Приключения магов

– Ты уверен? Несколько дней назад ты говорил то же самое, но мы всё ещё петляем в этих подземных тоннелях.

– Посмотри. След стал виден гораздо лучше, чем вначале. Мы нагоняем его. Быть может уже совсем скоро, быть может, даже в следующей пещере мы увидим его.

Адриан с энтузиазмом ринулся в узкий проход, репетируя в уме предстоящую встречу с магом. Зорий шёл следом. Возможно, брат прав, и в следующей пещере они действительно увидят того, кого так долго преследовали. Подземный коридор стал немного шире. Вот и вход в большую пещеру. Ещё немного… Ещё… Но вместо мага они увидели каменную стену, перегородившую путь.

Григорий очутился в хижине на острове Хоре. Ему и раньше приходилось проделывать подобное, такчто удивления он не испытывал. И всё-таки переход его немного ошеломил. Он огляделся вокруг. Когда-то давно в этой хижине жила Маргарита, но теперь ничего, что напоминало бы об этом, не осталось. Теперь это было жилище Всемилы и только её.

Григорий и раньше удивлялся тому, как часто случайно обронённое слово вдруг оказывалось жизненно важным. Маргарита не могла знать, что в скором времени возникнет такая острая необходимость заботиться о детях. Она обладала многими способностями, но дара предвидеть будущее у неё не было. И тем не менее, ведь говорила же она не так давно о том, что придёт время и в борьбу непременно включатся дети. Собственно, уже включились, если брать во внимание Бажена, которого ни мать, ни отец за ребёнка уже не считали.

Григорий сел перед зеркалом и вгляделся в собственное лицо. Никаких признаков старости. Ещё не скоро суждено им появиться, так как маг живёт гораздо дольше, чем прочие люди. Но вот дети подросли, и родители уже перестали беспокоиться о себе, думая лишь об их будущем. И настоящем.

Сейчас Всемила где-то там водит за нос охотника и его ученика. А он должен здесь, заняв её место, выяснить, что за человек так навязчиво пытается женить её на себе.

«Она говорила, что когда ей приходится ночевать вне дома, неведомый поклонник не появляется, – подумал он. – Вероятно, это наведённая магия. Какая-то вещь, которой пользуется только она, зачарована таким образом, чтобы срабатывать каждый раз, когда её берут в руки. Значит, чтобы выследить преследователя, необходимо повторить всё, шаг за шагом, что делает она, прежде чем лечь спать. Для этого придётся поселиться в её хижине, пользоваться её посудой и даже причёсывать волосы той же расчёской, какой пользовалась и она». Интересно, местные жители сильно удивятся, увидев его вместо дочери?

Наверно они и удивились. Островитянам не часто приходилось видеть, чтоб в хижину вошла юная девушка, а спустя какое-то время вместо неё вышел мужчина средних лет. Тем не менее, никто не стал задавать никаких вопросов. Каждый знал – Всемила волшебница. Григорий – её отец и тоже волшебник. Кроме того, эти маги – личные друзья богини-покровительницы. Они могут появляться и исчезать когда захотят, никому ничего не объясняя.

Григорий вышел из хижины. Все последние дни он жил под землёй, охраняя гнездо дракона и водя за нос охотников. Всё это время он видел над головой только каменные своды пещеры, а вместо светила – неверный свет факела или костра. Яркое солнце ослепило его, от глубокой голубизны неба закружилась голова. Свежий ветер показался чересчур прохладным, а запахи, которые он принёс, вызвали массу приятных воспоминаний. Несколько минут Григорий наслаждался всем этим, но вскоре головокружение прошло, и он пошёл в хижину Иосифа.

Иосиф оказался на месте. Он что-то мастерил в специально отведённом для этого углу. Увидев друга, он отложил инструменты и поспешил ему навстречу. Они обнялись.

– Привет! – радостно приветствовал Иосиф нежданного гостя. – Ты откуда здесь? Всемила говорила, что ты сейчас занят. Нянчишься с драконьими детёнышами?

– На самом деле детёныш только один, и он ещё не вылупился.

– А Всемила знает, что ты здесь?

– Знает. Это была её идея, чтобы я заменил её здесь.

– А где же она сама?

– У дракона, – коротко ответил Григорий.

Иосиф понимающе кивнул и больше ни о чём не стал спрашивать. Если бы была нужна его помощь, ему бы об этом сказали, можно не сомневаться. Он всегда готов помочь друзьям. И друзья об этом знают. И тоже всегда готовы помочь ему. Во всяком случае, хочется верить в это.

