Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

Глава 24

Финя тихо скользнул внутрь сторожевой башни. Здесь было темно и тихо. Только из подпола раздавался едва слышимый для уха разговор. Осторожный спуск по деревянной лестнице во мрак подземелья. Ряды пустых решетчатых клетей вдоль прохода. Сзади крепкая дубовая дверь, страшная одним тем, что из-под неё доносится запах застарелой человеческой крови – пыточная.

Парень потёр рукавом нос, чтобы сбить неприятное ощущение, направился в сторону, где в самом конце тускло мерцал свет. Вначале он просто не хотел нарушать монолог князя, а после, заинтересовал сам рассказ, наверное, повторяемый уже не первый раз. Но потом замер, не доходя нескольких шагов.

Штрига сидела неподвижно в своём углу, словно уснула, хотя, парень мог бы поклясться, что это очень обманчивое впечатление. Был бы кто-нибудь другой на месте Милонега, расслабленно привалившегося к решётке, то не сносить бы ему головы.

Князь же, наверное, отчаянно старался разбудить в ней разум, будоража воспоминания о давно прошедших годах. Он смотрел на чудовище, поблёскивавшими глазами и тихо сеял слова.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились? Нет? – Штрига завозилась, тряхнула когтистыми лапами, потёрла костлявые колени. Мужчина воспринял это с воодушевлением. – Помнишь, значит. Но я всё-таки расскажу ещё раз.

Мы приехали поздно, уже ночью. Пока поели, пока разместили кметов. Устали, как … мертвяки. Но, как ни странно, мне не спалось. Прокрутился не знаю уж, сколько времени в постели, только всё было бесполезно. Что-то неясное звало куда-то, тянуло. Странно, правда?

Ну, вот. Решил, что надо бы проверить своих стражников. Спустился в переднюю, и тогда услышал крики и смех из тёплых сеней. Удивился. До рассвета ещё далеко, а тут такое бурное веселье!

Открыл дверь и остановился в недоумении. Кметы и отроки забавлялись игрой в лек. Моего появления никто не заметил, так все были увлечены. Но главным во всём этом безобразии было то, что за спинами мужей, сгрудившихся вокруг малого стола, обнаружилась интересная картина. Мальчишка в вышитой капе с залихватской улыбкой на раскрасневшейся мордахе обыгрывал моих славных игроков, не знавших до этого поражения!

В тот момент, когда я протиснулся в первые ряды, Ухарь – заядлый игрок и хитрец, каких мало встречал за все годы, полез на лавку студиться под дружные подначки товарищей. Пришлось мужику неумело кукарекать, хлопая руками, как крылами! Хохот наблюдателей оглушил.

– Ну! Что я вам говорил? – вопрошал седой, как лунь мужик из боярских стражей. – Наш малый никогда не проигрывает! Есть ещё желающие?

– А дозволь мне? – мысль победить мальчишку показалась мне завлекательной. В кости я редко проигрывал. И почти не сомневался, что одолею хитреца.

Некоторые из моих воев ахнули, но выдавать, кто вклинился в их развлечение не стали, видать и им было интересно, что из всего этого получится.

– Только мне кудахтать или блеять, как-то несподручно по чину, – предупредил, – что если договоримся за одну ногату? Ты как, малый?

– Сыграем, почему же – нет? – блеснул карими глазами пацанчик. – Но лучше не так. – Неожиданно отверг он собственное согласие. – Ты отдашь мне колечко с мизинца. Или слабо?

Я посмотрел на своё недавнее приобретение – серебряное колечко с бирюзой, которое оказалось мало на все иные пальцы.

– Отчего ж, слабо? – В тон ему возразил. – Только колечко дороже стоит.

– Тогда три игры в подряд! – загорелся малый.

– Ха! Да ты, паря, самоуверен сверх меры! – Меня смешила такая … позиция. – А коли проиграешь, то сам-то, что дашь?

