В тихом омуте

– Ну, раз возвращаться пока не планируешь, значит, что-то нащупала.

Даже по телефону я почувствовала, как Маша улыбнулась. В отместку за её прозорливость, из вредности я решила её озадачить.

– Скажи-ка мне, Мария, а можешь ли ты, воспользовавшись своим должностным положением, организовать для меня встречу с местным участковым? Может, завалялись какие связи? Иначе, чувствую, придётся мне здесь Новый год встречать.

– А что твой мент? – вопросом на вопрос ответила Маша.

– У мента основная работа есть, на которую, с моими запросами, скоро уже времени совсем не останется, – обидевшись за Дениса, ответила я. – К тому же должность он занимает среднестатистическую. Откуда у него такие возможности?

– Ладно, попробую что-нибудь узнать. Позже перезвоню, – вздохнула Маша и отключилась.

Странные всё-таки существа женщины… Ещё полчаса назад я, без зазрения совести озадачила Дениса очередной просьбой раздобыть всю подноготную об Аркадии Эдуардовиче, но стоило только Маше намекнуть на то, что стоит привлекать его чуть активнее, как я, тут же, встала на его защиту.

Занятая своими мыслями, я, не спеша, добралась до здания городской больницы. Напротив, через проезжую часть, красовалась поблёкшая вывеска столовой с незамысловатым названием «Вкусняшкино». Несмотря на то что до места встречи шла я пешком, всё равно добралась на пятнадцать минут раньше. Вошла в столовую и, заказав кофе, устроилась за столиком ближе к окну, с интересом поглядывая на улицу.

Ничего интересного за окном не происходило. Прохожих, и тех – было немного. Поэтому на грузного мужчину, направляющегося в сторону столовой, внимание я обратила почти сразу.

Войдя в столовую, едва мазнув по мне взглядом, он направился к кассе.

– Мне, как всегда, пожалуйста, – произнёс мужчина.

Пока продавец собирала заказ, я, пользуясь тем, что он стоит ко мне спиной, незаметно его рассматривала. Высокий, грузного телосложения. Одет он был в чёрный вязаный свитер с высоким воротником, светло-серый старомодный плащ, который делал его фигуру какой-то бесформенной, тёмно-синие джинсы, чёрные ботинки с закруглёнными носами. Волосы, скорее, русые, с рыжеватым оттенком, заметно отросли, и, по-хорошему, посетить парикмахера следовало бы ещё недели три назад. Рассчитываясь на кассе, он ни разу не улыбнулся продавцу, только в конце буркнул «спасибо».

Потеряв к нему интерес, я вновь отвернулась к окну. Тем неожиданней для меня стало то, что уже в следующий момент он возник возле моего столика.

– Это вы хотели со мной поговорить? – продолжая стоять, спросил он без особого интереса.

– Вы Валентин Константинович? – немного растерявшись, уточнила я.

В ответ он утвердительно кивнул и, отодвинув стул, сел напротив.

– Не успел пообедать, – ставя на стол тарелку с беляшом и стакан компота, пояснил он. – Вы не против?

– Нет. Пожалуйста, – ответила я. – Только боюсь, тема нашей беседы не очень совместима с приёмом пищи, – попыталась я пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Вас не предупредили, кем я работаю? – всё так же равнодушно спросил он, не глядя на меня, а сосредоточившись на поедании беляша.

Разговор как-то не клеился. Мне было непросто нащупать подход к этому человеку, хотя, как правило, я с этим справлялась довольно легко. Очевидно, что Валентин Константинович – человек сложный. Нет, не так. Непробиваемый. Потухший, равнодушный взгляд, движения методичные. Откусив кусок беляша, он тщательно его пережёвывал, при этом сосредоточенно смотрел перед собой, точно меня рядом и вовсе не было. Возникшая пауза в разговоре вовсе не была ему в тягость. Похоже, что он её попросту не заметил. Профессия наложила свой отпечаток или это он нашёл себя в своей профессии?

Махнув рукой на правила вежливости, я решила сразу же перейти к делу. Столь угрюмый собеседник как-то не располагал к продолжительной беседе, и, мысленно, я даже порадовалась, что вполне смогу успеть на последний автобус до Погоста.

– Это вы проводили вскрытие Алёны Сухоруковой? – спросила я.

Он не торопился с ответом, и я решила уточнить:

– Двенадцати лет, утонула в проруби в январе этого года.

– Да. Это была моя смена.

Мои пояснения были ему ни к чему. По-моему, он прекрасно понял, о ком я.

– Что именно вас интересует?

– Всё, – развела я руками. – Причина смерти, соображения, как это могло произойти…

Допив компот, он отставил стакан в сторону, не спеша вытер губы салфеткой и взглянул на меня в упор. Он заговорил чётко, чеканя каждое слово, словно рапортовал начальству. При этом никаких эмоций – ровная, уверенная интонация.

– Тело поступило в морг шестого января. Совершенно точно, уже в конце рабочего дня. При осмотре на теле были зафиксированы незначительные повреждения: небольшие ссадины в районе лобной части лица, полученные либо незадолго, либо уже после смерти.

– Что могло стать причиной этих ссадин? – уточнила я.

Валентин Константинович развёл руками.

– Скорее всего, возникли при ударе о какой-либо предмет, например, корягу. Либо при волочении трупа течением.

– То есть вы исключаете вероятность того, что повреждения могли быть неслучайными?