Оставшуюся часть дня они обсуждали жизнь на острове, вспоминали былые подвиги, делились планами на будущее. Потом вместе поужинали.

После ужина Григорий вернулся в хижину Всемилы. Ему было немного не по себе. Его дочь, которую он привык считать девчонкой, выросла и стала привлекательной девушкой. Все её вещи отличались красотой и изяществом. Очень многое весьма искусно сделано вручную. Каждый раз, когда приходилось брать что-нибудь из её вещей в руки, он чувствовал, что вторгается в её жизнь и приподнимает завесу тайны, которую ему приподнимать не следует. Тем не менее, всё это подействовало на него умиротворяющее. Григорий почувствовал, что слишком устал, чтобы продолжать какие-либо изыскания. К тому же резкая смена пещерных сводов и положения преследуемого на почти неограниченную свободу дала себя знать. Он упал на постель не раздеваясь и сразу уснул. В эту ночь ничего не произошло. Григорий проспал до самого утра без сновидений.

Утром Иосиф пришёл к нему в хижину со своей дочкой. Когда Григорий видел её в последний раз, Устинья была ещё очень мала. Теперь же она выросла и, хоть и держалась за руку отца, чувствовала себя вполне уверенно. Девочка застенчиво посмотрела на мужчину и вдруг улыбнулась. Григорий улыбнулся в ответ.

– Хорошо, что ты здесь, Григорий, – как-то не слишком уверенно заговорил Иосиф.

Григорий внимательно посмотрел на друга. Иосиф не привык просить кого-то о помощи. Наоборот, обычно в трудной ситуации на помощь звали его, поэтому ему сейчас было трудно подобрать нужные слова. И он испытывал явное облегчение от того, что втягивает в свои дела старого друга, а не юную неопытную девушку.

– Я надеялся справиться сам, но не вышло. Дочь твоя, конечно, маг превосходный, но тут не магия нужна. Хотя и она тоже, но…

Иосиф замолчал недоговорив. Григорий подождал немного, но продолжения не последовало.

– В чём дело? – не слишком церемонясь спросил он.

– Дело в том, что на острове не всё ладно. Время от времени люди исчезают, и никто не может объяснить почему. Силена, возможно, смогла бы,

но она почему-то молчит.

– И тебя это пугает?

Иосиф не ответил, делая руками такие жесты, словно он пытается, но не может подобрать слова. Григорий терпеливо ждал.

– Видишь ли, – снова заговорил Иосиф, – исчезают люди, которые общаются с моим ребёнком. Не могу сказать, что меня это пугает, но…

Нахмурившись, он замолчал. На лице его явственно читалась тревога.

– И ты думаешь..? – Григорий не успел договорить. Иосиф перебил его, кивнув головой, и с жаром поддержал:

– Я думаю, кто-то охотится за моей дочкой.

Высказав это предположение, он с надеждой посмотрел на друга:

– Ты поможешь мне?

– Конечно! – Григорий энергично кивнул головой, отметая даже тень сомнения. – Расскажи подробно, что произошло.

Иосиф пожал плечами.

– Да, собственно, ничего особенного. Ну вот, например, девчонка одна. Они с Устиньей дружили, играли вместе. А однажды утром её просто не нашли. И никто ничего не заметил.

– Что значит «не нашли»?

– Ну, легла вечером спать, а наутро её уже не было.

– И часто такое случается?

– Нет, не часто. Раза четыре было. Но мне это не нравится. Что-то здесь нечисто.

– И что ты хочешь, чтобы сделал я?

– Я хочу, чтобы ты провёл с ней некоторое время.

Мысленно усмехнувшись, Григорий подумал, что судьба в последнее время слишком усердно навязывает ему роль няньки. Но ответил он вполне серьёзно:

– Хорошо. Могу начать прямо сейчас.

– Ну и отлично.

Иосиф присел на корточки, погладил дочь по голове.

– Сегодня ты побудешь с дядей Григорием. Ты ведь помнишь его, да?

Устинья дядю Григория не помнила. Она слышала о нём из рассказов, и он ей нравился. Да и папа ясно дал понять, какого ответа ждёт. И она ответила:

– Да, папа.

– Ну вот и отлично.

