В тихом омуте
– Лес-то вокруг не шуточный, – вздохнула она. – К Васильевым в начале года забрёл медведь-шатун. Прямо в стойле корову задрал. Кузьмич, глава семьи, в тот момент на заработках в городе был. Его жена Зинаида оставалась дома одна. Сидела, ни жива – ни мертва, запершись в доме, и слушала, как несчастная скотина дух испускает, да поделать было нечего. Вдоволь наевшись, медведь попытался остаток туши коровы с собой унести, да по дороге бросил.
– А что же соседи не помогли? – нахмурилась я.
– Да какие соседи?! – всплеснула руками Василиса. – Авдотья глухая на оба уха, да Василий – пьяница. Остальные дома на той улице уже лет пять, как пустуют.
– И часто у вас здесь такое бывает? – поинтересовалась я.
– Да, бывает… – вздохнула Василиса. – Но всё ж по глупости человеческой происходит, – уточнила она. – Вот и у Кузьмича тогда все руки не доходили забор починить, а дом на окраине деревни, по дороге к церковному кладбищу…
– Я читала про Погостское кладбище, – сообщила я, стараясь незаметно перейти на интересующую меня тему. – В Википедии написано, что кладбищу уже за пятьсот лет перевалило.
– Это да, – подтвердила Василиса. – Кладбище – местная достопримечательность. Туда часто с турбазы туристов привозят на экскурсию.
– А что, может, и привидения там водятся? – улыбнулась я.
– Может, и водятся. Местные-то языки много чего чешут, – заговорщицки подмигнула Василиса и перешла на шёпот. – Поговаривают, что в ночь перед Обещанным днём встают покойнички из своих могил и ходят по деревне, пить просят воды из источника. И если им воды не дать, с собой в могилу затаскивают. Василий наш рассказывал, что как-то вечером, возвращаясь домой, видел на окраине леса привидение. Ну он и дал дёру так, что только пятки сверкали. Да только Василию нашему с перепоя и не то может привидеться! – весело фыркнула Василиса и задорно засмеялась.
– А как к кладбищу пройти? – поинтересовалась я. – От дома, в котором я остановилась, вроде бы, дороги нет. Слишком крутой склон.
– С той стороны дороги и не было никогда. Это в обход надо. Через третью улицу, где водоколонка. Вот эта дорога-то аккурат до колокольни и ведёт как раз мимо кладбища.
Воспользовавшись разговорчивостью Василисы, я хотела расспросить её и о других местных байках, но в этот момент колокольчик за спиной мелодично звякнул, и, вздрогнув от неожиданности, я обернулась.
– Василисушка, душа моя, приветствую тебя!
Со столь высокопарным приветствием через порог шагнул мужчина лет шестидесяти. Высокий лоб подчёркивали коротко стриженные светлые волосы. От висков начиналась тонкая линия, переходящая в бородку а’ля Шон Коннери. Седина лишь придавала ему некий шарм, выгодно выделяя на лице голубые глаза. Одет он был весьма демократично – в серый вязаный свитер и светлые джинсы. На ногах белые кроссовки. В руках держал сумку-авоську, что несколько не соответствовало его образу, но в целом смотрелось очень мило. Я не могла не обратить внимание на то, как при виде его Василиса зарделась румянцем.
– Аркадий Эдуардович, – улыбнулась она. – Давненько вы к нам не заглядывали.
При нём Василиса как-то вся подтянулась и явно хотела ему нравиться. От её болтливости не осталось и следа. Я же скромно продолжала стоять в стороне, прикидывая, удастся ли мне вернуть Василису к интересующему меня разговору после его ухода, или же она умчится в мечтах к вожделенному объекту, напрочь потеряв ко мне интерес.
Аркадий Эдуардович заметил меня и вежливо поздоровался. Я кивнула в ответ. Затем он вновь обратился к Василисе.
– Работа, Василисушка, захватила, – изображая покаяние, ответил он. – А намедни Любовь Андреевна звонила. На днях должна пожаловать в гости, так сказать, проведать обустройство моего холостяцкого быта. Вот я и решил пополнить запасы холодильника, дабы не расстраивать её увиденным.
С одной стороны, манера общения Аркадия Эдуардовича явно диссонировала с его вполне современным внешним образом. В то же время, умело вворачивая замысловатые слова, держался он при этом естественно и уверенно. И, судя по реакции Василисы, это была для него привычная манера общения. Бывают и такие чудаки.