– А что хочешь? – И кивнул на вышитый платок на котором уже набралась неплохая кучка всякой мелочи: и резаны, и ракушки, и бусины, и бляхи, а сверху куний хвостик.

– Э-э-э, – протянул я, разочарованно, – зачем мне всё это!

– Что ж тогда? – жадоба заполучить понравившееся украшение уже горела во взгляде.

– Давай, сделаем так, – не хотелось слишком уж мучить малого, – ты выполнишь три желания? А? Всё честно…

Личико отрока вытянулось и ясно отразило все чувства внутренней борьбы азарта, алчности и здравого смысла. Но жажда обладать «сокровищем» оказалась сильнее.

– Ладно! Согласен… – великодушно согласился он. – В «свинью» или в «дохлого»? Или на удачу?

– Да ты, я смотрю, мастак! Все игры знаешь?

– Все, наверное, нет, но много, – уклончиво ответил он. – Ну, и как?

– А, давай – на удачу!

– Кто больше выбросит, – лукаво блестят тёмные глаза. – Но только три раза. Мне уже пора уходить.

Невольно захотелось приглядеться к тонким чертам и слегка припухлым губам, но противник слегка откидывается назад, скрываясь в темноте. Видно только мягкий овал подбородка.

Не хотелось как-то думать о том, что этот щуплый подросток и вправду может состязаться со мной, но мои кметы смотрели со странным возбуждением. Уж кому, как не им известно, что с княжичем за игру лучше не садиться – результат всегда один – проигрыш. А тут целых два удачливых игрока! Интересно же, на чьей стороне сегодня будет успех.

Мне уступают место за столом напротив. В свете придвинутой поближе лампы осматриваю деревянные кубики с выжженными точками и сам деревянный стакан, не нахожу к чему бы придраться. Впрочем, эта проверка больше традиция, чем необходимость. Все попытки ловкачества заканчивались впустую. Судьба всегда любила меня… и, надо полагать, долюбилась.

Я сложил кубики в стакан и привычным жестом, закрыв горловину ладонью, несколько раз потряс, заставляя кости греметь и переворачиваясь ударяться в руку. Высыпал на середину стола. Всего два кубика, а сколько чувств: волнение, предвкушение, радость.

Хотел взглянуть, но меня опередили.

– Двенадцать! – Выдохнул кричавший петухом вой. Для него это было уже победой.

И все одобрительно загудели. А малец, как ни в чём не бывало, взялся за стакан, забросил туда кости и потряс, опрокидывая содержимое на середину.

– Двенадцать! – выдохнул не вереще наш самовольный судья.

– Ну, малый, даёт! – Восторгался кто-то за моей спиной.

– Такое редко бывает… – засомневался другой.

– Чудесное совпадение. – Утверждал чей-то бас.

Конечно, я мог бы, назвать по именам всех, кто был тогда там – запомнил по непонятной причине, но они тебе, они ни о чём не скажут. Просто вспомни, как они рассуждали, строили предположения.

А после я внезапно выбросил одиннадцать очков. Мальчишка – снова двенадцать. Мужики притихли. Я впервые в жизни проиграл! Но, если и утешал себя надеждой на то, чтобы отыграться дальше, то ошибался и бесславно продул следующий бросок: семь – восемь.

Конечно, я просил четвёртой попытки. Кости предательски выплюнули по пять – не много ни мало для игры с любым из прежних соперников, но только не с этим. Когда мальчишка взялся мешать кости, следил только за его тонкими пальцами, удерживавшими стакан. Невольно подумал, что кожа слишком чиста и бела для челяди. Но мало ли чем может заниматься отрок.

Шесть – пять!

Да он издевается – снова случилось поражение! Пришлось расстаться с колечком – договор дороже денег. Едва удержался, чтобы не швырнуть его в смазливую мордашку. Но получилось слишком громко впечатать его в столешницу.

