Мой друг иллюзон

Юрий Николаевич впервые улыбнулся.

–Неужели Вы думаете, что этот иллюзон, этот пёс имеет отношение к старой чашке?

Владислав Викторович посмотрел на пенсионера с некоторым удивлением.

–Вы ведь любите старинные предметы? Книги, насколько я понял.

–Люблю.

–Я так полагаю, этот иллюзон тоже их любит. В этом нет ничего странного. В эту чашку было вложено много труда и любви. Я её принесу.

Директор шумно и быстро вышел и тотчас вернулся в кабинет с чашкой в руке.

–Я всегда пытаюсь всмотреться в предмет, понять его историю, узнать его путь. Очень интересно. Вот эти узоры, Вы видите, сочетание матового золота и блестящего, означают, что мастер был очень высокой квалификации. А раз так, то возле него тучей носились помощники-подростки. Они разжигали печи, убирали цех после работы. Но ни пальцем не могли дотронуться до готового изделия. Потом один из них становился всё смышлёнее и полезнее, и вот мастер уже доверяет ему замешивать каолин со шпатом и кварцем. Но не выдавая секрета пропорций. Представьте, что этот сервиз, эту чашку делали на заказ для одной важной герцогини. Возможно, я ошибаюсь. Возможно, в доме, где стояла эта чашка, происходили умопомрачительные события, драмы, а возможно, жизнь там текла тихо и спокойно. А потом сервиз оказался здесь, в нашем городе, а сейчас я держу эту чашку в своей руке. Не удивительно ли?

Юрий Николаевич слушал, застыв как стрела.

–Мне бы очень хотелось купить эту чашку. Но я боюсь…

–Что в этом случае пёс уйдёт?

Пенсионер кивнул.

–Не попробовав не узнаете. Но я не уговариваю Вас. Мне тоже она нравится. Если честно, мне всегда немного жаль, когда вещи уходят из магазина. Я скучаю по многим из них. Мистер Клац тоже был частью подвала. Иногда я задерживался у входа, а он ложился справа от меня и смотрел куда-то.

Владислав Викторович задумчиво посмотрел в сторону.

–Говорите, дождя не любит? А снег любил. Хватал снежинки зубами.

Юрий Николаевич вдруг засуетился и встал.

–Наверное, я пойду.

–Посидите, – попросил директор. – Не торопитесь уходить из хорошего места. А мне… позвольте побыть немного со старым другом.

Юрий Николаевич ахнул и закивал.

–Простите, я не подумал. Конечно, конечно, идите.

Он блуждал по антикварному подвалу, а директор стоял на улице у входа и о чём-то шептался со старым бродягой.

Уже поздно вечером, у самого дома, Юрий Николаевич вдруг вспомнил одну важную вещь. Директор ведь попросил администратора Аллу угостить чем-нибудь собаку-иллюзона. А как и чем? Ведь пёс не притрагивается ни к собачьему корму, ни к мясу в миске. Юрий Николаевич наклонился к бродяге и спросил:

–Ну и как мне быть?

Ему стало стыдно. Вот уже несколько месяцев пёс сопровождает его везде и спит у его порога, а он ни разу так и не смог ничем отблагодарить его.

Иллюзон поднял голову и взглянул Юрию Николаевичу в самую глубину души.

Дома же, сидя в любимом кресле, Юрий Николаевич всё понял. Он вскочил, накинул пальто и вышел во двор. Пёс лежал на обычном месте и спал.

Юрий Николаевич встал перед ним и вытянул обе руки вперёд. Он задумался и вообразил, что в руках у него миска с чистой водой. Он поставил её перед псом и отошёл. Бродяга оживился. Он встал и понюхал воду, а потом начал лакать. Юрий Николаевич воодушевлённо хлопнул себя рукой по колену и задумался опять. На этот раз он вообразил большую мясную кость, даже немножко с кровью, и положил её на землю. Пёс обнюхал и кость,  потом отошёл и лёг, положив голову между лап, а потом посмотрел с укоризной на пенсионера, сведя брови домиком и выкатив глаза. Юрий Николаевич опешил.

–Что же я, что же это, – забормотал он. Кость, которую он вообразил, была отличной и очень большой, настоящий подарок для собаки.

–Ах, что ж я за глупец! – Воскликнул он, – у тебя, поди, уже и зубов нет. Что я, что ты, оба беззубые.