Видя, как Василиса «поплыла» в его присутствии, я как-то явно ощутила, что оказалась здесь третьей лишней, и мне не оставалось ничего другого, как подхватить пакет с покупками и, попрощавшись, ретироваться. Возможно, позже мне повезёт выудить из общительной продавщицы нужные сведения, но явно не сегодня.
По крайней мере, время я потратила не напрасно и смогла узнать, где живёт Василий, который, судя по всему, и был тем, кто мне нужен. Потому что, уж очень подозрительно подходил под описание того самого человека, который давал интервью журналисту об утонувшей девочке…
Глава 7
Вернувшись в дом, я включила электрический чайник и не спеша разобрала покупки. Устроившись за столом с чашкой чая, обдумывала дальнейшие шаги. Неплохо было бы пообщаться со здешним участковым. Уж кто-кто, а он-то должен быть в курсе событий. Да вот беда, вряд ли он захочет разговаривать со мной по душам, а для официального визита необходимо нечто посущественнее, чем врождённое обаяние. Так что пока придётся довольствоваться копиями из материалов следствия и живым общением с местными жителями. В этом плане, думаю, перспективнее начать с Василия. Возможно, в интервью он что-то упустил или удастся вытянуть из него то, на что поначалу он и вовсе не обратил внимание или никак не связал с происшествием. Даже если разговор ничего не даст, надеюсь, как минимум в моей копилке добавится пара мистических историй, которые я позднее смогу использовать в своих книгах.
На смартфон пришло сообщение от Дениса: «Информация помогла?»
«Пока не знаю. Но на безрыбье и рак рыба» – написала ему в ответ.
Перейдя в приложение мобильного банка, я ввела сумму и нажала «оплатить». Мой банковский счёт слегка уменьшился в пользу дорогого друга. Нужно же человека стимулировать на подвиги. Без добытой им информации я бы долго плутала впотьмах, а так бо́льшая часть наработок следователей у меня на руках, что здорово экономит время и даёт отправную точку в моих поисках истины.
Ещё через минуту, видимо, получив СМС о поступлении денег, Денис написал:
«Пока не за что. Попробую, конечно, ещё что-нибудь нарыть, но там, похоже, всё глухо. Никто особо не копался. Просто несчастный случай».
«Всё равно спасибо тебе» – ответила я.
На это Денис ничего ответить не пожелал, и я, решив не тратить время напрасно, отправилась к Василию.
Найти его особого труда не составило. Продавец в магазине дала достаточно подробное описание места расположения дома. Пройдя мимо водоколонки, я вышла на дорогу, тянущуюся вверх по склону. Пройдя по ней до конца, легко было выйти к колокольне – с этой стороны холм был более пологим.
Улица выглядела безлюдной. Из десяти домов, расположенных на ней, только три выглядели обжитыми. Остальные стояли с заколоченными ставнями, заросшие травой. Дом сверху улицы, по здешним меркам выглядел достаточно солидно: крыша покрыта гибкой черепицей, массивные ворота, новенький кованый забор. Видно было, что деньги сюда вкладывают регулярно. А откуда они у человека, имеющего репутацию местного алкоголика?
Второй дом выглядел скромнее, но вполне уютно. Незамысловатый деревянный заборчик, резные наличники на окнах, скамейка перед домом в окружении разросшихся кустов сирени. Справа от дома пристроен гараж из сруба. У ворот гаража немного небрежно брошен трёхколёсный мотоцикл с коляской.
Ещё один дом, на первый взгляд, можно было принять за заброшенный. Подъезд к воротам, которые не мешало бы покрасить, порос травой. Трава, переходя в заросли крапивы, тянулась вдоль всего покосившегося забора. Местами забор радовал заплатами из свежих досок. Значит, всё же кто-то проявлял о нём заботу. За забором, несмотря на разгул сорняков, вполне отчётливо угадывались обустроенные грядки. Дальше виднелась самодельная теплица, сколоченная из деревянных оконных рам. А откуда-то позади дома раздавался звук топора и тянуло запахом костра.
Почему-то я была уверена, что этот-то дом мне и нужен. Подходя ближе к калитке, я мысленно прикидывала, с чего лучше начать разговор. Вполне вероятно, что меня попросту выставят за порог, так как, по большому счёту, приставать к гражданам с расспросами я, конечно же, права не имела, но очень надеялась на своё обаяние и словоохотливость местных жителей.