Злился? Ещё бы! Первый в жизни проигрыш жёг сердце досадой. Зато уснуть вышло, как ни странно, мгновенно. Как только вернулся в свою опочивальню и то, не помню. И спал непривычно долго.

Сначала даже не понял, где нахожусь. Оконце непривычно ярко светилось. Лучи зимнего заходящего солнца били прямо в него, высвечивая все слюдяные переливы сквозь ледяную корку. Будто сейчас вижу.

И проснулся я, надо полагать от детских криков и девчачьего визга, которые доносились снаружи. Вышел на крыльцо. Мороз отпустил немного свои ледяные объятия. По широкому двору, засыпанному снегом, утопая по грудь, а то и по плечи в сугробах, носились дети и отроки. Между ними шла отчаянная схватка в снежки.

Засмотрелся на битву, и неожиданно мне прилетело прямо в лицо. Аж, захлебнулся от такого подарка. Вышедший следом Аркуда схватился за живот от смеха.

– А, ведь она нарочно в тебя … – и сам поперхнулся снежным клубком. – Вот же ж, зараза!

Помнишь его?

Князь отлип от стены и приблизился к решётке. С удовлетворением отмечая какие-то свои приметы того, что его слышат и понимают.

– Мы его вылечили. Ведьмак постарался. – Штрига как-то жалостливо заскулила, заскрипела зубами, но вышло это совсем незлобно. – Только, знаешь, он какой-то совсем не такой. Понимаю, что шестнадцать лет в облике медведя не могли пройти даром. Немного головой он всё же тронулся…

Финя не стал подходить ближе, услышав шаги – кто-то спускался в подвал – юркнул в приоткрытую дверцу ближайшей клетки. Почему? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. С тех пор, как он узнал, кто его отец и дед, хотелось больше знать об их жизни. Ведьмак посоветовал ему не спешить и не обвинять свою родню ни в чём, постараться понять – отчего так с ним поступили. Пожалуй, Видан – это единственный кому мальчишка доверял полностью.

Поэтому и старался понять, а возможно, что и принять. И сделать это надо было ещё до того, как они его признают, если вообще захотят это сделать. Пока что, после подслушанного разговора на свадьбе, никто его не звал к себе и даже не пытался разыскать. Ну, и он не навязывался.

Слушать же все разговоры показалось ему очень полезным. С той позиции, которую он занял, спрятавшись в угол, было не только слышно и отлично видно всё происходящее.

По проходу быстрыми шагами проследовал Жирослав, держа в руках свиток. И Милонег поднялся ему навстречу.

– Прибыл посыльный, – скупо буркнул племянник. – Отец сообщает о том, что у границы княжества снова появились отряды хинови. Позвизд подмоги просит. Никак не угомонится старый хан Торлак …

– До весны хинови не станут нападать. Зимы степняки опасаются более чем наших мечников. – Возразил князь, принимая послание и придвигаясь к масляной лампе, вчитываясь в знаки. – Но мелкими отрядами пакостить станут. Отправишься к воеводе и передашь ему моё распоряжение. Обойдёшь с сотней малые крепости, пока распутица не застала…

– А ты, дядя? – Перебил его Жирослав. – Что будешь делать ты?

Милослав поднял недобрые глаза на воспитанника, но сдержался.

– Завершу свои дела и вернусь. Не вижу необходимости в своём присутствии в столице…

– Дела – это со своим сумасшедшим побратимом нянчиться или с этим чучелом сидеть? – Выдал он возмущённо. – Какого рожна, дядя? Ты сам с ума сходишь? Нас ждут! А мы торчим здесь, занимаясь … – Негодовал племянник.

Князь же смотрел на него спокойно. И почему-то Финя чувствовал, что он постепенно приходит в ярость от напора и от возмущения младшего. А тот не замечал закипающего гнева и продолжал.

