Большая книга ужасов 89

– И я!

– Меня возьми! Я настоящий!

– Это я настоящий!

Крикнувший это толкнул предыдущего. Тот качнулся, уцепившись за стоящего рядом, вынудив его упасть. Падая, он задел ряд, и все Славки повалились, цепляясь друг за друга. И только трое последних удержались на ногах. Аринка побежала к ним.

– Ты Славка? – спросила она первого устоявшего.

– Ну? – нагло ответил он.

– Да какой он Славка! – фыркнул сосед. – Настоящего не видишь?

Аринка замотала головой и пошла вдоль ряда – упавшие уже поднимались, дальние нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Она всматривалась в одинаковые лица, пытаясь найти хоть какие-то отличительные приметы. Родинка? Но она у всех. Ухо оттопырено? Но у него нормальные уши. Волосы лохматятся? Но тут вода, волосы колышутся. А может, у кого нос с горбинкой?

– Да как же их тут разберешь? – жалобно пробормотала Аринка.

В ответ раздался хохот чудища. Взвихрилась вода. Аринка еле удержалась на ногах. Течение потянуло ее в конец ряда. Аринка вгляделась в крайнего. Он показался темнее остальных. Стоял, опустив глаза. На лице виднелся еле заметный шрам.

– Славный? Алексей? – осторожно спросила Аринка и вдруг испугалась, что Славка обидится. Он терпеть не мог свое имя. Из-за отца.

– Ты же Славку ищешь! – заволновался ряд. – Я Славка!

– Я! Я! По имени зови!

– Я настоящий!

Голоса терялись в общем гомоне. Сердце у Аринки забилось сильнее. По имени! Ну конечно! Знали бы они, что Славка – это не имя, а фамилия, она у него смешная – Славный, – вот его и стали звать Славкой.

Крайний поднял голову. Если у всех глаза были водянисто-пустые, то у него – карие. Знакомые.

– Славный! – Аринка схватила его за плечо и обернулась к чудищу. – Вот он! Я выбрала!

Чудища не было. Обманул?! Сбежал?!

– У-у-у-ух! – прокатился рык.

– Это он! – Аринка трясла безвольную руку, и Славка вдруг пожал ее пальцы в ответ. – Ты обещал!

– Арина? – В глазах Славки мелькнуло узнавание. – Ты что?

– Мы тут это… – Она еще крепче сжала его руку. Она силилась объяснить, но в двух словах сказать, что вокруг происходит, было невозможно.

– Убирайййййййтеееееесь! – упало сквозь толщу воды. – Воооооон!

Вслед за криком поднялась волна. Она собрала в себя весь песок, все камешки и ракушки, весь мусор со дна, ил и осклизлые водоросли, бросила в Аринку и Славку. Аринка двумя руками вцепилась в локоть приятеля, и их унесло взвихрившимся водоворотом.

Глава 12

Время пришло

Печь была необъятной. Сбоку смотреть – вроде и ничего так, а сверху – ого-го сколько места. Одних тулупов штуки три нашлось, старые одеяла, рыхлые подушки, два разноцветных рукава от телогреек. Кульков с карамелью и не сосчитать. Как будто бабушка запасалась на долгие годы жизни в осаде. Были мешочки с сухарями. Сухари – это же самое ценное, что вообще можно придумать в деревне, где нет магазина. А тут валяются без учета, и никто про них не помнит. Валенки все почему-то разноногие и разноразмерные. Словно одномоментно были обуты роты инвалидов и отправлены на фронт. Обратно никто не вернулся, парных валенок не принес.

По горизонту сознания маршировали мысли о Луке и гостях из Типиниц. Моторки он не слышал, в дом никто не заходил, поэтому мысли эти можно пока отодвинуть. Балабошная Аринка как убежала, так и пропадает где-то. Следить за ней Илье надоело. Если слов не понимает – что можно сделать? Но все-таки надеялся, что никуда она больше не полезет. Сбегала уже один раз, испугалась – и хватит.