Калитка была прикрыта, но не заперта. Осторожно заглянув внутрь, я громко позвала:
– Есть кто дома?
На мой зов никто не откликнулся, и я продолжала топтаться на месте. Войти на чужую территорию без приглашения, по моему мнению, не очень хорошая идея. К тому же двор вполне может охранять четвероногий друг человека, которому моё вторжение может не понравиться.
Я уже собиралась снова позвать хозяев, но в этот момент из глубины двора показался мужской силуэт. Седые растрёпанные волосы, старенький неопрятный свитер с вытянутым воротом, трико с заплатками в двух местах. Завершали образ резиновые галоши на босу ногу. Следом за мужчиной во дворе показалась собачонка неопределённой породы: семенила за хозяином след в след, ко мне особого интереса не проявляя. У мужчины я вызвала скорее недоумение. Он смотрел на меня с любопытством, явно прикидывая, каким ветром меня сюда занесло и что мне могло здесь понадобиться.
Я поздоровалась и спросила, здесь ли живёт Иванов Василий Игнатьевич. Мужчина крякнул и почесал за ухом. По отчеству, видимо, к нему давно не обращались, и ему понадобилось с полминуты, чтобы сообразить, о ком идёт речь. Наконец, он ответил:
– Ну, я Василий. Чем могу, так сказать?
Я представилась и поспешила ему изложить заранее заготовленную историю о том, что сюда приехала в отпуск, отдохнуть поближе к природе, и, так уж получилось, моим хобби является коллекционирование мистических историй и различных баек о сверхъестественном (что, в общем-то, было не так далеко от истины). А также, что в магазине мне посоветовали обратиться именно к нему, как к ведущему знатоку местных легенд и сказаний.
В процессе моего монолога брови у Василия поползли вверх, а глаза округлились. Но, так как говорила я вполне искренне и уловить в моих словах намёка на иронию ему не удалось, в целом, он мне поверил. И очень смутился: к нему по делу пришли, а он в галошах.
– Вы проходите, – пропуская меня во двор, предложил он.
Спохватившись, отставил грабли в сторону и немного суетливо и всё ещё растерянно, пошёл впереди, провожая меня к крыльцу. Возле двери, вспомнив о хороших манерах, он сделал шаг назад, пропуская меня вперёд, наступил на лапу собачонке, отчего та звонко возмутилась, шикнул на неё и, наконец-то, мы оказались в сенях.
Василий достал из-под деревянной лавки у стены тапочки и предложил их мне.
– Полы студёные. Ноги обморозите, – пояснил он.
Других тапок поблизости не оказалось – видимо, гости здесь были нечасто. Под потолком на бельевой верёвке были перекинуты шерстяные носки. Василий убрал галоши под лавку, надел носки, тщетно пытаясь скрыть от моего взгляда дырку в районе большого пальца правой ноги. Я сделала вид, что ничего не заметила.
Оказавшись на маленькой кухоньке, устроив меня за обеденным столом, хозяин подкинул в топку дров и водрузил на печку чайник. Пока он суетился, собирая на стол незамысловатые угощения, я ненавязчиво огляделась вокруг.
Бо́льшую часть пространства кухни занимала печка, судя по всему, служившая хозяину ещё и спальным местом. На окнах застиранные, поблёкшие занавески, старенькая потёртая скатерть на столе. Возле стола – пара деревянных табуреток, на поверку оказавшихся вполне добротными. На стене напротив кронштейн для телевизора, но самого телевизора в комнате видно не было. В углу рукомойник с оцинкованным ведром вместо раковины, рядом на гвоздике – полотенце. Сбоку старенький сервант, с аккуратно расставленной разномастной посудой. Отсутствие женской руки в доме ощущалось почти физически. Вроде бы и чистенько вокруг, но более чем скромная обстановка точно кричала изо всех углов о беспросветном, смиренном одиночестве. А ещё, почему-то, было ощущение, что человек, живущий здесь, словно привидение. И если однажды он не вернётся, стены дома этого и не заметят.
Точно гоня от себя непрошенные мысли, я сосредоточила взгляд на появившейся вазочке с абрикосовым вареньем. Василий тем временем разлил в чашки чай и устроился на табурете напротив, явно не зная, с чего начать разговор. Я решила прийти ему на помощь и спросила первая:
– Давно здесь живете?