– Там в столице – дела. Послы ожидают встречи. Договор объединения княжеств уже готов…

– Значит, – внезапно прервал его Милонег, и слова ледяными глыбами пали на собеседника, вычленяя основное, – тебе важнее усиление собственной позиции, чем судьбы людей? Власть дороже всего?! – Выражение лица князя оставалось нечитаемым. И, кажется, только Жирослав знал, что оно обозначает, потому что тот побледнел. – О, Боги! Не думал я, что воспитал такого окаёма. Вы были правы лишив меня сыновей! И ему я хотел отдать свою дочь и свою землю!

Мгновения дядя и племянник стояли, глядя в упор, друг на друга.

– Собирай своих гридней, – выдохнул князь Милонег, – и убирайся в свои владения. Видеть тебя не желаю!

И скорыми шагами вышел из поруба.

– Ну, что ж, дядя, – зло прошипел Жирослав, – не хотел я. Видят Боги! Не хотел я ускорять события. Ты не оставил мне выбора…

За тем он круто развернулся и выскочил следом за наставником. И даже не заметил, как бросилась к решётке вялая штрига. И если бы и не смогла проломить защиту, установленную ведьмаком, то непременно цапанула бы когтями ногу князька. Но она опоздала и жалобно заскулила.

Финя вышел из укрытия и подошёл к ней, опустился на корточки перед решёткой.

– Матушка, – тихо проговорил, опасаясь быть услышанным. – Мы обязательно тебя вылечим.

Штрига уставилась на него чёрными бусинами зрачков из чёрных провалов глазниц. Казалось, в них появилось новое выражение, отличное от безразличия – просьба. И, уловив это, парень качнул головой.

– И за отцом я присмотрю, обещаю! – Он достал из-за пазухи умыкнутые с боярского стола пирожки, протянул их штриге. – Вот, смотри, что я тебе принёс. Пора вспоминать о человеческой еде, чтобы потом, после переворота, не кидаться на людей, как Аркуда…

Возле дверцы на полу валялись обескровленные и растерзанные тушки кроликов, которыми кормили нежить, бросая их живьём меж прутьев. Убрать же их мог только ведьмак, который в этот день в узилище ещё не появлялся. От них несло старой кровью и тошнотворной уметью.

Штрига осторожно просунув когтистую лапу, забрала из рук необычное подношение и, обнюхав со всех сторон, стала откусывать по кусочку самым краем своих игольчатых зубов. Жевать не получалось, и она глотала эти крохи так жадно и быстро, будто получила лучшее лакомство.

– Вот теперь я знаю, – рассуждал Финя, глядя на её старания, – и кто мой отец, и кто мать. Слышал, как дед отзывался обо мне и … всё остальное. Только не понимаю почему? И боюсь. Очень боюсь за вас всех и тревожусь о том, что случится, если отец и дед узнают кто я…

Глава 25

Чёрный аист с тоской смотрел в хмурое небо на летящие над ним стаи перелётных птиц. Подруга кружила в вышине с их сыном и не решалась оставить его в одиночестве, возможно, они оба не понимали, отчего он не распахнёт графитовые сильные крылья и не взмоет ввысь. Чего он ждёт?

Время отлёта заканчивалось. Они и так уже были последними, почти последними. Вдали показался очередной косяк и было бы разумным присоединиться к этой сильной стае. Да и осень торопила утренними заморозками, холодными дождями, редким ледяным крошевом и скорой бескормицей.

Но он не мог подняться ввысь. Его приковывала к земле неведомая и неодолимая сила, лишавшая аиста и его семейство шанса на жизнь. Он тревожно и отрывисто заклокотал, умоляя их улетать.

