Грехопадение

Глава 15. «Застой»

«Россией управлять несложно, но совершенно бесполезно»

После хрущёвской «оттепели» и бурных шестидесятых начался так называемый «период застоя». Время экономических планов продолжали считать «пятилетками». Актуальными оставались перевыполнение плана, социалистическое соревнование и строительство коммунизма. Статистические учреждения невесть каким образом собирали данные о потребностях населения. На основании полученных данных рассчитывалось, сколько каждому жителю нашей страны требуется еды, воды, обуви и одежды. Исходя из получившихся нормативов, соответствующие организации составляли планы производства и потребления и методично спускали их вниз.

Всё взрослое население в те годы где-то работало, что-то производило, потому что нигде не работать считалось позором и даже приравнивалось к преступлению. Называлось это такими словами, как «иждивенчество», «тунеядство» и преследовалось по закону. Считалось, что безработицы, как и проституции, а также других асоциальных явлений, свойственных западному «загнивающему» капитализму, в социалистическом мироустройстве быть не должно.

Но, несмотря на всеобщую занятость, полки наших немногочисленных магазинов не ломились от яств и напитков. Да и разнообразия обуви и одежды не наблюдалось. А что касается мебели и бытовой техники, то они по-прежнему оставались непозволительной роскошью и большой редкостью в интерьере квартир.

Да и сами квартиры были, скорее, мечтой, чем реальностью. Их выдавали по месту работы и в соответствии с очерёдностью. Жилищное строительство в семидесятые годы ощутимо замедлилось, а очереди существенно удлинились. Соотношение действительного к желаемому катастрофически уменьшалось и стремительно приближалось к нулю.

При этом трудящихся интересовало, сумеют ли Партия и Правительство сдержать своё обещание и обеспечить всех отдельным жильём к 1980 году, который был уже не за горами.

В те годы в наш обиход вошли такие совсем не социалистические слова, как «дефицит», «раритет», «валюта» и «заграничные шмотки», среди которых особой популярностью пользовались «джинса», «штруксы» и «шузы». Все эти диковинные вещицы можно было достать «по блату», купить «из-под прилавка», «из-под полы», а также на нелегальных стихийных рынках и в общественных туалетах столицы нашей социалистической родины.

Правда, некоторые товары можно было легально привезти «из загранки» или купить за валютные чеки в «Берёзке».

Но большинству наших граждан всё это было не по карману. Раритетные продукты и заграничные шмотки стоили дорого, а зарплаты рассчитывались по нормативам потребностей советского человека. Государство наивно считало, что оно платит за труд, а трудящиеся делали вид, что работают.

Партию и Правительство не интересовали действительные нужды народа, а народ, со своей стороны, уже не верил обещаниям Партии и Правительства.

– Судя по услышанному, у вас бывали интересные времена, – не удержался Субъект в Чёрном. – Это весёленькое повествование навеяло мне пошленький анекдот. «Как называют мужчину, который не может? Ответ: импотент. А того, который не хочет? Ответ: сволочь».

О, простите, сударыня, если нарушил целомудренность Ваших ушей.

– Мои уши давно привыкли к Вашим каверзным шуткам, – ответила Личность в Белом. – Эта проблема меня мало волнует. А вот то, что возникло серьёзное непонимание между обществом и руководством в отношении целей и ценностей, куда более серьёзный сигнал.

– Ничего особенного в этом нет. Просто, любая система стремится к своему равновесию, – продолжил Субъект в Чёрном. – А вот когда уже «верхи не могут, а низы не хотят», в марксистско-ленинском понимании этого выражения, то назревает революционная ситуация. Помните, наверное. А в данном периоде всё ещё не так страшно.

Правда, мне совсем непонятно, куда девается произведённое, если все что-то да производят. И как может быть дефицит всего в стране, на территории которой находится 80 % всех природных ресурсов планеты?

А я вам объясню. Несмотря на хрущёвскую «оттепель» и брежневский «застой» действовал ещё сталинский принцип «Если завтра война…». Так что помимо народного хозяйства, то есть товаров и услуг для народа, был ещё огромный сектор военно-оборонного производства. А, кроме того, львиная доля государственного бюджета шла на содержание братских советских республик, стран социалистического лагеря, а также на помощь и поддержание дружественных режимов стран третьего мира, таких как Парагвай, Нигерия и Гондурас.

– Да, да, не ту страну назвали «Гондурасом», – съехидничал Субъект в Чёрном.