– Да уж почитай седьмой десяток. Дом-то ещё родительский…
– Места здесь очень живописные. Наверное, и земля ценится? В город перебраться не хотели?
– Места-то действительно красивые, да только что ни год, то подтапливает. Плотина у нас неспокойная. Её ещё при царе Горохе строили. А новую сладить, денег, видишь ли, в казне нету. Так, подлатают немного, и на том спасибо.
– Да, я читала об этом в интернете. Кажется, последнее крупное наводнение было около ста лет назад, – немного покопавшись в памяти, добавила я.
– Меня тогда ещё на свете не было. Слыхал о том от родителей.
Василий потихоньку втягивался в беседу. Припомнил эпидемию холеры, о которой я и так уже знала из Википедии, и, конечно же, не мог не затронуть историю о легенде про Обещанный день. Так, постепенно, разговор перетёк на интересующую меня тему.
– А правда, что в ночь перед Обещанным днём в окру́ге появляются привидения? – улыбнувшись, спросила я.
Василий взглянул на меня, хитро прищурив один глаз, и, улыбнувшись, покачал головой.
– Ох уж эта Василиса… Всё б ей языком только мести!
Собравшись с мыслями, он продолжил:
– Хотите верьте, хотите нет, было это аккурат в прошлом ноябре. Подвернулась мне тогда халтурка – заменить ступени винтовой лестницы в колокольне. Батюшка Нестор решил на большие боголюбивые праздники в церьковь звонаря приглашать. А колокольня до того лет десять как заколоченной стояла. Ну и, знамо дело, прогнили ступени. Кабы звонарь тогда у нас, в первый и последний раз, не отзвонился бы…
Батюшка Нестор – человек божий, конечно… Только, видать, в ихней иерархии не в почёте – церьковь-то его шибко деньгами не балует. Потому он сам и подрядился мне в подмастерья. Вдвоём оно, конечно, сподручней, да всё равно не шибко быстро слаживается. Стали по срокам отставать, и Батюшка заторопился. Пришлось допоздна задерживаться, чтоб вовремя уложиться. Ну вот в тот день я и подзадержался, работу заканчивал. Когда вышел-то из церькви, уж стемнело совсем. Так-то у нас здесь тихо. Разве что медведи, да и те по осени-то сытые. Ну вот, значит, иду я по дороге, луна уже взошла, вокруг тихо так, снег поблёскивает. До хутора Кузьмича рукой уже подать было. Вдруг показалось мне, что справа, со стороны леса, между деревьями мелькнуло что-то. Остановился я. Да разве впотьмах что углядишь? Сосны чёрной стеной стоят. Да и до леса метров семьдесят… А зрение у меня – уж лет двадцать как очки выписали. Ну постоял я, постоял – решил закурить. Как на грех, ещё спички отсырели. Еле-еле папиросу рассмолил. Глаза-то поднимаю, а из лесу на меня оно надвигается. Всё белое, косматое. Руки ко мне тянет и жалобно так воет: Ууу-у-у-у…
Попытка изобразить привидение в исполнении Василия выглядела забавно, но я поспешила спрятать улыбку, сделав глоток из чашки. Не хотелось обижать рассказчика, тем более что ко всему сказанному он относился очень серьёзно.
– Сердце у меня тогда в пятки ушло, – продолжил рассказ Василий. – Ну, я и дал дёру. Не помню, как в доме оказался. Дверь за собой запер, для пущей надёжности ещё лавкой придвинул. Всё, думаю, конец мой пришёл. Наверное, надо было указать привидению, где источник с водой искать, а так, явится вот-вот по мою душу грешную… Целую ночь тогда просидел у двери, зуб на зуб не попадал, так челюсть-то клацала.
– А вы не пробовали потом на то место вернуться, осмотреть? – решилась я задать вопрос после повисшей паузы.
– Да как солнце-то взошло, бросился к Кузьмичу. Он ружьё взял, и мы к лесу-то и пошли. Только никого там уже не было. И следов никаких. Правда, к утру снег повалил… Так что если и были следы, всё прахом пошло.
Василий провёл ладонью по щеке и, словно сомневаясь, стоит ли говорить, продолжил:
– Там ещё кое-что было. Ничего у леса не обнаружив, я Кузьмича уговорил на кладбище следы поискать. Хоть тот и костерил меня на чём свет стоит и с выпивкой велел завязывать. Так вот, поднялись мы к кладбищу. Кузьмич-то мужик незлобный и основательный, все могилы со мной обошёл. Вот там-то, с краешку, мы её и приметили…
– Кого «её»? – не поняла я.