Он вообразил тарелку с двумя большими сочными котлетами. Не успел он поставить тарелку на землю, как пёс подошёл и набросился на еду.

Юрий Николаевич засмеялся.

–Вот так друг, – проговорил он сквозь смех, вытирая нечаянную слезу,  –  придётся потрудиться, чтобы накормить тебя.

Он вообразил ещё две котлеты, и они тоже быстро исчезли в пасти пса.

На ночь Юрий Николаевич положил псу мягкий воображаемый матрас, а сам пошёл к своему стеллажу с книгами и нашёл энциклопедию “Всё о собаках”. Его внимание было приковано к разделу “Будки и вольеры”, он усердно читал и рассматривал схематические изображения будок, рассчитывал что-то на бумаге, а потом убрал книгу и подошёл к окну. Пёс лежал и облизывал тарелку из-под котлет.

Юрий Николаевич хотел прямо сейчас, ночью, выскочить и подарить бродяге дом, но что-то удержало его. Он не мог сосредоточиться, было слишком поздно, и длинный эмоциональный день утомил его, а воображать плохую будку он не мог. Нет, будка должна быть отличной, утеплённой, с просторным тамбуром, с удобной крышей, чтобы на ней можно было лежать и ловить снежинки пастью.

Наутро он так и сделал. Он продумал всё до мелочей, чтобы потом ничего не переделывать. Бродяге новый дом сразу понравился, он чинно зашёл внутрь, покружился, обнюхал углы и вывесил довольную морду и кончики лап наружу.

С этого дня Юрий Николаевич ходил в приподнятом настроении. Он уже не просиживал в магазине, а гулял с иллюзоном парке, выискивая в траве подсохшие поздние поганки, полусгнившие дикие груши и гулял просто, не ища ничего, протаптывая в первом раннем снеге следы-цепочки или аккуратно, как в детстве, продавливая тонюсенький лёд на лужах. В кармане у Юрия Николаевича теперь всегда лежал пакетик с воображаемыми кусочками сыра, и он то и дело доставал один кусок и бросал бродяге. Иногда они навещали Владислава Викторовича в антикварном подвале. Там Юрий Николаевич любовался английской чашкой, а пёс вещал о чём-то давнему другу директору. И вечером он неизменно возвращался в свою будку. Юрий Николаевич уже думал, что так будет всегда.

Был самый конец октября, холодный и промозглый, когда Юрий Николаевич встретил на улице плачущую девочку с прижатым к груди щенком. Она ревела, а щенок глупо и со страхом смотрел по сторонам и дрожал.

–Его выбросили, а мне нельзя, мама говорит, у нас алле-ргия, а я так хочу соба-аку– заикаясь от плача сказала девочка, – возьмите его, а то он совсем замёрзнет.

Юрий Николаевич не знал, что делать.

–Как я его возьму, у меня и собаки-то никогда не было…

Девочка заплакала ещё сильнее.

–Вы, взрослые все врёте! Есть у Вас собака, и будка есть, возьмите, я видела, возьмите, а то он умрёт.

Она всучила щенка растерявшемуся пенсионеру и убежала. Юрий Николаевич бережно обхватил малыша и посмотрел на него. Он был настоящим, тёплым дрожащим комком, смешно уткнувшимся носом ему в ладонь. Бродяга сидел рядом и внимательно наблюдал за ними.

–Ты-то знаешь, что делать? – Спросил Юрий Николаевич у него. Бродяга вильнул хвостом и пошёл в сторону дома.

Дома Юрий Николаевич достал миски, из которых когда-то пытался накормить иллюзона, достал корм, который так и остался нетронутым на полке в пакете, залил его водой, чтобы размягчить и стал смотреть, как щенок ест. Тот был совсем мал и слаб, но имел недюжинный аппетит. Наевшись, щенок уснул прямо у миски. Юрий Николаевич взял его и переложил на сложенное вчетверо одеяло. Потом выглянул в окно и кивнул иллюзону. Всё в порядке, поел, спит. Пёс, казалось, тоже кивал ему из будки. Юрий Николаевич посидел ещё немного у одеяла с сопящим комочком, а потом и сам уснул сном младенца.

Утром же всё исчезло, и пёс, и будка. Остался щенок.

В антикварном подвале пса тоже не было. И не было в парке. Но однажды Юрий Николаевич издали увидел похожего на бродягу пса. Пёс шёл за маленькой девочкой и нёс в зубах сдувшийся синий мяч.

2017