И всё-таки, несмотря на существующие проблемы, жилось нам достаточно хорошо. Застой – это ведь ещё и стабильность, предсказуемость, определённость. Была доля свободы в том, что можно планировать свою жизнь на перспективу или на выходные. Законопослушность всех или, по крайней мере, большинства создавала всеобщую безопасность и защищённость. Поэтому своё личное время можно было использовать по любому из множества вариантов.

Парадокс, но именно структурированность и организованность рождают саму СВОБОДУ, в широком смысле этого слова: свободное время, свободную волю, свободные мысли, идеи. Такая структурированная свобода является созидательной и полезной. Но если убрать структурированность, то эта свобода времени, воли и мыслей может привести к хаосу и анархии, стать мощной разрушительной силой.

– Очень глубокая мысль, – заметила Личность в Белом. – Тем более что мы уже битый час только об этом и говорим.

– Коллега, Вы не правы, – вмешался субъект в Чёрном. – Мы присутствуем при переходе от АНАЛИЗА Бытия к ОСОЗНАНИЮ этого самого Бытия и самостоятельному открытию Высших Законов. А это уже первый шаг к изменению существующей ситуации. Той самой, из-за которой мы здесь собрались.

Пожалуйста, продолжайте об этом периоде.

Как я уже говорил, жилось нам достаточно хорошо. Наверное, нас правильно воспитали. Живое общение с друзьями, праздничные посиделки, различные интересы и увлечения или «хобби», как сейчас бы сказали, делали нас независимыми от меркантильности и потребительства.

Походы с песнями у костра были важнее стояния в очередях за «выброшенным» дефицитом, а ночёвки в палатках и жизнь в общежитии научили нас терпеть неудобства и ценить настоящую дружбу.

Конечно, это мужская позиция. А нашим девушкам хотелось быть модно одетыми и красивыми. И в этом они проявляли особую изобретательность. В период тотального дефицита элегантной и яркой одежды были чрезвычайно востребованы различные курсы по рукоделию: кройке, шитью, вышивке и вязанию.

И наши очаровательницы, получив нужный навык, могли практически из ничего сотворить эксклюзивный модный наряд.

В те годы даже шутка была о том, что настоящая женщина должна уметь из ничего сделать три вещи: связать салфетку, составить салат и устроить скандал.

– Прекрасная шутка, – заметил Субъект в Чёрном. – Особенно в части третьей…

Глава 16. Провинция

«Стань лучше и сам пойми, кто ты, прежде чем встретишь нового человека и будешь надеяться, что он тебя поймет»

Перейдём от общего к частному. Получив направление на работу, я собрал свои вещи и двинулся навстречу самостоятельной жизни. Для семьи мой отъезд стал большим облегчением, прежде всего, в плане жилья.

Ещё во время моей учёбы в техникуме подошла очередь на расширение, и мы из однушки переехали в двухкомнатную квартиру. Но с двумя взрослыми детьми разного пола даже в двухкомнатной квартире не очень удобно. А с моим отъездом все эти неудобства исчезли, и у младшей сестры появилась своя отдельная комната. С одной стороны, я был рад за неё, а с другой, мне уже тесен был родной город, и хотелось романтики, новых мест и людей. К тому же, уехав однажды из дома, особо не хочется возвращаться.

Меня манили новые дали. Конечно, это сказано громко, ибо дали эти были не так далеки. Но, всё-таки, смена привычной обстановки, другой, не знакомый мне, город, неизвестное будущее пробуждали во мне волнение и восторг.

И в этом двойственном состоянии радости и неизвестности я прибыл к месту своего назначения.

Город оказался провинциальным, значительно меньшим, чем мой родной город. Он выглядел игрушечным, даже лубочным. Основу его составляли старые купеческие дома с надстроенным вторым этажом и маленькие деревянные домики с резными наличниками на окнах. Кое-где виднелись церквушки убогого вида, заброшенные и заросшие сорняками после победы всеобщего атеизма. Это печальное зрелище напоминало собой прошлый век. В то время, когда Москва прирастала высотками и новыми микрорайонами с современными новостройками, этот город жил в девятнадцатом веке.

Однако был в этом и позитивный момент. В отличие от крупных городов, заполненных шумом и суетой, здесь царили спокойствие, медлительность, умиротворённость. Люди передвигались не торопясь, машин было мало, да и сам городок был небольшим. То, что вначале меня огорчило, со временем даже обрадовало. Та неспешность, обыденность и территориальная ограниченность напоминали болото в летний период, когда всем его обитателям уютно, тепло и комфортно.