Иосиф разговаривал с девочкой голосом твёрдым и строгим, глядя прямо ей в лицо. Устинья не любила, когда папа разговаривал так. Ей хотелось, чтобы он улыбнулся, ободряюще коснулся плеча, сказал: «Выше нос, малыш!», как иногда делал раньше, когда она, Устинья, была ещё совсем маленькой. Но папа старался вырастить из неё бойца и потому не позволял себе нежностей. Девочка принимала такое положение вещей без возражений. Но отчего-то где-то в глубине её существа всё чаще просыпалось сожаление, что рядом нет мамы.

Иосиф не догадывался о переживаниях дочери. Откуда ему было знать, что чувствует маленькая девочка? Сжав на мгновение её плечо и ободряюще улыбнувшись на прощание, Иосиф ушёл. А Григорий остался с Устиньей.

Поначалу девочка держалась настороженно. Вообще-то она никого не боялась. Всю свою жизнь она прожила на острове. Местные жители всегда относились к ней дружелюбно и с некоторой долей уважения. Как-никак дочь богини-покровительницы. Но этого человека она не знала. Отец часто вспоминал его. Всемила тоже много рассказывала о нём. Если верить их рассказам, он сильно отличается от всех тех, кого она до сих пор встречала.

Григорию было проще. Общение с Всемилой научило его понимать девочек. Не сразу, но он сумел всё-таки завоевать её доверие. Они вместе провели целый день. Григорий старался выбирать те занятия, которые по его мнению были бы ей интересны. Постепенно положение дел становилось ему яснее. Малышка оказалась милым неизбалованным ребёнком. Взгляд её не по годам строг, а суждения искренни и бесхитростны. Иосиф был не из тех отцов, которые склонны выполнять любое желание своего отпрыска. Наоборот, его воспитание отличалось даже некоторой суровостью. Он сам был воином и её растил соответственно. Отсутствие матери, конечно же, тоже сказывалось. Девочка была слишком мала, чтобы понять истинное положение дел. То, что Силена приходила к ней во сне, не помогало. Другие дети могли взять свою мать за руку и уткнуться носом в её плечо, если что-то доводило их до слёз, почувствовать ласковое прикосновение, нежный поцелуй. А ей оставалось только смотреть на мать или, закрыв глаза, мысленно разговаривать с ней. Силена была доброй матерью. Она старалась утешить дочку, подбодрить, дать совет, но всё это оставалось там, по ту сторону сна, а в этой, реальной, жизни рядом был только отец, любящий, но строгий и очень сдержанный. Может быть поэтому временами она вдруг становилась жёсткой или даже жестокой.

Ничего особенного в этот день, однако, не произошло. Ночь принесла гораздо больше. Устинья, разумеется, ночевала дома. Григорий, оставшись один, попытался представить себе, что нужно делать дальше. Ему не раз доводилось наблюдать за Маргаритой, когда она готовилась лечь в постель. Если Всемила похожа на мать, то для начала она должна снять дневную одежду и облачиться во что-нибудь, в чём было бы удобно спать. Так он и сделал. Одежду, разумеется, надел свою, а не дочкину. Едва ли неизвестный поклонник в качестве маяка выбрал что-то из её белья. Всемила любила чистую одежду и меняла её ежедневно. Но даже если Григорий ошибся, всё равно он не стал бы надевать на себя одежду Всемилы. Во-первых, она была ему мала, а во-вторых, существовали границы, которые переступить невозможно, и это была одна из них. Облачившись Григорий подсел к зеркалу. Маргарита перед сном причёсывала волосы и собирала их в незамысловатую причёску, чтобы они не мешали и не спутывались. Всемила, наверное, тоже. Ему самому этого делать не приходилось, так как волосы его коротко острижены, но, тем не менее, он взял расчёску и несколько раз провёл по волосам. Теперь в постель. Вот тут Григорий слегка помедлил. Ему чудилось что-то неприличное в том, чтобы лечь в постель дочери. Но ведь возможно именно этот штрих, упусти он его, помешает выяснить, в чём тут дело.

Кровать оказалась надёжной и удобной, только

чуть узковатой. Всемила, должно быть, чувствовала себя в ней уютно. Сам он ощущал себя словно в одежде не по размеру. Но, не смотря ни на что, Григорий скоро уснул.