Василий пояснил:
– С самого краю кладбища, у ограды могилка неприметная – крест деревянный с опаленной. Как-то по осени на кладбище решили листву жечь: стаскали подальше к ограде и подожгли. Да, недоглядели. Огонь-то на крест и перекинулся. И, видать, не зря именно на тот крест! Мы с Кузьмичом ту могилу уж в последний момент, для очистки совести, так сказать, решили проверить. Смотрим, а земля-то на могилке рыхлая, свежекопанная. И вокруг следы хожены. К утру её снегом-то припорошило, но, если приглядеться, заметить можно. Вот в той могилке-то моё привидение и упокоилось, судя по всему.
– А вы не пробовали проверить? Ну, не знаю, раскопать могилу или сообщить об этом участковому? – поинтересовалась я.
– С Батюшкой мы решили об этом посоветоваться. Приведение ведь, так сказать, по ему вверенной территории по ночам разгуливает. Ну и пошли в церьковь, как есть, все ему рассказали. Он даже с нами на могилу ходил, чтоб своими глазами всё увидеть.
– И что было дальше?
– А ничего не было, – с досадой вздохнул Василий. – Батюшка, знамо дело, сказал, что глупости всё это, пустое. А если слухи по деревне поползут, от него паства отвернётся совсем. У нас на его богослужения и так-то желающих немного, а тут пол-тер-гейст (по слогам произнёс Василий) прямо-таки перед самым носом по святой земле расхаживает. Службу над могилой отслужил, молитвы для упокоения прочитал. На том всё и закончилось. С нас обещание клятвенное взял, что мы никому ни словечка не скажем. Я, конечно, поначалу не соглашался. Общественность ведь должна быть проинформирована о том, что вокруг творится. Да Батюшка с Кузьмичом уговорили. Я ещё тогда удивлялся, чего это Кузьмич его так поддерживает? Это уж после узнал, что Батюшка Кузьмичу на кладбище место под захоронение выделил, хотя там уже лет тридцать как никого не хоронят.
– Если вы обещали никому ничего не рассказывать, откуда же тогда продавец в магазине знает об этой истории? – уточнила я.
Василий вздохнул.
– Рассорились мы с Кузьмичом. Он, значит, меня за просто так уговорил молчать, а сам с Батюшкой обо всём за моей спиной договорился, место под захоронение выторговал. С одной стороны, вроде и не плохой мужик Кузьмич, а всё равно – пройдоха. Своего не упустит. Вот я в сердцах тогда в запой и ушёл. А что с пьяного-то спросу? Да и вообще, – неожиданно закончил свой рассказ Василий, – шила в мешке не утаишь.
Не зная, как он отреагирует, стараясь подбирать слова, я задала ему ещё один вопрос, волновавший меня:
– Вы сказали, что после того, как Батюшка прочитал над могилой молитву за упокой, чертовщина в деревне прекратилась. Но я слышала, что весной здесь произошёл несчастный случай. Кажется, утонула девочка. Это тоже как-то связано с мистикой?
Повисла пауза. Я испугалась, что Василий что-то заподозрит и решит, что обсуждать с посторонним человеком тему гибели ребёнка выходит за рамки досужих разговоров за чашкой чая, но по какой-то причине тема мистики вызывала в нём живой интерес, и, не усмотрев в моём любопытстве ничего странного, он, немного подумав, пояснил:
– Тут, видишь ли, в чём дело… История Погоста всегда была связана с водой. Ещё моя бабушка, царствие ей небесное, говаривала «вода – наше спасение и наше проклятье». Среди местных с давних времён ходит поверье, что эту местность охраняет Дух воды с головой прекрасной девы и с рыбьим хвостом вместо ног.
– Русалка, что ли? – уточнила я.
– Это образованные её русалкой кличут, а по-старому, по-простому – Дух воды. Говорят, и в тот год, когда холера здешние места захлестнула, только благодаря тому, что Дух смилостивился, появились ключи с чистой, незараженной водой.
– Я читала, что эпидемия пошла на убыль после того, как люди сообща молиться стали, – возразила я.
– Ага. Молились. Только вот кому? – усмехнулся Василий. – Дух-то ведь он не добрый и не злой. А тем сильнее становится, чем больше в него веришь. А ещё одних молитв-то маловато ему…
Василий многозначительно замолчал.
