ещё раз, Финист? – Князь ухватил растерявшегося мальчишку за плечи, удерживая на расстоянии и впившись тёмным испытующим взглядом.
Нет, совсем иным стал князь за последние несколько дней. Ушла из него человеческая теплота и чувственность. Заменилась натура холодной отстранённостью и расчётливостью. Иными глазами смотрел он теперь на мир – Видан ощущал это ясно. Если и осталась в Милонеге какая-либо привязанность, то она заключалась в молодой супруге, ибо стоило ей коснуться его руки, как он тут же смягчился – разгладилась морщина посреди лба, и Финя оказался в его объятиях.
Далее и дед отрешился от кубка с мёдом. Боярин был куда как более искренен в проявлениях своего раскаяния и, повинившись словесно, сгрёб внука в охапку, обдав сильным запахом хмельного. И не расставался с парнем до тех пор, пока назвав несколько раз Анику, исчезнувшей Акиной, в смерть которой не поверил – нет тела, значит, жива, только прячется где-то! – не был уведён под белы рученьки в свои покои.
И хотя Видан был рад за Финю, но осознал с горестью, что лишился ученика, к которому уже успел прикипеть душой за это время.
Вполне закономерно, что Финист остался в крепости на правах наследника боярского, новообретённого признанного отцом, княжича. Жаль, конечно, из парня мог получиться сильный ведьмак, но если выйдет справедливый и мудрый правитель, то ещё лучше. Ученику, теперь уже бывшему, он желал счастья.
Что происходило в замке, ведьмак не интересовался, даже вместо себя послал грамоту с извещением нанимателей, что покидает Верхние Дубы по долгу службы, а расчёт просит прислать в Ковен как, и предусмотрено договором.
***
Они налетели внезапно и стремительно. Серые безликие всадники, закутанные в хламиды так, что видны были только глаза.
Ведьмак, занятый своими мыслями, слишком поздно сообразил, что конники, несущиеся ему навстречу, не просто встречная кавалькада случайных путников, а убийцы, прибывшие за его жизнью. Очень уж безликими и спокойными они казались: не кричали, не обнажали до времени оружие, всего лишь ускорились.
И если бы не свист рвущей воздух стрелы, от которой он вовремя интуитивно отклонился, ведь чудь никогда не промахивается, то Видан уже лежал бы, на раскисшей от недавнего дождя дороге в ворохе гниющей листвы. Прикрытие у вражеского отряда было идеально. Пусть их было всего четверо вместе с наблюдателем, остановившимся на удалении, они были отличными воинами: чёрный колдун, магический мечник, стрелок – стоили пары десятков обычных тренированных воев.
Они нападали слаженно, каждый своим методом стараясь с первого удара поразить цель, пока она пребывает в блаженном неведении. И место где они встретились, давало небольшой простор для боя. Лес отступал от дороги в обе стороны на сотни полторы шагов, образуя нечто похожее на вытянутую поляну вдоль пологого холма. Заросшая тальником яруга отделяла её справа.
Наблюдатель остановился на самом гребне взгорка и в бой не вмешивался. С первого же взгляда ведьмак определил в нём недавнего незнакомца, удравшего в прошлый раз не дожидаясь развязки. И, пожалуй, именно его можно было считать самым опасным из всей группы. Но аура – не лицо и человека не называет.
Всего несколько громких ударов сердца, и в пространстве навстречу ведьмаку раскрылась чёрной паутиной магическая сеть. Сверкнул заговорённый короткий меч, поднятый над головой наёмного душегубца, пришпорившего своего коня. Лучник, принадлежность которого к северному народу, выдавало особое оперение стрел, да особенная белизна лучащихся ненавистью глаз, осыпал встречного ворохом стрел, будто их у него несчётное множество. И если бы не особенность ведьмачьего плаща, то Видан был бы уже похож на ежа.
Вряд ли можно по настоящему радоваться схватке, если с психикой у тебя всё в порядке, но именно бой задвигает все ненужные мысли на задний план. Потому, что необходимо предпринимать усилия для того, чтобы выжить.
В сеть ударил формулой поглощения, она частично рассеялась, оставшиеся клоки упали с шипением в бурьян. «Наконец-то дорога перестала быть до тягости скучной!» И пока летели навстречу враги, успел выхватить свой меч, засиявший рунами.