Илья долго возился, придумывая, куда деть старые кастрюли и сковородки без ручек, картонные коробки и стопки пожелтевших газет. Придумалось удачное – устроить около бани Винтерфелл. По железу можно будет стучать, как будто настоящий бой, из коробок строить крепость. Все это пошло в старые мешки и было выставлено во двор. Освободившуюся лежанку Илья подмел, мусор смахнул на пол. Выглянул за занавеску, проверяя. Нормально падает. Он потом с пола в щель между досками заметет. Так бабушка всегда делала.

Показалось, что где-то пискнуло.

Им только мышей здесь не хватает! Сполз с печки, вытащил из кармана тулупа бластер. Просыпал сухари – он их еще вчера набрал в карман из найденных запасов: вдруг нападение какое – а он уже со своей провизией. Подобрал рассыпанное. Оглядел углы. Тихо, ни движения. Опять полез на печку. В последний момент, прежде чем скрыться за занавеской, оглянулся. Никого.

Вновь принялся за дело. Старыми одеялами застелил голый камень, накидал подушек. В карманы своего тулупа сунул по пакету карамели и сухарей. Пригодятся. Натянул валенки. Чего-то еще не хватало. Почесал в затылке, размышляя о шапке. Нашел платок. Большой, с затертым на сгибе рисунком. На голову его повязывать не стоит, а вот подхватить тулуп по поясу в самый раз. Он где-то видел такое на картинке. Или в кино. Тулуп всегда подпоясывали широкой тканью.

Все, дело сделано, можно и отдохнуть. Улегся на спину и стал смотреть в потолок.

По темным доскам словно проплывали картинки. Рисунок дерева – а были здесь трещины, годичные кольца и следы сучков – превратился в волну, по ней бежала быстрая лодочка. След сучка становился глазом, к нему мысленно дорисовывалась голова, распахнутая пасть, языки пламени. Голова отрубалась взмахом меча, и из следующей волны выскакивала утка, за ней гнался волк. Над волком сверкнула стрела, сбила утку. Стрела летела дальше, превращаясь в иглу. Игла тонула в трещинах дерева. Оттуда выползало черное и неприятное, порванное с краю. Взметывалась новая волна, смывая черноту. В пересечениях рисовался шатер, на штандарте трепетал флажок.

«То-то, – мысленно усмехнулся Илья, доставая из кармана конфету. – Знай наших! А то, ишь, вздумали наступать. Тут у нас не забалуешь».

В тулупе было жарко, овчина щекотала голые руки и шею, но раздеваться было лень. Хотелось пить. Но слезать с печки тоже было лень.

Рисунок на потолке изменился. Волна пошла неровной линией. Появились трава, кусты, лежащие тела. Хлопнула крышка гроба.

Илья вздрогнул.

– Аринка? – крикнул он.

Хлопнула не крышка – хлопнула дверь.

Илья прокашлялся и спросил:

– Лука-то где? Зайдет, нет?

Вошедшая сестра не отвечала.

– Дай попить, – попросил Илья.

Внизу поскреблись, плеснулась вода. Над печкой появилась чашка.

– Ага, – поблагодарил Илья. – А бабушка что делает? В доме сидит? – Илья глотнул воды, удивляясь ее чистой прозрачности. – Аринк, чего там на улице? – снова позвал Илья. Он сделал еще глоток. Точно, не озерная. Они брали воду из озера, кипятили. Но даже тогда она сохраняла привкус водорослей. Эта же была холодная и тягучая. – Откуда такая? – спросил Илья, садясь. В голове зашумело. Потолок пошел навстречу. Илья стал куда-то проваливаться. Ткнулся головой в трубу, отдышался. Опрокинутая чашка застряла в складке подстеленного тулупа. Прошептал:

– Аринка!

Около стола зашуршали. Осторожно, словно спугнуть кого боялись. Скрипнули доски пола.

– Аринка! Ты чего молчишь? – Илья протянул руку. Ее водило, пальцы мазали мимо занавески. Пару раз рука упала, костяшки больно ударились о кирпич. Наконец поддел ткань.

Кухня была пуста. На столе лежало несколько сухариков и сидела мышка. Заметив движение, она спрыгнула на пол, унося в зубах добычу.