Организация, в которую я был направлен, оказалась небольшой ремонтно-строительной конторой, расположенной в двухэтажном кирпичном здании десятилетней постройки. Помимо конторы, на территории этой организации находились склады со стройматериалами, гаражи для автомобилей, боксы для ремонта машин и прочие подсобные постройки. Большинство строительной техники было размещено под открытым небом на достаточно большой стоянке для транспорта, а также возле боксов и гаражей.

Эта ремонтно-строительная организация располагалась на окраине города, не нарушая своим современным видом лубочную архитектуру культурно-исторического центра.

Оформив документы о приёме на работу, мне дали направление в общежитие, которое было неподалёку. Условия в общежитии можно было назвать сносными, а спальное место с тумбочкой в комнате на четверых напоминало казарму из моей недавней воинской службы.

Придя на работу на следующий день, я заметил, что большинство служащих нашей конторы – женщины, что было, в общем-то, предсказуемо.

Наверное, будь я ловеласом, то принял бы повышенное внимание женщин к моей скромной персоне за всеобщее обожание. Но предыдущий жизненный опыт подсказывал, что это всего лишь женское любопытство в связи с появлением новичка в коллективе, и оно скоро пройдёт.

Именно в этой невзрачной, малопривлекательной конторе я и встретил свою будущую жену. Она работала в планово-экономическом отделе, и мы часто пересекались с ней на обеде в столовой.

Марго, так её за глаза называли, была женщиной статной, дородной, с округлыми формами. Не будучи красавицей в общепринятом смысле, она всё-таки была привлекательной. В лице её и во всём образе улавливалась какая-то загадочность, женственность и даже манкость.

Чем-то она напоминала мне Аннушку – ту девочку из детского сада. Но в отличие от Аннушки, которая естественные побуждения демонстрировала открыто, Марго свои страсти держала в узде. И если явные проявления потаённых желаний ей удавалось сдержать, то через какие-то жесты, позы и взгляды они вырывались наружу, приоткрывая на миг скрытый от всех мир огня и страстей.

Марго была чуть старше меня, но для девушек её возраста это был крайний рубеж для замужества. Поэтому все представители противоположного пола рассматривались как кандидаты в мужья.

Заметив новенького в коллективе, то есть меня, она не стала строить мне глазки, чтобы показать свою заинтересованность. Напротив, она смотрела на меня изучающе и даже оценивающе, как на какую-то диковинную вещицу, будто примеривая на себя.

Это были странные отношения. Напрямую мы не общались, только обменивались любопытными взглядами и улыбками. Это напоминало загадочную игру, правила которой нам были неведомы.

Так продолжалось до Нового года.

В конце декабря для сотрудников управления, так называли всех, кто работал в конторе, подготовили новогодний вечер. В столовой накрыли столы с праздничным угощением, организовали танцы под радиолу, игры и конкурсы. Были даже номера художественной самодеятельности.

И в самый разгар праздника, когда объявили «белый танец», ко мне подошла Марго. Это было ожидаемо и неожиданно. С одной стороны, мы продолжали нашу немую игру, а с другой стороны, я оказался совсем не готов к столь резкому повороту событий.

Я стушевался, промедлил с ответом на приглашение и тут же увидел в её глазах огорчение, переходящее в ужас. Вдруг я понял, что вся эта длительная немая игра была вызвана страхом оказаться отвергнутой. Глаза её сверкнули слезами.

Нужно было срочно исправлять ситуацию. Я извинился, сославшись на неожиданность приглашения, и мы пошли танцевать.

Во время танца мы продолжали молчать, но это уже была другая игра. Лёд тронулся…

– Ну, что ж, замечательное начало любовной истории, – произнёс Субъект в Чёрном. – Интригующее и романтичное. Так и хочется сказать, как в таких случаях говорят в сказках: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день».

– Всё далеко не так сказочно, – уточнил я. – И на счёт «жили», и на счёт «умерли».

– Во-первых, Вы ещё не умерли, мой дорогой, – поправила меня Личность в Белом. – А во-вторых, если бы Вы были несчастливы, то не стали бы терпеть почти двадцать лет. Всё познаётся в сравнении. А сравнивать Вам, я полагаю, не с чем, ибо другого опыта у Вас нет. Значит нужно анализировать полученный опыт. И, по возможности, объективно.