– Исключаю.

Так как я молчала, переваривая информацию, Валентин Константинович продолжил:

– При осмотре всё указывало на утопление: увеличенный объём грудной клетки, мелкопузырчатая пена у ротовой и носовой полости. Впоследствии это подтвердилось при вскрытии. Вам в подробностях? – без перехода спросил Валентин Константинович.

Я молча кивнула.

– Пена также содержалась в бронхах, трахее и гортани. Жидкость, в которой произошло утопление, находилась в пазухе клиновидной кости черепа, а также желудке утопленницы.

– Удалось установить, что это за жидкость?

– В воде, присутствовавшей в лёгких, были установлены микроорганизмы, планктон, соответствующие пробам из реки данного населённого пункта, – пояснил Валентин Константинович. – Отсутствие следов начала гниения, степень трупного окоченения и прочие факторы позволили предположить, что тело находилось в воде не более четырёх – шести часов. С учётом температуры воды точнее сказать сложно.

– Тело было обнаружено в проруби, – начала я, подбирая слова. – Верхняя часть туловища находилась на поверхности, точно поплавок…

Я заметно поморщилась, произнесённое сравнение резануло слух. Валентин Константинович при этом остался по-прежнему невозмутим. Я продолжила:

– При этом вы утверждаете, что ссадины на лице могли быть получены от соприкосновения с дном. Как это возможно?

– Я не говорил, что от соприкосновения с дном, – возразил Валентин Константинович. – Это мог быть и лёд на поверхности реки. Тело, подхваченное течением, с учётом наличия некоего остаточного количества воздуха или газов, подняло вверх, а затем вытолкнуло в прорубь. Трупные пятна располагались преимущественно в нижней части, но имели место быть и по всему телу, что характерно при переворачивании трупа течением. Так что не вижу противоречия моему утверждению.

– То есть вы уверены, что девочка, непосредственно в момент утопления, находилась в воде целиком?

– Совершенно точно.

Я ненадолго задумалась.

– Возможно, мой вопрос покажется вам странным, но не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Могло что-нибудь указывать на некое ритуальное самоубийство? Какие-нибудь предметы, символы, может быть, татуировки?

Валентин Константинович взглянул на меня, но вопросов типа «как такое могло прийти вам в голову» задавать не стал, а просто серьёзно ответил:

– Ничего такого я не заметил.

Подумав, он добавил:

– На запястьях утопленницы были множественные рубцы – застарелые следы порезов.

– Попытки самоубийства?

– Вряд ли. Глубина порезов была невелика. Существенного вреда барышня себе не наносила. Скорее всего, имели место проблемы с психикой. Не суицидальное самоповреждение.

– Можно я попробую сформулировать своё ви́дение произошедшего? А вы, если что, меня поправьте, – спросила я.

Валентин Константинович жестом предложил мне продолжать.

– Двенадцатилетняя девочка на фоне психологического расстройства неоднократно занималась самоистязанием, разрезая себе запястья. С учётом того, что рубцы давно затянулись, логично предположить: события, спровоцировавшие на этот шаг, произошли в её жизни явно не перед смертью. Кстати, сколько времени нужно, чтобы образовались рубцы?

– До одного года, – помог мне Валентин Константинович.

После чего я продолжила:

– Итак, предположим, что примерно год назад с девочкой что-то случилось, возможно, какая-то психологическая травма, – предположила я. – Важно то, что в стрессовой ситуации для Алёны характерно было использовать модель поведения, связанную с самоповреждением. Отсутствие свежих порезов на руках скорее исключает предположение о том, что она в последнее время пребывала в депрессии и думала о самоубийстве. Но в итоге девочку обнаруживают около шести утра в проруби со всеми признаками того, что она утонула. Повреждения на теле ненасильственные и были получены посмертно. Причиной, как вы предположили, мог стать лёд или перевёртывание трупа в воде. В этом случае логично предположить, что утонула Алёна в другом месте, выше по реке. И к проруби её уже вынесло течением. Но в материалах дела при осмотре места происшествия об этом не сказано ни слова. Вряд ли девочка одна среди ночи, могла уйти от деревни на большое расстояние. И полиция просто обязана была проверить это предположение, двигаясь по направлению русла реки.

– Возможно, исключив вероятность насильственной смерти, следствие попросту потеряло интерес к этому делу, – предположил Валентин Константинович.

– Хорошо. Но что-то же заставило двенадцатилетнюю девочку в полночь зимой отправиться к реке. Должна быть причина.

– С этим я вам точно не помогу, – намекая на то, что разговор пора заканчивать, произнёс Валентин Константинович. – Я абсолютно уверен в том, что это несчастный случай, и готов, если понадобится, ещё раз подписаться под своим утверждением. Что же касается мотивов, это не по моей части. Вы не поверите, но большинство смертей – лишь следствие нелепых, случайных обстоятельств. И в данном случае, думаю, не стоит искать чёрную кошку в чёрной комнате. Её там нет.

Мне не оставалось ничего другого, как, поблагодарив Валентина Константиновича, попрощаться с ним и ускориться в направлении автобусной станции, если я не собираюсь проторчать в городе до утра.

Взявшись за дверную ручку, я в последний момент обернулась. Валентин Константинович по-прежнему сидел за столиком, задумчиво глядя в окно, но вряд ли обращая внимание на то, что там.