Мужчина с самыми красивыми глазами

– Ясно. Понимаю. Дубль два. Мне срочно нужны выписки Bank of A*** за последний квартал. И консолидированный отчёт по обслуживанию основного долга за прошлый год.

– Хорошо, идёмте.

Они промчались по длинному коридору, не говоря ни слова. Пройдя в кабинет, Света поставила чашку на стол, краем глаза срисовала общее впечатление от появления финансового: широко распахнутые глаза, приоткрытые рты, тихую панику и следом – сверхкипучую деятельность. Пространство наполнилось яростным шелестом бумаги и пулемётными очередями щелчков клавиатуры.

"Всегда бы так!" – мелькнуло в мыслях, но Света тут же одёрнула себя – "Да я и сама такая же".

Сунула папку с выписками Лебедеву, и пока он шуршал страницами, притулившись у её стола, погрузилась в вылавливание нужных цифр и выстраивание их в стройные экселевские колонки. Бросив отчёт на печать, повернулась, взглянула на Артёма Анатольевича. Он сосредоточенно выискивал нужные суммы, отрешившись от происходящего вокруг.

Несмотря на глубокую поперечную морщину между бровей, в сущности, совсем ещё юн. Губы ярко-красные, с чётким контуром, нижняя чуть более выпуклая. Волосы чёрные, как смоль, завиваются в тугие жгутики наверху, но виски и затылок аккуратно выбриты. Нос ровный, почти греческий – профилем можно залюбоваться. Света с трудом отвела глаза от этого брызжущего жизнью образа. Взяла с принтера распечатку, протянула Лебедеву.

– Готово.

– Спасибо большое. Я возьму эту выписку. Вся папка мне не нужна, можно только эти две страницы взять?

– Конечно. Давайте достану.

– Верну в конце дня. Спасибо, Светлана.

Артём Анатольевич улыбнулся краем губ, кивнул ей и исчез так же внезапно, как появился.

Света осела на стул – ноги сами подогнулись. Посмотрела на руки, подождала, пока успокоится дрожь в пальцах.

Отпила холодный, горький кофе. Поморщилась, отодвинула чашку на край стола. Внезапно навалилась такая усталость, словно вспахала поле без передышки.

А ведь и правда, сколько она уже вот так работает, без отдыха? Может, взять отгул?

Раньше никогда бы не пошла на этот шаг, но силы куда-то делись. Надо просто отоспаться. И всё будет как раньше.

Отгул даже выпрашивать не пришлось. Пока Генеральный подписывал платёжные поручения, Света едва могла держаться на ногах – пол внезапно заходил ходуном, всё поплыло перед глазами. Она ощутила сильнейшую слабость и попросила разрешения присесть, чего никогда прежде не делала.

Генеральный удивлённо поднял на неё взгляд и присвистнул:

– Светлана Николаевна, да вы не заболели ли случаем? Выглядите вы, мягко говоря, бледновато…

– Да, что-то мне нехорошо, если честно. – Еле выдохнула девушка, сдерживая постукивание зубов – лоб пылал, а по телу шёл такой озноб, что её физически потряхивало.

– Да я вижу, что нехорошо. Отправляйтесь-ка немедленно домой. Сегодня четверг, завтра всё руководство уезжает в Москву, никаких платежей не предвидится. Да и документы подписывать некому. Так что побудьте дома, восстановитесь. Пятницу, будем считать, вы на работе. В выходные отсыпайтесь. Если к понедельнику не поправитесь, тогда сядете на больничный. Договорились?

Света кивнула:

– Спасибо. Большое.

Генеральный проводил её до приёмной и передал своему личному шофёру:

– Виталий Александрович, отвезите Светлану Николаевну домой. Она приболела.

Очевидно, температура поднималась очень быстро, так как Света уже с трудом соображала, что ей говорили, только вяло кивала. Помощь старенького директорского водителя оказалась поистине неоценимой. Он подвёз её к самому подъезду, по дороге заскочив в аптеку – купил жаропонижающее, что-то от гриппа и для горла. Сама бы она не сообразила купить лекарства, а в её домашней аптечке водились только пластыри да зелёнка.

Виталий Александрович всегда по-отечески опекал Свету: она напоминала ему дочь, уехавшую к мужу за границу. С самого начала Светиной карьеры, не раз выручал добряк неопытную сотрудницу и дельным советом, и практической помощью – подвозил по неотложным делам, если руководство было в отъезде и у него появлялась свободная минутка.

Вот и сейчас, Света с благодарностью прижала к себе пакет с медикаментами, повторяя про себя, как мантру "Мир не без добрых людей". Мозг потихоньку отказывался работать, и она держалась за эту спасительную фразу, как за поручень, связывающий её с реальностью.