Индрик, повинуясь мысленному приказу, сбросил с себя личину мирного коня, ощетиниваясь боевой ипостасью, оскалился звериной мордой, выпустив клыки. Лошадь мечника, направленная впритык, уже поравнявшаяся с ним, шарахнулась в сторону, с распоротым шипами боком. И удар нападавшего не достиг своей цели, отбитый ведьмаком, успевшим, вывернув меч, зацепить так же и плечо всадника. Впрочем, пробить защиту с первого раза не удалось.
И пока тот, скакал по инерции дальше и поворачивал коня, ведьмак ответил на чёрный заряд проклятия колдуна, медленно обходящего его с другого бока, огненной боевой трёхрунницей Сварога. Бил наверняка, затрачивая уйму сил, потому что из всей тройки нападавших, именно он был самым опасным.
Посыл, тёмным сгустком летевший в ведьмака, растаял, но и сам маг, излишне самоуверенный, отчего-то не сумел увернуться, вспыхнул, обдавая запахом палёной шерсти и скареди, рассыпался, заваливаясь наземь ярким дёргающимся факелом. Его лошадь с диким ржанием унеслась прочь к зарослям, сея искры по бурому бурьяну.
Засвистели всё яростнее и чаще заговорённые стрелы чуди, и увернуться или отбить их становилось всё сложнее. Часть стрел сгорала в выставленном им навстречу магическом щите. Но всё время держать его было слишком накладно, поэтому защита мерцала, отвечая только на нападение, срабатывая не всегда. И пока больше спасала заговорённая ткань накидки, вспыхивавшая от каждого соприкосновения вплетёнными рунами.
Мечник, оказался искусным бойцом, если и не превосходящим ведьмака в силе и опыте, то уж точно не уступающим ему. Он теснил противника стараясь достать в самых уязвимых местах, бил больше по ногам, старался хотя бы задеть по голове, шаркнуть по лицу, скрытому под нависающим почти до подбородка, наголовнике.
Но, ни выбить меч, ни самого ведьмака из седла ворогу не удавалось.
Возможно, что у него и был бы шанс победить Видана, если бы не индрик с его природной шипастой бронёй, который не упускал ни малейшей возможности проявить себя. Зверь бил лапами, лягался, колол рогом, грыз зубами, стараясь прихватить клыками не только лошадь, но и её хозяина. Всадник, защита которого была немногим хуже ведьмака, не мог приблизиться вплотную.
Они крутились на одном месте. И чаще выходило так, что Видан находился в середине этого вращения. Мечник помимо своей воли прикрывал собой ведьмака. Ему что-то кричала чудь на своём певучем наречии, искажённом злым сипением и, кажется, это были подобранные в человеческом мире бранные слова, искажённые на свой манер.
Воин мешал чуди и не желал к ней прислушаться, уступить, желая победы своей личной, свирепея от того, что бой затягивался и оказался не таким лёгким, как намечался, а противник слишком опытным и хитрым. Порой мечник даже рычал не хуже зверя, не от боли, получаемых ран, а от досады.
Неизвестно насколько долго продолжалось бы это фехтование, и у кого из соперников силы растаяли бы скорее. Но что-то гортанно крикнул наблюдатель, начиная приближаться.
Дальнейшее произошло быстро, почти одновременно. Ведьмаку надоело это кружение, открывшись на мгновение перед ратником, он умудрился выбросить в лучницу, слишком приблизившуюся к ним, пучок метательных игл. Лишь на слух замечая, что они достигли цели.
Отбил удар отчаянно бросившегося в атаку мечника, тот желая закончить бой, заставил лошадь опрометчиво придвинуться.
Чавкнули челюсти индрика, ухватившего коня на горло, тот споткнулся, с хрипом осел. Всадник потерял равновесие, нелепо прервав замах, подался назад, по его, внезапно оголившемуся горлу, полоснуло, обагряясь кровавым фонтаном остриё ведьмачьего меча.
Короткая стрела впилась в плечо, разодрав кожу на шее Видана, найдя в волшебной накидке единственное слабое место. И случись это под иным углом, не долго осталось бы жить от того, что добить раненого в сонную артерию, даже не потребовалось бы. Ведьмак покачнулся в седле. Взгляд его помутился.
Наблюдатель, всё ещё держа самострел с заложенной в него стрелой, настороженно приближался. В ведьмака полетела пылающая фиолетовым огнём сфера, за ней другая. На ходу они вытягивались, распуская тонкие щупальца.
Магические пиявки летели одна за другой, стараясь захватить ведьмака в кольцо. И вот им, Видан не мог ничего противопоставить оттого, что парализующий яд с наконечника стрелы, сковал тело. Для преодоления его нужна была всего минута, только этого времени в запасе не осталось.
Чародей, видя беспомощность своей жертвы, не торопился, даже наголовник скинул и повязку с лица снял. Тонкие губы кривила брезгливая усмешка.
Видан его не знал, хотя, нечто знакомое находил в этих чертах. Только память не срабатывала, и неуловимый образ всё время ускользал. Да и сознание начало мутиться…
И тут из-за деревьев внезапно выскочил белый волк с оскаленной мордой. Он не сообщил убийце о своём появлении ни шорохом, ни звуком, огибая его с тыла по широкой дуге. Серебристая молния ударила в спину чародея, выбив того из седла. Наблюдатель вылетел из седла и с удивлённым охом приложился головой о землю. Как-то слишком громко хрустнули позвонки. Вставшая на дыбы лошадь, довершила дело копытами.
Магические пиявки, потеряв создателя, так и не завершив кольцо, растаяли.
Глава 32
«Рыжие языки костра взлетали в тёмное ночное небо, выбрасывая снопы искр. Но огонь не мог разогнать окружающий мрак широкой степи. Шелестел ковыль под мерцающим шатром из звёзд. Из становища слышались гортанные крики, смех, женский визг и бытовой шум, только как-то приглушённо, словно из-за стены. Где-то на отдалении всхрапывали пасущиеся лошади.
Два человека сидели в золотистом мерцающем световом шатре, словно за надёжной защитой. Видан не мог рассмотреть себя – лишь свои ладони в принимающем жесте, покоящиеся на коленях – только ощущал.
Седой шаман, улыбаясь своим мыслям, кормил пламя свежей ещё не свернувшейся кровью, выплёскивая её деревянной ложкой в горящие ветки из чаши, которой служил чей-то череп. Старик то что-то напевал тихо, то шептал под шипение, принимавшего жертву огня.
Его тощие руки и голые плечи покрывала чёрная вязь каких-то знаков. Запястья поблескивали от множества серебряных браслетов и бус. Шею огрузило ожерелье из звериных клыков. И только когда он поднялся, закончив своё дело, и принялся кружить вокруг огня, помогая себе мерными ударами в большой бубен, стало видно, что вся его спина изуродована неровными буграми старых шрамов. Это было похоже на творение зверя, рвавшего его когтями вдоль спины вплоть до костей. Или всё выглядело так, словно его немилосердно тащили по острым камням…
И можно было только догадываться, о том, что он вытерпел тогда и после.
Шаман же, уже очень давно переживший это несчастье, плясал легко и радостно. И его камлание разносилось далеко, растворяясь в пространстве. И развевались цветные плетёные нити и ремни, сплетённые из человеческой кожи на поясе. Змеями поднимались и опадали тонкие косы на голове в такт движениям и прыжкам…
Видан хотел бы спросить – какому тёмному божеству поклоняется шаман, но не мог.
Наконец, действо было окончено. Старик подбросил ещё хвороста в угасающий костёр и уселся перед ним, скрестив босые ноги.
– Праздник сегодня у меня! – заявил благостно жмурясь.
– Не понимаю, чему ты радуешься, – с укором произнёс ведьмак, – столько горя и боли было. А сколько ещё впереди!
– Я не о чём не жалею! – всплеснул руками шаман. – Жизнь так устроена – чем больше заплатишь, тем больше получишь. Все жертвы не напрасны!
– Ты же едва выжил! – Постарался образумить упрямца Видан. – Удивительно, как вообще удалось. Вся спина в рубцах…
– Лошади же не виноваты в том, что люди используют их для казни себе подобных, – старик погрустнел, наверное, вспоминая страх и боль, но тут же приободрился. – Но сам подумай, разве смог бы я с такой силой проклясть, если бы не было страха за собственную жизнь, если бы не душил меня гнев? Только на грани создаются такие сильные посылы, что пробивают несколько поколений и способны менять Мир?
– Зачем?