Ведьмак смотрел на эту птичью верность с горечью. Как бы ему самому хотелось оказаться подальше отсюда, рядом с милой Ягодкой. Он чувствовал, как ей требуется его помощь, его поддержка и любовь. Тревога о том, как она одна там, накатывала волнами. Неизбежное приближалось, и возможно, уже настало, ибо только это могло заставить женщину затаиться, сделать вид, что обиделась или забыла о нём. Слишком долго не прилетали почтовые сороки, слишком долго не было вестей, как и ответов на его послания.

Волха так же не спешила что-либо сообщать. И где её носит, было непонятно. Знать бы, что она не может достать заветный фолиант, тогда можно было бы созвать Круг девяти. Князю под силу убедить Конклав в такой потребности и собрать сильнейших ведьмаков для проведения ритуала.

Зато, это освободило бы самого Видана от обязательств, позволило бы вернуться домой, снова подпитать Ягодку и заняться-таки вплотную воспитанием преемника, конечно, если он не променяет свою ведьмачью суть на власть, став наследником князя Милонега.

– Что будем делать? – за спиной нетерпеливо засопел Аркуда.

После обрыва связующих заклятий он быстро пришёл в себя. И это он вспомнил о том, где находится третий камень. Теперь ведьмак горел нетерпением отмщения своей бывшей «хозяйке» Агате, уже осознавая глубину той ямы, куда он угодил тогда всего лишь из-за пары легкомысленных фраз.

– Привязки видите? – спросил Видан, оглядываясь на помощников. Финя скупо кивнул. Аркуда недовольно поморщился, будто его способности принизили, но так же, согласно хмыкнул. – Ладно. Создаём треугольник сил. Я остаюсь здесь, а вы отходите в разные стороны. Черпать магию буду из связей, если ощутите … в общем, если что-то неприятное, то это ненадолго. – Он услышал далёкий вой кагорушей. – И давайте закончим всё быстро. У нас намечаются гости. Надо всё закончить раньше … Будьте готовы ко всему.

– К чему? – удивился Аркуда. – Тишина и спокойствие вокруг. Аист, конечно, может быть опасен, но только не для нас…

Спрашивать, кто обеспокоился внезапно их действиями и находкой, казалось, не имело смысла. Агата – кто же ещё? – почувствовала биение струн, волнение стража, и поспешила наведаться.

– Твоя бывшая хозяйка движется сюда, – не смог не съязвить Видан. – И уверяю тебя, что она ни одна!

Аркуда нахмурился. Трудно объяснить неучу простые вещи, хоть и не его вина в том, что боевых ведьмаков, тех, что идут на службу князьям и боярам, учат только необходимым для боя приёмам. А уж если наставника не было совсем, то и говорить не о чем.

Там над лесом сейчас шёл своеобразный бой. Большая сорока отбивалась от нападавшего на неё призрачного ворона. Но задержать ведьму надолго он был не в силах, что, в общем-то, и не требовалось. Всего несколько минут.

Ведьмаки разошлись в заранее обговорённом порядке, подняли свои длани к небу:

– Ом, Сва – Ма, Вышнаве

Жива – Ма, Велесе, Лада,

Крышень, Ма-акошьва-ати – Маа,

Род, Перун, Сварог, Купала!

Любую агму можно воспеть как молитву, любая молитва может стать призывом к помощи. Оборвать, спалить чёрную ворожбу, очистить мир от зловредной паутины.

Вспыхнул, засветился голубоватым пламенем алтарный камень, поднялся из-под земли, выдвигаемый земными силами. Закружились внезапно поднятым вихрем опавшие листья. Вихрь же всё раскручивался, расширял свой безумный хоровод. Зашумел, затрещал, как от великой бури, теряя золото листвы, осенний лес.

Тревожно закричали в небе птицы. Закружили, заметались аистиха с аистёнком вокруг расколотого молнией дуба, где на краю гнезда, вытянув шею, стоял неколебимо чёрный страж.