Сон ему не понравился. Вокруг ничего, только серый туман. А может серые каменные стены. Впереди виднеется неясный свет. Григорий медленно пошёл в ту сторону. Дойдя до границы света, он остановился. Откуда-то пришла уверенность, что стоит переступить эту грань, и он сможет увидеть того, кто навязывает его дочери эти сны. Но и тот человек тоже сможет увидеть его. Григорий задумался – стоит ли сейчас обнаруживать подмену? Что произойдёт, если он это сделает? Ведь если всё так, как рассказывала Всемила, не достаточно будет просто сказать этому человеку, кем бы он ни был: «Отстань от моей дочери!». Наверняка потребуется что-то более серьёзное. А он ровным счётом ничего не знает о происходящем.

Пока он колебался, незнакомец заговорил:

– Ты пришла? Я рад. Что же ты не заходишь?

Невидимый собеседник попытался магическим посылом зацепить Григория и втащить его в круг. Григорий успел увернуться. Противник рассмеялся. Да, Иосиф был прав: не всегда достаточно только магии. Этот голос и особенно этот смех не могли принадлежать обычному человеку, даже если этот человек обозлён на весь мир. Тот, кто скрывался в освещённом круге, не обладал душой, а если и обладал, то душой тёмной, холодной, безжизненной. Григорию вдруг ясно представилось, как должна была быть напугана едва вышедшая из детского возраста девушка.

– Да что с тобой сегодня? – снова заговорил незнакомец. – Ты совсем не такая, как раньше. Прячешься.

Григорию вновь пришлось уворачиваться. Невидимый собеседник продолжал говорить:

– Не надо со мной играть. Я понимаю, что ты боишься, и даю тебе время привыкнуть ко мне. Но я не смогу дать тебе времени более чем потребуется, чтобы всё приготовить к свадьбе. Так что не трать его зря.

Григорий не откликался. Человек в круге, по-видимому, начал терять терпение. Всемила обычно разговаривала с ним – не могла не отвечать – и это давало ему возможность воздействовать на неё: убеждать, запугивать, запутывать. Молчание же сбивало с толку. И то, что она внезапно сменила манеру поведения, тоже не добавляло уверенности. И хотя он не понял ещё пока, что имеет дело с совсем другим человеком, всё же заподозрил что-то неладное. А может просто таким образом дал волю своему раздражению. Последний посыл был мощнее двух предыдущих и должен был захватить всё живое, что попадало в область его действия. Григорию не оставалось ничего другого, как отгородиться от него магической стеной. Посыл отразился от стены, но не потерял силы. Удар обратной волны мощью своей разрушил созданное для этого свидания пространство управляемого сна. Григорий понял, что не может ничего сделать. Он почувствовал, что падает в бездонную пропасть. Клубился серый туман, не позволяя разглядеть ничего вокруг, кружилась голова. Кажется, он кричал…

По счастью он просто проснулся в той самой

кровати, в которой уснул. Капли пота увлажнили его лоб. Что сталось с его противником, он мог только догадываться. Григорий сел на кровати и задумался. Кто-то действительно пытается принудить его дочь к супружескому союзу. Зачем? Кто бы это ни был, он не кажется страстно влюблённым. Если тут замешана не любовь, то значит это расчёт. Но что может получить её муж, кроме неё самой? Богатство, власть, слава? Нет, это вряд ли. А если судить по тому, что произошло, то незнакомцу не слишком-то и нужна помощь юной волшебницы, чтобы добыть себе всё это. Так что же? И тут ему почему-то подумалось про Устинью. Дочь человека и богини не могла не унаследовать от матери хоть некоторых способностей. Даже одна из них сделала бы её личностью весьма приметной. Но если их несколько и если дитя сумеет научиться управлять ими… Ведь именно поэтому Викториан в своё время пытался похитить Бажена. Но Бажен тогда был уже подростком и сумел справиться с ситуацией. А Устинья пока ещё слишком мала. Точно! Так вот чего хочет этот человек от Всемилы! Она маг, тот неведомый чародей тоже. Если ребёнок унаследует способности и отца и матери, это будет очень сильный маг. И кто, как не отец, сумеет направить эту силу? И очень, очень сомнительно, что он использует её для того, чтобы творить добро.

Итак, проблема не в том, чтобы избавить дочь от навязчивых снов. Требовалось нейтрализовать незнакомца, который так настойчиво добивается своей цели. Ведь чтобы установить связь, ему пришлось выбрать предмет, на который он наложил заклинание, а потом сделать так, чтобы этот предмет попал именно в руки Всемилы и это притом, что на острова редко заходят корабли, и сами островитяне почти никогда не посещают большую землю. К тому же проделать всё это надо было так, чтобы никто ничего не заподозрил. Григорий достаточно хорошо знал свою дочь, чтобы понимать: сумей она вычислить вещь, с помощью которой незнакомец проникает в её сны, эта вещь давно была бы уничтожена.

Сегодняшнее происшествие должно было неплохо тряхнуть навязчивого ухажёра. И тот предмет, который он использовал для своих целей, больше уже ему не пригодится. Снов не будет. Но человек, сумевший провернуть такую комбинацию, едва ли сдастся легко. И если всё дело в ребёнке, если только это действительно так, придётся очень постараться, чтобы обезопасить дочь. Единственный верный способ избавиться от него раз и навсегда – скормить дракону или принести в жертву. Всё остальное обратимо. Дарг уже однажды помог ему избавиться от заклятого врага. Но то был человек, из-за которого в этом мире едва не восторжествовало Зло. Уничтожать столь радикально каждого, кто по каким-то причинам окажется в противоборствующем лагере, всё-таки слишком. Придётся придумать что-то другое.

Так за размышлениями и прошла ночь. Утром Иосиф снова привёл Устинью и снова оставил их одних. На этот раз Устинья улыбалась Григорию как другу. Ей нравилось его общество. Иосиф редко уделял ей столько внимания, а женщины были уверены, что девочка должна рукодельничать. Её судьба – растить детей, следить за хозяйством, а это значит – готовить еду, чинить то, что требует ремонта, словом, уметь работать руками. Устинье это нравилось, но она оказалась способной девочкой. Все задания, положенные девочкам её возраста, она выполняла быстро и так хорошо, что порой и взрослые удивлялись её умению. Сидеть и смотреть, как работают другие, ей было скучно. Григорий не настаивал на том, чтобы она рукодельничала и не пытался научить её быть воином, как это делал отец. Он просто рассказывал ей интересные истории, показывал много такого, о чём не знали другие. Они бродили по лесу, мастерили разные поделки, играли. Григорий честно исполнял роль няньки, но вместе с тем незаметно наблюдал за девочкой. И вот вечером, приведя Устинью домой, он решил поговорить с Иосифом начистоту.

– Я понял, что происходит вокруг твоего ребёнка, – заявил он без обиняков.

Иосиф сразу насторожился.

– Ты понял, кто хочет причинить ей зло? – спросил он, готовый к любому обороту событий.

Григорий с уверенной прямотой заглянул другу в лицо.

– Нам лучше уйти подальше отсюда. Как бы кто не услышал.

Иосиф кивнул. Уложив Устинью спать, он кивком головы пригласил Григория следовать за собой и пошёл впереди, указывая дорогу. Он долго жил здесь и знал, где можно поговорить по душам так, чтобы никто не помешал.

– Твоя дочь – особенный ребёнок, – сказал Григорий, когда они остались одни. – Ты знаешь об этом. Но чего ты видимо не замечаешь, так это того, что из этого следует.

Они сидели на большом поваленном дереве на краю леса. Густая трава разрослась так, что скрывала их почти по плечи. Григорий, разговаривая, разглядывал облака. Иосиф сидел, опершись на колени локтями. Его брови сошлись к переносице, взгляд не отрывался от плотно переплетённых пальцев. Плечи поникли, словно на них возложили большую тяжесть. Он ещё не знал, что скажет ему Григорий, но чувствовал, что это что-то очень серьёзное.

– Что ты хочешь сказать? – тихо спросил он.

– Скажи мне, знает ли она, кто её мать?

– Разумеется.

– Но понимает ли она, что это означает?

Иосиф скользнул взглядом по Григорию.

– К чему ты клонишь?

Григорий перестал разглядывать облака и повернулся к Иосифу.

– Замечал ли ты когда-нибудь, что Устинья весьма своенравна, не любит проигрывать и не желает уступать?

– Нет. Я никогда ничего подобного за ней не замечал. Наоборот, Устинья, по-моему, весьма рассудительная и здравомыслящая девочка.

– А ты пробовал когда-нибудь заставить её сделать что-то, чего ей не хочется?

– Случалось.

– И как?

– Стоит только объяснить ей, почему надо именно так, и она всё сделает.

– Понятно. – Григорий на секунду задумался. – Вероятно это потому, что ты для неё авторитет непререкаемый. Но остальных она не склонна выслушивать также. В спорных случаях она предпочитает навязывать свою волю.

До Иосифа наконец дошло, что пытается ему объяснить Григорий.

– Хочешь сказать, что это она заставляет исчезать людей? Тех, кто ей чем-то не угодил?

– Скорее тех, кто вызвал её гнев или раздражение. Я расспрашивал родителей пропавшей девочки. И других тоже. Те люди, что исчезли… Это были просто люди. Они не всегда могли объяснить ребёнку, почему он неправ или почему нужно делать то, чего делать не хочется. Та девочка, она ведь исчезла после ссоры, верно? А трое других… похоже они тоже сказали или сделали что-то, с чем она была не согласна.

– Но ведь она всего лишь ребёнок!

Иосиф протестовал. Но вместе с тем в его голосе звучали умоляющие нотки, как будто он просил о том, чтобы Григорий не лишал его последней надежды. Григорий не стал настаивать на своём. Он встал на ноги, собираясь идти домой. Всё, что хотел, он уже сказал. Теперь Иосифу следовало решить, как поступить. И он предложил:

– Я думаю, тебе надо как-нибудь попробовать самому сделать что-нибудь, что её разозлит. Только на всякий случай вооружись как следует.

Иосиф упрямо покачал головой:

– Я не верю, что моя дочь виновата в том, что исчезли эти люди.

– Просто попробуй так сделать, а там посмотришь, что получится.

Григорий вернулся в хижину Всемилы, оставив Иосифа в раздумье. Ему и самому было о чём подумать.

Всемила между тем сидела в пещере и улыбалась. Она создала всевидящий шар и теперь смотрела на то, как охотники реагируют на её проделки. Ей не хотелось, чтобы они как-нибудь пострадали. Особенно младший. Чем-то он был симпатичен ей и совсем не походил на охотника. И всё-таки облегчать им задачу она не собиралась. Дарг – друг её отца, но это не главное. Главное – это она переняла от матери – дитя не должно расти в неволе. Дракончик не должен попасть в зоопарк, на забаву разным бездельникам.

Охотники не знали, что за ними наблюдают. Им было не до того. Адриан, сдвинув брови, внимательно разглядывал стену. Он даже потрогал её руками. Стена как стена, шершавая, каменная. Но тренированное чутьё охотника предупреждало – что-то здесь не так. Зорий стоял в стороне. Он-то давно бы уже отступился и признал превосходство своего противника. Однако старший здесь – брат и, к тому же, он куда опытнее, и потому Зорий терпеливо ждал, не говоря ни слова.

– Есть! – воскликнул Адриан торжествующе.

Зорий с любопытством посмотрел на брата.

– Что ты там нашёл?

– А ты не видишь? Следы! – Адриан указывал пальцем куда-то вниз.

– Следы?

Зорий подошёл ближе и уставился на то место, куда указывал старший брат. Никаких следов он не увидел.

– Ну да, следы! – продолжал настаивать охотник. – Он прошёл здесь. Видишь? Это можно разглядеть и без помощи магии, достаточно только факела. Следы не чёткие, просто кое-где нарушен слой песка и пыли. А вот здесь след прерывается прямо посередине. Не мог же он уйти сквозь стену!

– Почему? – не согласился Зорий. – Он же маг!

Адриан отрицательно покачал головой.

– Да, он маг, – убеждённо проговорил он. – Но никакая магия не может позволить человеку проходить сквозь стену.

– Разве?

– Ну ладно, сильный маг, возможно, сумеет проделать такое, – слегка сдал назад Адриан. – Но это сложно и требует много времени. А мы шли за ним попятам. И, кроме того, я почувствовал бы колебание магических потоков.

Зорий даже не пытался возражать. Если Адриан сказал, значит, наверно, так оно и есть.

– А ты можешь убрать эту стену? – спросил он.

– Ну не то чтобы убрать… Но кое-что сделать можно.

Адриан вытащил мешочек с зачарованной пылью и бросил щепотку в стену. Пыль нейтрализовала оставленное Всемилой заклинание – в стене образовалась брешь, в которую охотники смогли легко пройти. Там, за стеной, подземный коридор продолжался. Охотники пошли дальше, уверенные, что теперь-то уж точно скоро настигнут мага и заставят его выдать местоположение гнезда дракона. Однако пока они сидели перед стеной, Всемила сумела не только уйти достаточно далеко вперёд, но и подготовила охотникам новый сюрприз. Она не была сторонницей жестокости и не стала бы делать ничего подобного, не будучи уверенной в том, что противнику по силам эта задача.