– Э-э-э, ведьмак, вроде мы с тобой и из одного теста деланы, а ты так ничего и не понял! Ничего в этом мире не свершается просто так. Предсказание золотых рун должно исполниться, как бы волхвы не старались его уничтожить. Всемогущими могут быть только боги, и то не всегда. А чародеи возомнили себя выше богов!
– Но они считают, что несут человечеству благо!
– Никто не знает – что благо, а что зло! – подался вперёд шаман.
Их разделяло пламя и, наверное, от этого на мгновение показалось, что шаман окунулся в него и вынырнул напротив, в вылепленной из огня колышущейся маске.
– Помнишь притчу о Злом племени? Нет?! – собеседник вернулся на своё место. И лицо его улыбалось. – Было в степи Злое племя. И Лесной народ, который обитал на краю пустоши и леса терпел от набегов Злого племени одни убытки. Долго они терпели нападки. И однажды, когда Вожаком стал молодой, но очень настырный князь, собрали сильный отряд. Они напали на Злое племя, застали врасплох и победили, заплатив за это немалую цену жизнями. Но мир длился совсем недолго, по меркам даже человеческой жизни. Ровно через двадцать лет на Лесной народ напало другое племя более сильное и жестокое. Оно перебило воинов и поработило оставшихся в живых. Всё случилось от самонадеянности и недальновидности молодого вождя. Злое племя сдерживало кочевников своей яростью и силой…
– И зачем ты мне это рассказал?
– Затем, что Совет Волхвов не видит дальше своего носа! – внезапно выкрикнул шаман. – Если бы не случилось пророчество именно так, как задумано богами, то все эти земли и наши степи, и ваши благодатные края ждало великое несчастье и погибель. – Старик воздел указательный палец к небу. – А теперь, после хорошей встряски наш Мир ждёт столетие спокойной жизни, если такое вообще может быть. Ты помог свершиться пророчеству.
Видану очень хотелось спросить чем он помог, если фактически либо не вмешивался, либо действовал по наитию.
– И теперь – это случится обязательно! – Проклятый сел на Чёрный трон…»
Видан очнулся слишком резко, выныривая из видения, невольно заозирался по сторонам. Ночь, небольшая поляна у реки. Догорающий костёр.
Вроде бы, всё в порядке. Но отчего-то в сердце впилась тревога-тоска.
Со времени боя на дороге, прошло уже больше недели.
Он снова, уже в который раз, оказался на грани жизни и смерти, но снова провидение, в лице нежданно явившегося так вовремя Финиста, спасло его.
Наблюдатель всё правильно рассчитал – сначала вымотать ведьмака боем с сильными бойцами, отвлечь, обездвижить и уже после – магические пиявки выкачают из него всю силу вместе со слепком памяти и сущности, чтобы вернуть их на место, но уже в ином виде. Эдакий изощрённый способ создания управляемой хозяином куклы, сохраняющий личность, повадки, связи и предпочтения, даже обновляющий старую память. А в пустую оболочку можно залить любую подходящую душу, которая станет исполнять чужую волю, как свою собственную.
Возникло жгучее желание побеседовать с этим чёрным магом по душам, со всей страстью и способами, доступными ведьмаку, но не судьба. Слишком «удачно» тот свалился с лошади – сразу и на глушняк! Однако разговор только откладывается. Видан не побрезговал перед тем, как сжечь труп, срезать приличный клок волос и оттяпать указательный палец с вросшим в него родовым кольцом, как и обыскать и опустошить все тайники.
Это был именно тот человек, о котором упоминал атаман шайки, напавшей на его пути в Верхние Дубы. За отворотом рубашки скрывался огромный шрам от магического ожога. Грамота, спрятанная за пазухой, подтверждала его принадлежность к князю Жирославу. Только так ли это было на самом деле?
Наёмники оказались тоже не так просты. Именно эту троицу уже десяток лет разыскивали во многих княжествах за разные грязные делишки, связанные с убийствами, грабежами и насилием. Теперь это дело пришло к завершению, что с одной стороны – хорошо, ну а с другой, оставило так же массу вопросов. Над их трупами ведьмак так же поколдовал, чтобы собратьям в Конклаве было легче разобраться.
И у Видана и у Финиста было много забот в то время, так что разговор состоялся уже после того, как с ними было покончено, и они отправились в путь.