– Я постараюсь быть объективным, – пообещал я. – Если, конечно, субъективное можно считать объективным.

Глава 17. Марго

«Семья – это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья»

Семидесятые годы ничем особенным не запомнились. Космические полёты уже перестали быть редкостью. Даже женщина уже в космосе побывала. Ею стала опять-таки наша соотечественница Валентина Терешкова. В мире продолжалась «холодная война» между США и Советским Союзом. А в самом Советском Союзе перешёл в хроническую фазу застой.

Дряхлеющие правители, заседавшие в Центральном Комитете коммунистической партии, уже слабо влияли как на внешнюю, так и на внутреннюю политику. Страна жила и работала, можно сказать, по инерции.

Выступления Генерального Секретаря Леонида Ильича Брежнева на периодических партийных съездах воспринимались как юмористические номера, разбавляющие нудные и бессмысленные доклады партийных номенклатурщиков.

Особенно смешило народ, когда в текстах речей Брежнева попадались труднопроизносимые слова. Одним из таких было слово «систематический», которое из уст советского руководителя звучало как «сиськи-масиськи».

Политической сатиры в нашей стране в те времена не было, но зато ходило множество анекдотов. Одним из самых популярных был анекдот о Брежневе, когда ученика в школе XXI века спрашивают: «Кто такой Леонид Ильич Брежнев?» А он отвечает: «Мелкий политический деятель времён Аллы Пугачёвой».

И ведь анекдот оказался пророческим. А ещё в то время шутили: «Кто это сидит и сочиняет анекдоты? Кто сидит, тот и сочиняет».

И всё-таки, несмотря на серьёзность внешней политики и закрытость границ, именно в 70-е годы наши власти позволили первую массовую эмиграцию. В результате такого решения русско-еврейский бомонд из Москвы, Ленинграда, Одессы отправился в Землю Обетованную. Правда, большинство эмигрантов не задержалось в Израиле, а перебралось в США и Западную Европу. Оставшиеся же в Советском Союзе продолжали мечтать о красивой и сытой западной жизни, благоустроенных частных домах и роскошных импортных автомобилях.

Но существующая реальность возвращала на землю и заставляла, прежде всего, заботиться о «хлебе насущном».

В магазинах, по-прежнему, особо ничего не было. Если что-то стóящее «выбрасывали», то это «что-то» быстро заканчивалось. А очереди оставались.

Но, как известно, «голод – не тётка…» И наши люди стали решать вопросы снабжения самостоятельно: в свободное от работы время выезжали за продуктами в Москву и Ленинград. Это явление позже назвали «колбасными электричками».

Но главными источниками питания стали пресловутые «6 соток» – небольшие участки земли, выделенные государством для возделывания и выращивания на них овощей и фруктов. А жители сельской местности могли себе позволить и подсобное хозяйство в виде кур, гусей, поросят и коров. У многих городских жителей оставались родственники в деревнях, и значительная часть съестного всё-равно перекочёвывала в города.

По большому счёту, голодных и нищих в стране не было, любую проблему можно было решить.

Да и вообще, НАРОД, который пережил страшную захватническую войну, выжил в этой войне и победил – НЕ ИСПУГАТЬ НИ ЧЕМ!

Что-то я отвлёкся от темы. Вернёмся к нашим «баранам».

– Заметьте, не я это сказал, – съязвил Субъект в Чёрном.

Итак, встреча Нового, 1974, года и стала отправной точкой моих отношений с Марго. Думал ли я в то время всерьёз о женитьбе, о создании семьи? Наверное, нет. Мне было всего 20 лет, и я ещё только-только начинал ощущать свободу взрослой самостоятельной жизни.

Ситуацию можно описать образно фразой из кинофильма «Большая перемена»: «Вот так ходишь в школу, ходишь, а потом – бац – и вторая смена».

В общем, с одной стороны, я понимал желания и страхи Марго, а с другой – как-то не очень хотелось в таком молодом возрасте, не познав жизни, не повидав мир связывать себя по рукам и ногам.

Но народная мудрость гласит: «Как встретишь Новый год, так его и проведёшь». Соответственно, большую часть года я был вынужден оказывать знаки внимания, ухаживать и всячески развлекать Марго, лишь бы не видеть в её глазах огорчение или обиду. В конце концов, осень мы поженились, так сказать, в результате непреодолимых обстоятельств.

