Принцесса на белом коне

Потом был длинный переезд на новую базу. «Верхний полигон», как его обозвал Леха «Ага». Их вез гигантский военный «КамАЗ». Эта машина с ревом штурмовала неширокие горные речки, взбиралась на склоны и грохотала по большим камням. Пока ехали, два раза принимался дождь, но к концу дороги небо очистилось.

Наконец они добрались до широкого зеленого плато. Вокруг шумели деревья, горы придвинулись, до них, казалось, можно было дотянуться рукой. Кристально чистый воздух как будто звенел от тишины.

Даша представила, какая она маленькая по сравнению с окружающим горами и полями, и ей снова стало неуютно, захотелось домой, в город, где нет таких просторов, где все маленькое и узкое, а горизонт начинается над крышей ближайшего дома.

– Смотрите, лошади! Лошади! – заверещала Зиночка и побежала к небольшому загону, где стояли с десяток коней.

Даша незаметно для себя пошла следом за Зиной. Честно говоря, за забором она ожидала увидеть тонконогих красавцев с лебедиными шеями. Но ничего подобного за деревянной загородкой не было. Там стояли несколько понурых животных пыльно-коричневой окраски, с проваленными спинами, торчащими ребрами и отвисшими животами. Эти создания лениво шевелили хвостами, отгоняя мошкару, и поминутно прикрывали уставшие глаза.

М-да, картинка…

Но тут из-за высоких лошадиных спин взметнулась маленькая головка, и раздался испуганный вскрик.

– Ой, жеребята! Правда, настоящие жеребята! – воскликнула Даша и повисла на загородке.

Жеребята оказались трогательными существами. Они смешно трясли головами, шевелили ушами, а во время бега высоко забрасывали задние ноги.

– Этот Пегашкин, а этот Дашкин, – раздался голос с другой стороны загородки. Там на толстых перекладинах сидел невысокий паренек в черной драной куртке и тыкал рукой в жеребят. – А вы прокатчики?

Слово «прокатчики» Даша не поняла, но на всякий случай кивнула.

– Какая смешная, – захихикала Зиночка, показывая на невысокую толстую лошадку с крупными белыми пятнами на боках.

– Это Пегашка и есть. – Парень спрыгнул на землю и чуть покачивающейся походкой пошел к новеньким. – Она смирная.

Он остановился напротив Даши и внимательно посмотрел ей в лицо. От такого пристального взгляда Даше стало неловко. Чего он так на нее уставился?

– А ты красивая, – вдруг заявил парень, хватая Дашу за руку. – Пойдем, я тебе лучшего коня выберу.

– Глеб, ты что там делаешь? – От низенького домика к лошадиному загону шел невысокий мужчина с сильно загоревшим, обветренным лицом. – Я кому говорил, чтобы ты не приставал к туристам!

– А я и не пристаю, – голос у Глеба был наглый. Он тут же выпустил Дашину руку и с вызовом посмотрел на подошедшего. – Я коней показываю.

– Позже покажешь, – недовольно произнес мужчина. – Люди только приехали. Дай им в себя прийти.

– Ладно, потом выберем. – Глеб с явным нежеланием отошел от Даши. – Все равно лучший конь твой будет.

– А мне с жеребенком, ладно? – напомнила о себе Зиночка.

– А то! – с видом хозяина пообещал мальчишка.

Самый лучший конь Даше не достался. Пока выгружали вещи из машины, пока расчищали место под палатки, пока вновь выбрались к загону, оказалось, что почти всех лошадей разобрали. За загородкой оставалось всего пять понурых лошадок. Юрка даже присвистнул, когда увидел, какое сокровище им выпадает.

– Да, весело у них здесь. – Брат с тоской смотрел на животных.

– Дашка, зараза! – раздалось над полем.

Даша вздрогнула, а Юрка решительно шагнул вперед, видимо, собираясь защитить сестру от безвестного нахала.

Щелкнул хлыст. Лошадь, уныло жующая войлочную попону, шарахнулась в сторону, выпуская добычу. Была она бесцветно-серая, с повисшими ушами и грустными глазами.

– А я испугалась, что ты мне кричишь, – улыбнулась Даша идущему к ней Глебу. – А ты, оказывается, лошади…

– Да ну? Тебя тоже Даша зовут? – Глеб был уже рядом. – Вот ведь. А лошадь Дашкой. Бери ее. Она смирная. А тебе, – повернулся он к Юрке, – Анальгин. Он упрямый, но зато ходкий. До конца похода с него не слезешь.

Фраза была многообещающей. Сама лошадь такого же впечатления не производила. Анальгин оказался бежевой масти с торчащими ребрами и отвисшей губой.

– Ну и лошадки нам достались… – протянул Юрка.

За спиной у них послышался топот. Вадим успел оседлать своего коня и теперь скакал галопом вдоль дальнего забора.