Ветер же валил с ног, старался подмять под себя упрямых людей, призвавших себе в помощь великие силы. Рвал на них одежды, пинал бока и спины, толкал в грудь, заглушая своим воем те слова заклятия, что выкрикивал Видан, вливая их в набирающий силу гул, сливающегося в единое миры яви и прави.

Ударили с ясного неба с шипением и свистом огненные столбы, посланные Перуном, выжигая на земле небесный Огненный знак, уничтожая чёрное колдовство, очищая жертвенник и всё пространство вокруг него, заключённое в невидимый контур бушующих сил, ставя преграду для мира нави.

Буря стихла так же внезапно, как и началась. Остался лишь насыщенный металлической свежестью воздух. Звенящая тишина опустилась на поляну вокруг изломанного столетнего дуба. Казалось, что мир лишился звуков, утонув в мареве дымящейся травы.

Ведьмаки стояли оглушённые. Их заставил очнуться звук нерешительно хлопающих крыльев. Чёрный аист поднялся в воздух, стремясь к своей семье, стараясь догнать вместе с ними исчезающий вдали клин. Люди проводили его полёт глазами.

Видан встряхнулся, расправляя плечи. Оправил растрёпанную одежду. Удовлетворённо крякнул, увидев ослепительно белый камень с выжженными на его боках символами Огненного ключа.

– Силён, ты Видан! – услышал хриплый голос Аркуды.

– Захочешь и сам научишься, – буркнул ему в ответ, прислушиваясь к пространству.

– Так то ж, к Конклаву обращаться надо, – недовольно протянул тот. – А я больше воин, чем колдун… Храбр князя Милонега! Это о многом говорит…

– Ну, раз ты воин, то будет тебе сейчас работы не меряно, – оборвал его Видан. – Сейчас сюда орда нежити нагрянет во главе со своей создательницей. Вот, ведь, дурра-баба! Неужто, в прошлый раз не удостоверилась, что этим меня не пронять? Зато сил себя лишает. Тоже неуч, хоть и потомственный и сильный. Нет бы, смириться, принять наказание, да пройти обучение – цены бы ей не было! И что у неё в голове?

– Что у бабы в голове, – рассмеялся Аркуда, – никто кроме неё самой не знает!

Расхохотался вояка. Что-то он в этот раз слишком весел. Не к добру это. Впрочем, какое уж добро! Чуял ведьмак близкое приближение нежити в шелесте опавшей листвы, в треске ломаемых веток, в противном скрежете, в мерзком запахе, долетавшем ещё слабо в дуновении поднявшего голову ветерка.

– Так, всё прекращаем наш трёп, – зыркнул на бывшего медведя ведьмак, – вышло наше времечко. Надеюсь, что не забыл, как мечом махать?

– С чего бы это? – осёкся тот.

– С дракой-то у тебя не очень, – не удержался от колкости Видан. Не стоит, наверное, только поддевать спасённого слишком быстро вошло у него в привычку.

– Справлюсь, – не стал спорить Аркуда, перехватывая меч удобнее.

– Хорошо бы, – протянул ведьмак. И добавил уже серьёзно без подколов. – Все заходим за выжженную черту. Из круга вам не сметь выходить ни при каких делах. С Агатой я сам буду бороться, как настанет время. – Пристально глянул на ученика стараясь внушить то, что считал необходимым. – Финя, не оборачивайся, как бы тебе этого не хотелось! Ведьма сюда за тобой идёт. Помни это. Крепко помни! Обернёшься, и она сможет тебя подчинить. И ещё неизвестно, что вычудит.

– Ладно, наставник, – опустил глаза.

Эх, ладно, то ладно! Только не очень-то верилось в то, что малый выполнит своё обещание. Слишком горяч и своеволен его ученик. И всё сказанное, как об стенку горохом.

Но рассуждать об этом было недосуг. Уже накатывало, со всех сторон обтекая их отряд, разномастное мёртвое воинство. Было оно не таким отборным, как в прошлый раз, явно собранным из остатков, в основном простые мертвяки, но чувствовались и сильные. Пара медвелаков, с десяток волкодлаков, несколько штрыг и два чёрных колдуна в рваных иссечённых доспехах.