С трудом преодолела несколько метров от лифта до квартиры, закрыла дверь на два замка, отправила родителям сообщение "Всё в порядке. Хочу отоспаться. Не волнуйтесь, я дома. Потом сама позвоню". Телефон отключила. Глаза слезились, и девушка погасила свет, задёрнула шторы.

Из последних сил умылась, переоделась в пижаму. Трясло уже так, что зубы выстукивали азбуку Морзе. Приняла жаропонижающее, поставила бутылку воды у изголовья на тумбочку и, как подкошенная, рухнула в кровать. Непроглядное, чёрное забытьё тут же поглотило её.

Как прошла пятница, а вслед за нею и суббота, Света не помнила. Она выныривала время от времени из какой-то кромешной тьмы, вся взмокшая от пота. Переодевалась в сухое, скидывала сырую простыню, застилала свежее бельё и снова падала навзничь.

Когда опять начинало затряхивать – принимала жаропонижающее, пила воду и вновь проваливалась в тяжёлое беспамятство. Сон не приносил облегчения. Наоборот, казалось, во сне её ломали, избивали и топтали тысячи безжалостных ног. После пробуждения всё тело ломило так, будто в нём ни единой целой косточки.

Больше двух суток Свету трясло и колотило. Мучительная пытка выбила из головы всякие мечтания о красивых глазах и прочей романтической ерунде, оставив лишь боль, озноб, наплывы жара и ночные кошмары. Это была битва за жизнь, и романтике в ней не места не оставалось.

Света поняла, что выздоравливает, когда на место палящего, непроглядного беспамятства пришло светлое, тихое сновидение. В воскресенье утром она задышала ровно и погрузилась в спокойный, освежающий сон.

Девушке снились чудесные глаза Артёма. Он обогрел её лучистым взглядом, а затем спросил с улыбкой: "Вы не болеете?" И Свете так смешно стало от этого вопроса. "Конечно, не болею. Разве не видно, что я уже здорова?"

И она проснулась. Но долго ещё лежала с закрытыми глазами, пытаясь уловить исчезающий образ – лучистые глаза таяли, ускользали от неё, но всё равно вызывали улыбку. Так хорошо! Света вздохнула, и, всё ещё не открывая глаз, потянулась всласть. Тело больше не болело, кости вернулись в своё прежнее состояние, ощущение ломоты ушло, как не бывало. Слабость, конечно, но ничего удивительного – столько времени без еды, да ещё столько пропотеть – только успевала рубахи менять.

Господи, как же хорошо быть здоровой!

Да, если есть здоровье – всё остальное приложится. Надо себя беречь и не нервничать без надобности.

А Артём… Ну что Артём? Нечего даже мечтать и придумывать всякое. Надо выбросить его из головы. Вот и всё. Из-за него ведь и заболела. Нельзя так переживать из-за какого-то женатого мужика. Пусть даже очень красивого и умного мужика. Здоровье дороже. Да. Решено: не думать больше ни об Артёме, ни о его глазах, ни об этих длиннющих ресницах. Всё.

Не думать!

Страшно довольная мудрым решением, Света откинула одеяло и попыталась встать. Это оказалось не так-то просто. Истончившиеся ручки-ножки напоминали веточки и тряслись от слабости.

Надо помыться и хорошенько поесть. От голода сводило живот и это обстоятельство обрадовало Свету не меньше вернувшейся способности здраво мыслить и принимать верные решения. Аппетит – признак здоровья. Значит, будем жить!

Светлана выпила воды, с трудом поднялась с кровати, подошла к окну и отдёрнула шторы. В комнату хлынул солнечный свет, девушка зажмурилась на мгновение. А затем распахнула глаза навстречу сиянию воскресного утра.

Как же хорошо снова радоваться солнцу!

Только собралась включить телефон, как в дверь позвонили. "О, Боже. Ну кто там ещё? Не, не буду открывать. Идите все лесом. У родителей есть ключ. А остальных не звали".

Света затаилась в надежде, что незваный гость потопчется у дверей и уйдёт восвояси.

Но не тут-то было. В дверь продолжали настойчиво звонить.

Никуда не денешься. Придётся посмотреть, кто там. Света вздохнула, накинула халат и поплелась в прихожую.

Глава 3. Не он рядом

Свете пришлось тихонечко приподняться на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок: прежние хозяева квартиры явно были выше ростом. Что-то шуршит снаружи и ничего не видно. Наконец, тьма качнулась и стало понятно, что в глазок по ту сторону двери тыкаются всклокоченные тёмные вихры – то отдаляясь, выпячивая вперёд гротескно обтекаемый лоб, то вновь загораживая обзор.

Ну, всё ясно. Только один человек на всём белом свете способен так падать на дверь в изнеможении, если долго не открывают, при этом держать ладонь на звонке и настойчиво трезвонить.