– Так, так. Наконец-то, что-то пикантное, – среагировал Субъект в Чёрном. – На ум сразу приходит пошленький анекдот. После первой брачной ночи жених говорит невесте: «Дорогая, почему не сказала, что ты – девственница? Я бы так не торопился». Невеста в ответ: «Милый, ты так торопился, что я не успела снять колготки».

– А я, сударь, думаю, что женившись, он просто поступил как честный и порядочный человек, – высказала своё мнение Личность в Белом.

Вы оба неправы. Непреодолимые обстоятельства заключались в том, что за девять месяцев наших букетно-конфетных отношений Марго так обработала меня и всё наше окружение, что других вариантов, кроме заключения брака, не возникало ни у кого. Фактически, она меня на себе женила.

– Ну, и что в этом странного, – продолжила Личность в Белом. – Это закономерно и очевидно. Выбирает всегда женщина мужчину, а не наоборот. За продолжение рода отвечает, в первую очередь, женщина. И этот древний инстинкт подсказывает ей, какой мужчина наиболее подойдёт для производства потомства. Это – закон природы, а с ней не поспоришь. Скорее всего, твои человеческие качества, способности и внешние данные определили её выбор, а женская сущность создала необходимый напор.

И вообще, если женщина чего-то захочет, она всегда своего добьётся.

– Я не понял, Вы хотели меня утешить или дали понять, что выбора у меня не было?

– Как бы сказал наш с Вами друг, – ответила Личность в Белом, указав на Субъекта в Чёрном, – свобода выбора существует всегда.

– Не стоит отвечать за меня, – парировал Субъект в Чёрном. – Тем более, в моём присутствии.

Я думаю, что дело было не в женском инстинкте, а в её возрасте и мещанских традициях общества того времени. Ведь одинокая девушка в двадцать с небольшим лет считалась, практически, старой девой, и перспектива устроить свою личную жизнь таяла на глазах.

Так что, свобода моя закончилась, едва начавшись, похоронив при этом все детские мечты и призрачные желания юности о безграничных возможностях самостоятельной жизни.

Глава 18. «Ледниковый период»

«Человек не понимает, что каждый день у него есть всё для исполнения мечты»

Наверное, семидесятые годы двадцатого века можно назвать малым «ледниковым периодом» и в прямом, и в переносном смысле. По крайней мере, так было в нашей стране. Я помню, что в это десятилетие зимы были довольно холодными, да и летом особой жары не наблюдалось. Тоже самое происходило и в социальной жизни: обыденность и рутина достигли своего дна. Месяцы состояли из череды одинаковых дней, ежегодные события повторялись с пугающей однотипностью. Это – как навязчивый ритуал, сравнимый, разве что, с óбразным описанием этапов прохождения праздничных мероприятий: выступление, награждение, концерт, банкет, вытрезвитель.

Словно обитатели большого замёрзшего болота, находящиеся под толстым слоем льда, мы пребывали в состоянии своеобразного анабиоза. С одной стороны, жизнь была стабильной и предсказуемой, что создавало иллюзию благополучия, а с другой, это мешало развитию и общества, и отдельного человека.

Но свет от яркого солнца может пробиться и через лёд. Так и западные влияния пробивались сквозь толщу закрытых границ. И главным таким влиянием была музыка, потому что музыка всегда вне политики, хотя партийные функционеры так не считали.

Конечно, все новости сначала приходят в столицы, оттуда расходятся по провинциям и дальним окраинам, словно круги по воде. Так, вместе с популярными исполнителями из стран близкого нам соцлагеря, такими как Карел Готт, Дин Рид, Марыля Родович, Радмила Караклаич, в нашу страну проникали записи песен уже культовых к тому времени западных групп «The Beatles», «The Rolling Stones», «Led Zeppelin», а к концу семидесятых годов появились пластинки и магнитофонные записи «ABBA», «Boney M» и «Dschinghis Khan».

Хотя, к слову сказать, были у нас и свои музыканты, не жалованные властями: Владимир Высоцкий, Александр Галич, Юрий Визбор.

В крупных городах «подкованные» радиолюбители могли ловить зарубежные радиостанции, вещавшие для нашей страны и на русском языке – «Голос Америки» и «Радио „Свобода“». У нас они считались «запрещённой вражеской пропагандой», и за их прослушивание могли дать реальный тюремный срок.