И вновь Даша забыла, где находится. Конь у Вадима был отменный. Тонкие точеные ноги, изящная шея, блестящая черная шерсть, на уздечке поблескивали медные бляшки. Вадим сидел в седле идеально, и вместе с конем они смотрелись так хорошо, что…

– Рот закрой, – раздалось привычное напоминание брата.

– Эй, эй, эй, – из домика вновь появился недавний дядька. Звали его Сергей, и был он старшим конюхом. – Куда расскакался! Дай коню отдохнуть, слезай! Он только что с маршрута.

– Зря радуется. – Глеб тоже смотрел на ловкого всадника, который не спешил осаживать коня. – Это Кутузов, он плохой.

– Почему плохой? – Ничего плохо в красавце коне Даша не видела.

– На первом же перегоне встанет, – как приговор произнес Глеб. – Слабый он. Под вещами пойдет.

В правильности слов конюха – а Глеб оказался вторым конюхом после Сергея – Даша убедилась на следующий же день.

И поход начался. Светило солнышко, чирикали птички, над цветами мелькали мошки. Длинная кавалькада из четырнадцати лошадей растянулась цепочкой. Впереди на низенькой резвой лошадке со смешной кличкой Лизка ехал инструктор Леха. На голову он себе повязал черную бандану, из-за чего стал похож на пирата. За ним пристроились Зиночка с мамой. Зиночка сидела на понравившейся ей пятнистой лошади по кличке Пегашка, рядом трусил жеребенок, что вызывало у Зиночки ежеминутный восторг. Ее радостные крики, наверное, были слышны в конце колонны. За ними шли Вадим с мамой. Сзади встали две Даши, рядом с ними тоже трусил черномордый жеребенок. Он то отставал, то забегал вперед, и когда ухитрялся потеряться, то издалека раздавалось его жалобное игогоканье.

Даша много бы отдала, чтобы оказаться рядом с Вадимом, но между ними была его мама на светлой толстой лошадке. Поэтому из всех радостей Даше осталось только наблюдать, как без устали размахивает хвостом Кутузов, и думать о превратностях судьбы. А судьба ее поставила перед нешуточным выбором – дальше сверлить взглядом спину Вадима и пытаться его разговорить или плюнуть на все и начать получать удовольствие от этого странного похода.

С удовольствием у нее пока не очень получалось. Даша с трудом взгромоздилась в седло – Глебу пришлось два раза ее подсаживать. Первый час она думала только о том, как бы не упасть. Малейшее движение лошади вызывало у нее в душе жуткий страх – а ну как она действительно пустится в карьер, и будут потом Дашу собирать по лоскуточку.

Когда же стало ясно, что падать здесь некуда, что никто никуда «скакать» не намерен, что «карьер» или хотя бы «галоп» и эти заморенные лошадки две вещи несовместимые, Даша до того устала, что добровольно готова была вывалиться из седла.

На вопрос, скоро ли они дойдут до места, дядя Коля усмехнулся и сказал, что это случится через две недели, а привал будет часа через три. Тут Даша почувствовала, что натерла ногу, что у нее болит спина и вообще не мешало бы повернуть обратно. В ответ Юрка только зло пошутил. В общем, удовольствий не предвиделось. Оставалось одно – смотреть вперед, а вернее, ловить редкие моменты, когда из-за спины Ксении появлялась спина Вадима.

Вадим оказался на редкость неразговорчивым субъектом. Еще утром, когда седлались, Даша покрутилась около этой странной семейки, перекинулась парой слов с Ксенией. Сам Вадим ни в какую не желал вступать в разговор. Даже мама его удивилась, что это сын ходит букой. Не мешало бы ему прекратить изображать рыцаря печального образа. Но Вадим продолжал хранить молчание. Один раз к ним подошла Василиса, о чем-то пошепталась с Ксенией, пыталась заговорить с Вадимом, но он только мотнул головой и ушел к лошадям.

Над головой настойчиво звенела мошкара. Становилось скучно. Вокруг простирались луга, высокая трава задевала коленки, на горизонте тянулась нескончаемая цепочка гор.

Первое время Даша еще пыталась держать спину, сохранять на лице подобие улыбки, короче, создавать впечатление, что все хорошо. Но вскоре она забыла об этом. Какой смысл беспокоиться о внешнем виде, если от солнца лицо у нее раскраснелось, а на носу уже вскочили веснушки, если под ногтями появилась грязь, и уже до конца похода ее оттуда не вычистишь. Если волосы под кепкой от жары слиплись, и от ее прически не осталось и следа.

Но вскоре и эти мысли вылетели из ее головы. Монотонность ходьбы совершенно не давала ни на чем сосредоточиться. Хотя нет, кое на ком сосредоточиться у нее получалось. На Вадиме.

И что она в нем нашла?

Влюбилась? Вроде нет. В любовь с первого взгляда Даша не верила, а толком познакомиться с Вадимом она еще не успела.

Тогда что она на него смотрит?