Собирали злато, да черепками богаты

Проскользнуло быстрым сновидением,

Никогда не вспыхнет вновь.

Все, на чем печать непоправимого,

Белый лебедь в этой песне слил,

Точно он у озера родимого

О прощении молил.

И когда блеснули звезды дальние,

И когда туман вставал в глуши,

Лебедь пел все тише, все печальнее,

И шептались камыши.

Не живой он пел, а умирающий,

Оттого он пел в предсмертный час,

Что пред смертью, вечной, примиряющей,

Видел правду в первый раз.

Внезапно кто-то с грохотом отодвинул стул. Это поднялся со своего места подпоручик Дагомыжский.

– Что с вами, подпоручик? – спросил Разгромов, продолжая перебирать струны.

– Мне не нравится ваша песня! От неё хочется пустить пулю в лоб!

– В свой или в чей-нибудь? – по губам Разгромова скользнула усмешка.

– Или в ваш!

– Вот оно что… Что ж, я бы предоставил вам такое удовольствие, если бы вы были теперь трезвы, а от пьяных ссор увольте. Это, друг вы мой, моветон!

– Оставьте ваш тон, господин наглец! – вспыхнул Дагомыжский.

– Господин подпоручик, по-моему, вам лучше уйти, – сказал Адя взволнованным голосом.

– Не вам указывать мне на дверь! Вы… вы… Щенок! Какого чёрта вы бегаете за этим франтом, который оказался не достоин даже носить чин офицера?! Это же позор, корнет! Имейте самоуважение! Вам доставляет удовольствие слушать идиотские истории о его любовных похождениях, потому что вам их не хватает самому?!

Дагомыжский был смертельно пьян, но последний укол попал точно в цель. Адя, стесняясь своей слишком юной внешности, всегда робел в женском обществе, и дамы не воспринимали его всерьёз. Побледнев, он вскрикнул, срываясь на фальцет:

– Немедленно возьмите свои слова назад, или я требую сатисфакции!

– Да пойдите вы к чёрту, корнет! – Дагомыжский занёс было руку, но в тот же момент получил мощный удар, от которого рухнул на пол и с изумлением уставился на стоявшего перед ним корнета Тягаева.

– Уходите, господин подпоручик, – сказал Петя ровным голосом. – Ваша выходка позорит полк, и я вынужден буду рапортовать о ней завтра командиру.

– Что-о?.. – глухо зарычал поручик, вращая налившимися кровью глазами. – Это ещё всякое зверьё будет мне приказывать?!

Вскочив, Дагомыжский выхватил саблю, но несколько офицеров схватили разбушевавшегося подпоручика за руки, и Тягаев по приказу старшего офицера забрал у него оружие:

– Вашу саблю возвратят вам с утра, когда вы придёте в себя.

Дагомыжский выругался и, растолкав собравшихся, покинул собрание, исчезнув в безлунной ночи, тишину которой разрывали гулкие раскаты грома.

Офицеры ещё некоторое время обсуждали досадный инцидент и беспардонное поведение Михаила, а затем вновь разошлись к столам продолжать прерванный банкет. Лишь Адя продолжал волноваться:

– Мерзавец! Если он племянник генерала, так думает, что ему всё позволено?

– Брось, – махнул рукой Петя. – Генерал сам недолюбливает его.

– Генерал недолюбливает всех. Но, однако же, я не могу этого оставить так! Я завтра же вызову его на дуэль! Будешь моим секундантом?

– Нет, не буду.

– Но почему?

– Потому что глупо вызывать на дуэль негодяя, который наговорил чёрт знает что в пьяной горячке. Могу поклясться, что завтра утром он насилу сможет вспомнить, что здесь происходило.

– Вы, корнет, рассуждаете серьёзно не по летам, – заметил Разгромов, на протяжении всего происшествия сохранявший свою обычную невозмутимость. – Клянусь рогами вельзевула, что вы очень скоро получите чин поручика, а, не пройдёт и нескольких лет, как станете капитаном. Примите моё уважение: вы выглядели крайне достойно в этой неприятной сцене, и удар был отменный.

– Благодарю, я лишь выполнил свой долг. Счастье, что полковник Дукатов не был свидетелем этой сцены. Он был бы взбешён…

– Вам всё равно придётся докладывать ему о случившемся.

– Увы… – вздохнул Петя и усмехнулся, припомнив любимую поговорку полковника на мотив модной песенки: – Мама, мама, что мы будем делать?

– Пить шампанское и веселиться! – отозвался Разгромов.

– Я всё-таки настаиваю на сатисфакции… – сказал Адя.

– Бросьте, юноша! Я вас понимаю. Я сам в ваши годы изрубил бы этого наглеца прямо здесь, но это неумно, поверьте. Дагомыжский хороший стрелок и фехтовальщик, а вам, простите, ещё надо совершенствоваться в этом. Зачем же спешить подставлять свой лоб холодному свинцу, когда жизнь позаботится предоставить вам для этого множество куда более достойных поводов!

– И это говорите вы, с вашей славой дуэлянта?

– Я – другое дело. Во-первых, я не даю промаха никогда, и сабля – продолжение моей руки. Во-вторых, мне скучно, и дуэль – один из хороших способов хоть немного пощекотать нервы, хотя и он уже мало помогает. Ну, а вам-то скучать рано! Ваша жизнь только начинается, вы ещё столько не испытали в ней! Не торопитесь на тот свет, пока не узнаете этот, – Разгромов вынул дорогой портсигар с не менее дорогими сигарами. – Угощайтесь, господа!

Петя отказался, а Адя с ребяческим любопытством схватил одну из сигар, закурил, закашлялся:

– Прошу простить, господа, – и отошёл от стола.

Тягаев отпил немного вина и сказал: