Жизнь Евы. Только для женщин
Мысли стали возвращаться к реальным делам. Похороны…
Заметив перемену настроения девушки из созерцательно – мечтательного в несчастно – будничное, Шахов спросил:
– Ева, ты простила меня?
– Будем считать, что ничего не произошло. Между нами ничего не было. А за все остальное я вам очень благодарна.
– Что ты считаешь «остальным»?
– Яичницу, например.
– Хочешь, я еще сделаю? Это, пожалуй, все, что я умею готовить.
– Спасибо, нет. Я хочу, чтобы ты помог мне с похоронами. Мне некого попросить, а сама я не знаю как.
– Ева, дорогая, похоронами я займусь сам. Иван Ильич дал мне на этот счет четкие указания, не волнуйся ни о чем. Я сейчас позвоню нужным людям.
Он ушел в комнату, чтобы Ева не слышала разговоров на эту печальную тему.
Девушка допивала кофе. Она очень горевала об утрате Ивана Ильича. Но этот малознакомый человек перевернул ее мир за одну ночь. В душе было смятение, растерянность.
– Как такое могло случиться со мной? – Недоумевала девушка.
Ее мысли все время возвращались к Анатолию. Он нравился ей.
– Интересно, что мне снилось, а что было на самом деле? – Думала она.
Ее молодое тело словно пробудилось после зимней спячки. Оно расцветало в своей женственности и хотело, требовало любви.
Ева старалась не думать о мужчинах после расставания с Сергеем. Она загнала свою чувственность в самый потаенный уголок своего прекрасного тела.
Анатолий разбудил ее. То, что произошло ночью, вернуло ее в мир любви и страсти. Она вспомнила свое знакомство с Сергеем, время, что они провели вместе и то, как они расстались. Сергей ни разу не позвонил. Да и как он позвонит, если она так его обидела? Они никогда больше не увидятся. Никогда он не обнимет ее, не поцелует, не дотронется до нее. От воспоминаний о нем все внутри замирает, сердце готово выпрыгнуть из груди.
– Я сама во всем виновата, – подвела итог девушка, – надо его забыть.
Пока Анатолий разговаривал по телефону, Ева думала о нем. Вспоминались его страстные объятья, его сильное, мускулистое тело. Присутствие мужчины в доме возбуждало Еву.
Он вернулся на кухню.
– Ева, я обо всем договорился, необходимо кое-куда съездить, но твое присутствие не обязательно. Я сам все оформлю. А ты подумай, в чем ты будешь на похоронах? У тебя есть черное платье, пальто и все остальное?
Ева задумчиво смотрела на Шахова:
– Не знаю, все мои вещи в квартире Ивана Ильича. Надо туда ехать, но я одна не могу…
– Съездим вместе. – Предложил Анатолий.
Пустая квартира встретила их нереальной, гнетущей тишиной. На подоконниках завяли все цветы, их не поливали с того дня, как Иван Ильич слег в больницу. Она зашла в свою комнату. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она жила здесь. Анатолий стоял на пороге комнаты.
– Это моя комната, вернее, спальня. Комната Ивана Ильича – напротив.
– Ева, прости, пожалуйста, за нетактичный вопрос: а почему у вас были разные спальни, вы ведь так любили друг друга?
– Это долго объяснять. Все так не просто. Наш брак был фиктивным. Иван Ильич настоял на нем.
– И вы никогда не спали вместе?
– Нет.
– А другие мужчины? Должна же ты была встречаться с кем-нибудь?
– В прошлом году, еще до свадьбы, я встретила одного человека. Мы провели вместе всего одну ночь.
– И все?
– Все. Мы расстались. Я его очень обидела, он не смог меня простить…
И Ева стала рассказывать. Она не могла остановиться. Все ее переживания, вся боль, словно переполнив душу, стали выплескиваться наружу. Она вспомнила Олега, своего милого мальчика, давшего ей имя и так нелепо погибшего. Рассказала ему всю свою жизнь, про встречу с Сергеем, про Ивана Ильича. Слезы текли по щекам, но она не замечала этого. Она рассказала Анатолию то, что никогда никому не говорила, о своих чувствах, переживаниях, о любви, о горести утраты.
Он слушал ее, не перебивая, не спрашивая ни о чем, давая ей возможность выговориться. Слушал, замерев, словно боялся спугнуть ее откровенность.
Жизнь Евы раскрылась перед ним, как на ладони, он узнал все ее тайны, почувствовал боль, которую она носит в сердце, любовь, которую она встретила и сразу потеряла, понял тоску по единственному другу, которым стал для нее Иван Ильич. Он понял, что судьба не случайно свела их вместе. С этого дня он – опора и защита этой прелестной девушки.
– Ева, дорогая, я не понимаю одного, зачем ты вышла замуж за Ивана Ильича? Ты ведь и так жила в его доме. Из-за брака с профессором ты потеряла своего Сергея.
– Да, потеряла. Но я не могла отказать Ивану Ильичу. Он очень просил, я не могла его расстроить.
– А он знал о Сергее?
– Нет! Нет, что ты! Если бы он узнал, он никогда не принял от меня такой жертвы.
– Не понимаю, для чего ему нужен был ваш брак?
– Он меня очень любил. Как дочь. Больше у него никого не было, вероятно, он беспокоился о моем будущем, думал, что только так я смогу унаследовать все его имущество. Я не стала спорить, не хотела огорчать его.
– Но это имущество стоило тебе любимого человека!
– Да. Но я не могла огорчить Ивана Ильича.
В гардеробе Евы черное отсутствовало. Имелись только черные сапоги и черный свитерок. Необходимо было купить пальто, шляпку и юбку ниже колена.
Ева отправилась по магазинам, Анатолий поехал по делам. Они договорились созвониться вечером, попозже.
Анатолий Николаевич Шахов занимал должность заведующего отделением в частной онкологической клинике, расположенной в отдалении от городской суеты, в зеленой, лесопарковой зоне. Из окон палат, где лежали больные, открывался прекрасный вид. Он очень дорожил своим положением, которое достиг исключительно благодаря своему труду, своим способностям и преданности профессии. Все больные получали лечение по самому высокому уровню. Доктор Шахов внимательно следил за этим. От своих работников он требовал безукоризненного выполнения своих обязанностей. Старательных и способных отмечал, нерадивых увольнял. Строгий, но справедливый начальник пользовался уважением в коллективе. Но его и побаивались. Когда Шахов выходил из себя, правда, это случалось не часто, то в гневе он был страшен. Его черные глаза метали молнии, а смуглое, интеллигентное лицо искажала ярость. В такие минуты в нем просыпалась бешенная татарская кровь, доставшаяся ему от матери. Черты его далеких предков – бесстрашных татаро – монгол с бескрайних степей проступали в его, обычно спокойном, лице.
Смуглая кожа, черные, как ночь, чуть раскосые глаза, горячая кровь, высокий рост, мощные плечи и огромная физическая сила, объясняют имя, которое дали подчиненные своему грозному начальнику – Анатолий Шах, которое в дальнейшем трансформировалось в просто Шах.
– Ты Шаха не видела?
– Как настроение Шаха? – Слышалось в отделении тут и там.
Однажды, поздно вечером в свое ночное дежурство, Шах вышел на крыльцо клиники подышать свежим воздухом. Уже стемнело. Круглые фонари мягко освещали асфальтированную дорогу, ведущую к больнице. В халате, надетом на белую футболку, было прохладно стоять на ветру. Шахов уже собирался войти в здание, но его внимание привлекла черная машина, показавшаяся вдалеке. Автомобиль ехал зигзагами, мотаясь от одной стороны дороги к другой. Шахов задержался на пороге, ожидая, когда иномарка припаркуется. Машина остановилась у самых ступенек, где стоял доктор. Стекла начерно затонированы. Из машины никто не вышел.
– Пьяный, что ли? – Подумал Шахов.
Он открыл переднюю дверь и ахнул: за рулем сидел, вернее, лежал на руле, мужчина. Кровь была везде – на одежде, в салоне автомобиля, на руках, на лице. Водитель был без сознания. Раненый обладал богатырским телосложением. Бритая голова переходила в могучую шею, плавно растекающуюся в широченные плечи. На шее, вернее, на том, что находилось между плечами и головой, блестела золотая цепь, толщиной в палец – непременный атрибут «братков». Раненый истекал кровью и нуждался в срочной медицинской помощи.
– Мне его не поднять, – подумал Шахов и сбегал за инвалидным креслом.
С трудом вытащил пострадавшего из машины, усадил его в кресло и повез в операционную.
Времени на определение личности не было. Быстро осмотрев пациента, доктор увидел три пулевых ранения.
– Повезло, что пули не задели жизненно важных органов, – подумал Шахов.
Он вынул пули, обработал раны, отвез больного в пустую палату, поставил капельницу.
В это позднее время в клинике в коридорах редко кого можно встретить. Доктора с его пациентом никто не увидел.
Под утро раненый пришел в себя. Он был очень слаб, но и в таком состоянии производил грозное впечатление. Когда Шахов вошел в палату, проведать больного, он наткнулся на мрачный, убийственный взгляд.
Пациент встретил его словами:
– Ментам сообщишь – сдохнешь!
Этого Шаху хватило, чтобы выйти из себя. Его глаза загорелись нехорошим огнем:
– Еще одно слово – и сдохнешь ты! – Ответил доктор.
Пациент молча разглядывал своего спасителя, оказавшегося достойным противником.
– Ладно, ладно. Прости. Я – твой должник. Ты мне жизнь дважды спас.
– Почему дважды?
– Первый раз – заштопал, вылечил. Второй раз – ментам не сдал. Я скоро уеду. Запиши номер мобилы, позовешь «Быка». Помогу, если понадобится. Я добро не забываю.
– Как ты уедешь? Тебе еще лечиться и лечиться!
– Давай свое лечение, с собой заберу. Пиши, что и сколько. Дома долечусь.
Он позвонил, через несколько минут к клинике подлетел черный «Лексус», и загадочного пациента, буквально на руках, вынесли из палаты и увезли.
Шахов часто думал, почему он не сообщил о раненом в полицию? Но, в первые минуты ему было не до того – он спасал человека. А потом? Он не понимал, но какая-то сила не позволила ему поднять трубку телефона. С этого происшествия прошло два года. Постепенно все стало забываться, Бык больше не объявлялся в жизни доктора Шаха.
Первый день после кончины Ивана Ильича прошел в какой-то суете. Все было сделано, оформлено, со всеми переговорено.
Вечером Шахов позвонил Еве, он хотел увидеть ее:
– Ева, я свободен всю ночь. А в семь утра на работу. Я могу приехать к тебе?
– Анатолий, спасибо за помощь, но сегодня мне хочется побыть одной.
– Понимаю, я позвоню завтра.– И Шахов поехал домой.
Дождь, наконец, прекратился, но порывы ветра с силой били в лобовое стекло, выгоняя последние капли длинными подтеками по стеклу.
Настроение было ужасным. Он, конечно, понимал, что Ева права, надо подождать, что ее муж, пусть даже фиктивный, был ей очень дорог.
Дома его ждала мама.
Ранним утром, направляясь в клинику, Шахов был в самом скверном расположении духа. Его неумолимо влекло к Еве, он хотел видеть ее, обнять, заглянуть в ее зеленые глаза, любоваться прелестным лицом.
Но… Сегодня он на работе, завтра похороны. Значит, свидание пока отменяется. То, что оно будет, он не сомневался.
Время летело быстро. Пребывая в плохом настроении, Шах гонял своих работников, придираясь по мелочам, доводил до слез молоденьких медсестричек. Наконец, он позвонил Еве. Они обсудили дела на завтра – день похорон. Во встрече она ему отказала:
– Сегодня вечером прилетает мой отец. Они были друзьями с Иваном Ильичом.
Ева боялась разговора с отцом, ведь он ничего не знал об их отношениях с профессором. Что он скажет, когда узнает, что Ева и Иван Ильич поженились?
Встретившись с отцом, Ева не могла сдержать слез. Плача, она рассказала ему о том, как жила последний год, о фиктивном браке с Иваном Ильичом, о его тяжелой болезни, о смерти, о докторе Шахове, который очень помогает ей и поддерживает.
Отец был в шоке. Почему его любимая дочка скрыла от своих родителей такие события? Но он решил пока не расспрашивать ее ни о чем.
Утром за ними заехал Анатолий.
– Проходи, – сказала Ева, – знакомьтесь. Это мой папа, Виктор Александрович. А это – Анатолий Николаевич, доктор из клиники, где наблюдался Иван Ильич.
Мужчины обменялись крепким, дружеским рукопожатием. Глядя на Анатолия, отец Евы думал, что именно такого мужа он хотел бы для дочери. Красивый, сильный, надежный, он сразу располагал к себе. Но удивляло отношение дочери к Анатолию – в нем не было и намека на нежное чувство.
На кладбище было много народа. Родственников у Ивана Ильича не было, зато было много учеников, которые хотели попрощаться со своим наставником.
Поминки организовали в университетской столовой, все закончилось быстро.
Анатолий отвез Еву и Виктора Александровича домой. На следующий день Ева проводила отца в аэропорт. Перед объявлением посадки, выдалось несколько свободных минут для разговора.
– Ева, у вас с Анатолием что-то есть?
– Прости, папа, я не готова ответить тебе на твой вопрос. Мы с ним мало знакомы. Но я думаю, он хороший человек. Правда, иногда, он мне кажется каким-то необузданным, диким.
– Скажи, дочка, что ты собираешься делать с наследством профессора?
– Ничего не собираюсь делать. Оно мне не нужно. Потом видно будет.– Равнодушно добавила она.
Прошло пять дней с той ночи. Анатолия съедала страсть. Ева все еще не хотела видеться с ним. Он был в бешенстве. Впервые ему отказывают в свидании!
Последние ночные дежурства он выгонял всех девчонок, которые строили ему глазки, принося то чай, то кофе в кабинет, как обычно. Ни одну он не оставил у себя, был раздражительным, злым. Девочки решили его не трогать, оставить в покое.
– У Шаха, видать, дома что-то случилось, – решили они.
В последнюю ночь на посту дежурила бойкая рыжеволосая девушка с миловидным личиком и пышными формами.
– Не выйду из кабинета, пока своего не добьюсь.– Решила она.
Под белоснежный халатик она надела красивое бежевое белье, рыжие волосы распустила по плечам. Она робко постучала в дверь.
– Заходи! – Прорычал Шах.
Она осторожно прикрыла дверь. Разыгрывая из себя неуверенную, смущенную девочку, она, не поднимая глаз на Шаха, спросила тихим голосом:
– Анатолий Николаевич, вы чаю, нет, кофе не хотите? Я могла бы принести…
Шахов был заинтригован. Он с интересом разглядывал медсестру.
– У тебя, что, других дел нет, как только мне чай, нет, кофе носить?
Она сразу почувствовала смену его настроения. Не подавая виду, она как бы смутилась еще больше.
– Нет. Я сейчас ничем не занята. Все спят, все спокойно.
– Ну, если все спят, неси. Черный, два сахара.
Обольстительница выскочила за дверь, празднуя свою победу. Сердце радостно билось в груди в предвкушении приятных минут.
– Симпатичная птичка, – думал Шахов, – я с ней еще не был, новенькая. А какие формы…
Образ пышногрудой красотки затмил недоступную Еву, пять дней отказывающую ему во встрече. Его темперамент рвался наружу. Девушка вернулась с чашкой кофе.
– А себе? – Спросил Шах.
– Я не люблю кофе. Он горький.
Он улыбнулся такому простодушию.
– А что любишь?
– Конфеты люблю, мороженное, – смутившись, ответила рыженькая.
Она видела, что мужчина у нее на крючке.
Он встал, закрыл на замок дверь, подошел к ней, взял за руку. Она разыгрывала неопытность и смущение. Это еще больше завело его. Он обнял ее и мягко увлек на диван. Мимолетно промелькнула неприятная мысль, что скромница практически раздета, но остановиться он уже не мог. Девушка оказалась страстной и весьма опытной в амурных делах. Когда все закончилось, и они полулежали на видавшем виды кожаном диване, она заявила:
– Ты потрясающий мужик! Я кончила три раза!
Ее слова неприятно удивили его. Он понял, что она не такая нежная и свежая, какой прикидывалась.
Ее продуманный сексапильный наряд, откровенная опытность в сексе, говорили о богатом опыте общения с мужчинами. Ему стало противно. Не вовремя перед ним всплыло ангельское лицо Евы, он вспомнил ее культурную речь, ее неприступность.
– Уходи! Немедленно убирайся! – рявкнул начальник. Его глаза метали молнии.
От удивления и страха рыжая онемела.
– Я сказал, убирайся!
Девушка со слезами и с затаенной обидой выбежала из кабинета.
На душе у него было тяжело. Он мечтал о Еве, а поддался, как юнец, на кокетство хитрой девчонки.
Днем он позвонил Еве. Он решил сменить тактику и не напрашиваться к ней в гости.
– Давай сегодня сходим куда-нибудь. Я так скучаю по тебе!
– Хорошо. – Согласилась Ева, – в семь заезжай за мной.
Они поехали в ресторан. Ужин прошел в приятной дружеской атмосфере. Ева успокоилась после своих трагических событий, даже смеялась шуткам Анатолия. Про Ивана Ильича они не вспоминали. Подъехав к дому, он попросил разрешения подняться к Еве.
– Прости, не сегодня. В другой раз.
Она вышла из машины и пошла к своему подъезду.
В Шахе кипела кровь, он был возбужден и раздосадован. Яростная сила пульсировала во всем теле, требуя применения. И это применение нашлось очень быстро.
Глядя в след удаляющейся легкой фигуре девушки, он заметил тени, прячущиеся за деревьями. Он, как зверь, выскочил из машины и добежал до Евы, когда трое в черных одеждах уже окружили ее. Ярости его не было предела. Он кинулся на нападавших, повалил одного, другого. Третий попытался бежать, но он схватил и его.
– Стой здесь! – Крикнул он окаменевшей от страха Еве, – одна ни шагу!
Придавив третьего бандита к земле, прошипел ему в лицо:
– Кто такие? Кто послал?!! Что надо?!! – его голос напоминал рык дикого зверя, – Убью, сволочь!
Шах был ужасен в это мгновение. Бандит поверил, что убьет.
– Сначала буду ломать руки, начну с пальцев. Но ломать буду так, чтобы не срослось. Я врач, я умею.
И он завернул его правую руку до хруста в суставах. Бандит заорал от боли.
– Я скажу, скажу, не надо! Эта телка отхватила нехилое наследство. Нужно бы поделиться.
– С кем? Кто главный?!!
– Бык, но ты его не достанешь.
Шах ударил кулаком своего собеседника, тот отключился, составив компанию первым двум. Пощупал у бандитов пульс – живы. Взял Еву под руку и повел в дом. Она шла, как загипнотизированная, ноги заплетались, она не проронила ни слова. Но дома у нее началась истерика. Уложив ее в кровать, он позвонил одной медсестре, которой он доверял больше всех, и попросил приехать. Через полчаса в дверь позвонили. Проинструктировав сиделку, Шах ушел.
Сел в машину, просмотрел контакты в сотовом.
– Слава богу!
Номер телефона Быка сохранился. Того самого Быка, которого он спас несколько лет назад.
Он набрал нужные цифры:
– Мне нужен Бык! Срочно! – Сказал он, – передай, что звонит Шахов.
Его интонация не оставила сомнений даже у бандита, что звонит серьезный человек.
– Подождите.
Через минуту в трубке раздался грозный рык:
– Да!
– Здравствуй, Бык! Это Шахов. Ты мне обещал помощь за спасение твоей жизни. Не забыл?
– Я ничего не забываю! Приезжай в «Желтое солнце», перетрем.
«Желтое солнце» – это казино, расположенное на окраине города, в бывшем здании прачечной. Ужасная с виду трехэтажная постройка была переоборудована в сказочный дворец Шехеризады. Засилие позолоты, хрусталя и ковров, видимо, отражало вкусы криминальных элементов всех мастей и величин. Это была их, если можно так сказать, штаб-квартира.
Подъехав к «Желтому солнцу», Шах подумал, что ни разу не был в казино: его жизнь шла параллельно, не пересекаясь и не встречаясь с этой. Работа и женщины – это все, что имело значение для него.
У дверей казино стояли двое охранников. Шах и сам был высокого роста, но эти двое – настоящие великаны. Непривыкший смотреть на людей снизу, Шах приосанился, подтянулся вверх.
– К Быку! – Гаркнул он.
– Сеня, проводи. – Пробасил один охранник другому, более молодому.
Сеня повел Анатолия вглубь здания. Обходя людные места, петляющими коридорами, они подошли к массивной двери. Сеня постучал, заглянул.
– Проходи! – Распорядился он.
Сеня пропустил Анатолия. Дверь тихо закрылась. Комната, в которую вошел Шахов, была чем-то средним между деловым кабинетом и гостиной короля. Роскошь обстановки поражала воображение. За массивным столом, на стуле, больше похожим на трон, сидел человек. На зеленом сукне письменного стола не было ни единой бумажки. Только слева от хозяина в красивой вазе из прозрачного стекла стояла удивительной красоты голубая роза. Шах узнал его сразу – Бык изменился мало, разве стал еще шире.
– Рад видеть тебя, дорогой Анатолий Николаевич Шахов. – Пытаясь выглядеть радушным хозяином, приветствовал он гостя.
– Ты даже имя мое знаешь? – Удивился Шах.
– Я про тебя знаю все. Навел справки. Я должен быть уверен в твоем молчании. Не скрою, мои пацаны хотели тебя пришить. Я не дал. Решил, что ты не выдашь. Зачем пришел?
– За то, что твои отморозки меня не убили, благодарить не собираюсь, – сказал Шах, – хочу, чтобы ты мне свой долг отдал. Или забыл про свое обещание?
– Я ничего не забываю! – Прохрипел Бык, – что тебе надо?
– У меня есть женщина. Моя женщина. Ее прессуют твои люди.
– Кто такая?
– Елена Викторовна Арбенина, вдова профессора Нестерова.
Бык молча уставился на Шаха. Тот не отвел взгляд. В нем горел огонь решимости:
– Что тебе от нее надо?
– Наследство, деньги, золото, сам понимаешь. – Медленно прохрипел бандит.
– Это моя женщина!
– Я слыхал, она хороша собой.
– Оставь ее в покое!
– А деньги?
– Еще раз говорю – оставь ее. Забудь и про нее и про наследство! Денег я тебе не дам. Если ты наводил про меня справки, то должен знать, я собираюсь открывать свою клинику, а это очень дорого, так что считай, что денег у нас нет.
Повисло тяжелое молчание.
– Где мои ребята? – Спросил Бык.
– Не знаю. Валялись во дворе у Евы.
– Живы?
– Да. Были живы, по крайней мере.
– Кто их так? Ты?
– Я, кто еще?
Бык снова замолчал. Было заметно, что в его голове происходит «битва мозгов».
Наконец, он произнес:
– Ева, значит? Мою маму тоже Евой звали. Так ты ее любишь? Ладно, ладно, не мое дело. Только вот что странно, не успела мужа похоронить, а уже с тобой крутит.
Шах сжал кулаки, еще минута, и он бросится на наглеца.
– Остынь, я думаю.
Наконец, Бык встал из-за стола.
– Ну, что ж, я рад, что знаком с тобой. Считай, мы в расчете. Пусть твоя Ева живет спокойно. Ты за нее не бойся. Про меня – молчи. Проговоришься кому, сам знаешь…
– Ну, что ж, я не в восторге от того, что знаю тебя. Но почему-то я тебе верю. Если обманешь, или с Евой что-то случится, я тебя из-под земли достану, сам знаешь.
Из горла Быка послышались какие-то хрюкающие звуки. Шах удивился, это смеялся Бык.
Действительно, бандит улыбался. Шахов был ему глубоко симпатичен. Он протянул куру. Мужчины с чувством обменялись рукопожатием.
Когда Шахов вернулся к Еве, уже рассветало. Он заглянул в спальню, Ева спокойно спала. Он отпустил сиделку. Прошел на кухню, открыл холодильник:
– Не густо, но жить можно. Приготовил свою фирменную яичницу, сварил кофе.
И вдруг почувствовал чей-то взгляд. Резко обернувшись, он увидел в дверном проеме в полупрозрачной ночной рубашке стоит Ева и внимательно наблюдает за ним. Она не сводила глаз от его лица, шеи, груди. В горле пересохло. Он подошел к девушке, обнял ее, притянул к себе. Запах ее волос, ее нежная кожа, ее мягкая грудь сводили его с ума. Он гладил ее тело ладонями, целовал губы, все крепче прижимая к себе. Она отвечала ему на поцелуи. Он взял ее на руки и понес в спальню. Разделся и лег рядом. Его грудь была покрыта черными волосами. Они по форме напоминали два крыла, расходящиеся от центра грудной клетки над грудью к плечам. Сходились волосы тонким ручейком, протекая вниз по животу и ниже.
Ева целовала его, возбуждая еще больше. Они забыли обо всем на свете. Не существовало ничего, кроме их горячих тел, страстных объятий.
Весь день они провели дома. Это был прекрасный день, полный любви, секса, разговоров по душам.
– Не волнуйся, больше тебя никто не тронет, – обещал Анатолий Еве.
– Ты что, всех их убил? – Теперь, когда он рядом, все казалось не таким уж страшным.
Они были счастливы.
Утром Шахов ушел на работу, а Ева осталась дома. Она решила поваляться с книгой на диване. Такой день, без проблем, без огорчений, выдался за последнее время впервые.
Зазвонил телефон. Звонила незнакомая женщина. Она разговаривала очень нагло, сказала, чтобы Ева не обольщалась на свой счет, что Шах любит всех медицинских работников в юбках, трахает их всех по очереди в свое ночное дежурство. Но на него никто не в обиде, так как любовник он потрясающий. И еще только вчера он развлекался с ней в своем кабинете на кожаном диване. Она осталась очень им довольна, потому что кончила три раза.
У Евы потемнело в глазах. Она не понимала, как это может быть? Сегодня он клялся ей в любви, а вчера спал с другой? Значит, он имеет своих медсестер в своем кабинете кого захочет и когда захочет?