– Ему что же, жертвоприношения делали? – догадалась я.
– Свидетелей тому, конечно, уже не осталось, но от бабушки слышал, что Духа тогда пятью душами задобрили: на лодке к середине реки отвезли (река тогда глубокой была), да там и оставили.
– Это что же получается, пять человек отправили на верную смерть? – усомнилась я.
– Почему же отправили? – спокойно отозвался Василий. – Главное условие – жертва должна сама, добровольно пойти. Иначе Дух не примет.
– То есть люди добровольно шли на смерть?
– Тебе этого, может, и не понять… Но так издревле повелось. Было такое соглашение, что ли, с Духом: он защищает, а люди ему жертву взамен.
– Хорошо, – попыталась я переосмыслить услышанное. – А что насчёт наводнений? Деревню ведь несколько раз затапливало. Гибли люди. Почему же Дух не защитил?
– Ну, в поверье сказано, что раз в сто лет люди должны были добровольно приносить Духу воды жертву в определённый день. Этот день и прозвали Обещанным. А Дух взамен должен был избавить деревню от самого страшного напастья. Да только со временем всё поменялось. Жертвы Духу приносить давно перестали. С тех пор раз в сто лет и приключается какая-нибудь беда от воды. Видно, Дух всё не уймётся, – развёл руками Василий. – Ну а Обещанный день каждый год, 22 июля, отмечают как праздник. Только, что он на самом деле означает, никто уж и не вспомнит. Перевралось всё во времени.
– Допустим. А при чём здесь утонувшая девочка? – мне было не очень понятно, какое отношение гибель девочки имеет к мистическому существу по имени Дух воды. – Насколько мне известно, никакой природный катаклизм в этом районе за последние несколько лет не происходил и даже не предполагался. Соответственно, на жертвоприношение это не похоже. Да и вы сами сказали, что в прошлый раз Духу принесли жертву из пяти человек: «Дух пятью душами задобрили».
– Ну, я тоже об этом думал, – согласился со мной Василий. – Вот только, как ни крути, а выходит, что Алёнка, утонувшая девочка, сама к проруби пошла. Настя, её мать, уже после того, как всё случилось, как-то раз возле магазина расплакалась, и я слышал, как она причитала, что Алёнка, вроде как, того – сама на себя руки наложила. То есть сама утопла. И участковый говорил, что если б её утопили, на теле следы бы хоть какие остались.
– Постойте, вы считаете, что Алёна добровольно принесла себя в жертву Духу воды?
По лицу Василия было ясно, что именно так он и думал.
– Но зачем?
– Может, она какую сделку с Духом заключила… – выпалил Василий и сам удивился своему предположению.
– А так можно? То есть для себя лично что-то у Духа просить? – осторожно спросила я.
Василий задумался.
– Не знаю, – честно признался он. – Ничего такого бабушка мне не рассказывала вроде. Это я сам додумал.
Гадать на кофейной гуще и строить предположения, основываясь на старых деревенских байках, было не лучшей идеей, а фактов пока маловато. В том, что с Алёной произошёл несчастный случай, в полиции не сомневались. И всё вроде бы на это указывало. В этом Денис прав. Вот только мне не давал покоя вопрос: зачем девочка ночью отправилась к проруби? Пообщаться с участковым захотелось ещё больше, но пока я не знала, как это лучше реализовать. От Василия всё, что я могла, я уже узнала. Если местные легенды – действительно его конёк, то в части моего маленького расследования он мне не помощник.
Мы ещё немного поговорили на отдалённые темы, допили чай, и Василий проводил меня до калитки.
В целом моё гостевание не было совсем пустым времяпрепровождением. Василий явно остался доволен возможностью выговориться. Видно, нечасто ему удавалось найти собеседника. А простой человеческий разговор дорогого стоит. В свою очередь, его рассказ показался мне интересным. В то, о чём говорил, Василий искренне верил. Это чувствовалось. И над некоторыми его словами стоило поразмышлять.
Глава 8
Оказавшись на улице, я заглянула в телефон. За разговорами время пролетело незаметно, и, как оказалось, уже начало шестого вечера, а значит, скоро начнёт темнеть. Возвращаться в дом не хотелось, и я решила немного прогуляться до церкви. Тем более от дома Василия до туда совсем недалеко и много времени это не займёт.