Позади них шла ведьма, опираясь на странную сучковатую клюку, в которой Видан с трудом признал магический жезл, настолько древним он казался, что вряд ли обладал какой-либо силой. В воздушном бою ей хорошо досталось от ворона. Волосы были всклокочены и спутанной неряшливой гривой обрамляли бледное в кровоподтёках лицо. Да и двигалась она прихрамывая. Только глаза всё равно сверкали решимостью.

Неужели, по её мнению, Финя стоит того, чтобы на его захват стоило тратить такие силы? Понять расчёты этой ведьмы было трудно. Одно хорошо – вся округа на много дней пути очистится от стерви и мрази.

Тёмное воинство остановилось в нескольких шагах от ведьмаков, ровно в том их количестве, которое не позволяло достать предводительницу боевым заклинанием, способным снести её защиту.

– Отдай мне мальчишку! – выкрикнула она, уставившись на Видана в упор. И он почувствовал, как ледяная волна окатила его с головы до ног.

– Зря стараешься, Агата! – ответил ей ведьмак, не слишком-то напрягаясь. – Внушение на меня не действует. И мой ученик с тобой не пойдёт.

– Не хочешь спросить его самого? – скривила она губы, отчего лицо превратилось в подобие уродливой маски.

И Видан подумал о том, что перед ним лишь тело молодой женщины, а душа, что им управляет, принадлежит очень опытной ведьме. Подселенка! – с ним разговаривала именно она, теперь, когда сил скрывать это у ведьмы было не много, всё прояснилось. Двоедушница. Редкий случай, опасный, запретный…

– Я не пойду с тобой! – крикнул Финя, вращая коротким мечом, словно уже вёл бой с невидимкой.

– Отчего же? – удивилась ведьма, но не получила ответа и принялась соблазнять мальчишку на свой лад. – Неужели ты откажешься стать князем над всеми землями? Или ты так слаб, что не хочешь отомстить всем, кто измывался над тобой все эти годы?..

Видан не прерывал этого диалога, пауза давала возможность восстановить силы. Да и узнать насколько стоек его воспитанник, тоже было любопытно. Поэтому ведьмак просто делал вид, что слушает, а сам прикидывал вероятное развитие событий. Скорее всего, ему достанутся в противники именно маги – у них больше шансов свалить его, но это на последнем этапе.

Аркуду ведьма постарается оставить в живых, чтобы воспользовавшись слабиной и ещё незажившим следом от связи, снова подчинить. Значит, ему достанется по-полной. И главная цель, конечно Финя – проклятый. Отчего-то ведьма уверена в исполнении Пророчества. Иначе объяснить её упорство сложно.

И, наконец, его, Видана, основная цель – сама двоедушница. Как он с ней поступит, ещё оставалось неизвестным. Уж, как получится!

– Нет! – выкрикнул уже порядком разозлённый мальчишка. – Моя мечта стать ведьмаком-воителем, чтобы уничтожать таких, как ты!

Видан невольно улыбнулся. Молодец, малый.

– Как знаешь! – прошипела ведьма и ударила посохом в землю.

И нежить ринулась в атаку. Налетела со всех сторон, смердя тленом и гнильём и растеклась по невидимой преграде, опадая пеплом и гнилой жижей, смятая напором следующих за ними рядов. Наверное, можно было бы просто стоять, приманивая мертвяков самим своим существом.

Или кружить вдоль выжженного следа, орудуя мечом, как мясник своим ножом, косить головы налево и направо.

Только боги не простят такой слабости. Не любят они попрошаек, не способных ни на что стоящее. Не станут отвечать в следующий раз ни на просьбу, ни на призыв Поэтому и не стояли ведьмаки на месте истуканами.