Большая книга ужасов 76 (сборник)

– Черт, черт, черт!

– Где? – выглянул из-за двери Сумерник.

Двоюродный пучил глаза, разевал рот, а рукой показывал в сторону надгробия.

– Ну чего опять? – разочарованно протянул Кирилл.

– Смотрите! – Чернов пританцовывал, словно хотел в туалет.

От этого крика мне в очередной раз захотелось поскорее уехать отсюда. И уже не важно куда: только бы ревел мотор и только бы не чувствовать этого запаха.

Я выполнил просьбу братца – и посмотрел. Мельком. Хватило. Портрет Чернова. В овале фотографии. Брови сдвинул. Чем-то недоволен.

– А-а-а-а-а! – ушел на повышение звука братец, так что уши стало закладывать.

– Ой, мамочка! – завопила Мара и бросилась к камню.

– Стой! – попытался перехватить ее Сумерник.

Мара увернулась и доскакала до надгробия.

– Нет, нет, нет! – причитала она, пытаясь расцарапать фотографию. Поддела краешек ногтем. Палец сорвался. Стукнула кулаком. Чернов на фото стал еще мрачнее.

– Да погоди ты! – попытался оттащить ее Сумерник.

Мара прыгала как сумасшедшая. Я подумал, что ей еще надо головой в камень въехать, тогда точно поможет.

Но девчонка поступила по-другому. Она метнулась к озеру, забралась в него по щиколотки, зачерпнула горсть воды и, прибежав обратно, облила фотографию. Еще и ладонью сверху провела. Для верности.

– Остановись! – дотянулся до ее плеч Кирилл и наконец оттащил от камня.

– Ты что? – в полной тишине хрипло спросил Чернов.

А потом в воздухе что-то словно лопнуло, и с неба упал довольно приятный хохоток. Или птичка что хорошее пропела.

Но на птичку я не отвлекался. Я внимательно смотрел, как портрет Чернова смывается. Вода бежала по его лицу, оставляя после себя белесый фаянс. Или из чего эти овалы делаются?

Чернов тяжело задышал.

– Так, – поднялся Сумерник. – Хватит орать. Связи тут нет, спутник не работает. Едем обратно. Берегите заряд на телефонах. Нам они могут пригодиться.

Мара вытирала о себя руки.

– А что случилось? – нервно дергала она головой. – Что мы сделали?

Я задрал голову. Ничего в небе не было, кроме сплошных облаков. Птицы не летали. Вспомнилась попавшая в фару неудачница, и мне стало не по себе.

– Ничего, поехали! – Сумерник потерял свое спокойствие, движения его стали резкими.

Чернов стоял в полуобмороке, тупо глядя на надгробие.

– Чего случилось-то? – заклинило Мару. Она доковыляла до машины и теперь с удивлением смотрела на свои мокрые ноги.

– Ничего! Садись! – Сумерник шарахнул дверью.

– Ага, поехали! Чего тут делать-то? – засуетился Чернов. Он ринулся к машине, врезался в стояк двери, стал втискиваться на заднее сиденье и застрял.

– Спинку снесешь, – мрачно процедил Сумерник, кулаком выпихивая Чернова из машины.

В трехдверную «Ниву» сесть можно было через переднее сиденье. Кресло пассажира наклонялось, и в узкую щель пробирались те, кому «посчастливилось» сидеть сзади. В эту щель Чернов пытался ввинтиться уже второй раз. С разбегу. Машина качалась.

– Успокойся! – закричал Сумерник двоюродному, штурмующему дверь головой вперед – плечи не проходили, и в его взбаламученной голове не рождалось здравой мысли, как сделать так, чтобы ни во что не врезаться. – Нам все показалось, слышишь?

Чернов пошел на очередной взлет.

Мара подобрала свой рюкзак и придвинулась ближе.

– А что это значит? – прошептала она мне в затылок. Я чуть не подпрыгнул. Нельзя же так пугать, когда и без этого все до чертиков напуганы. – Он следующий?

– После кого? – не понял Сумерник.

– После Злой Волшебницы Востока. Сначала ее убили, потом… – Мара показала глазами на брата.

– Да пошла ты! – рявкнул я, потому что это была моя мысль и она ее зачем-то озвучила.

Я дернул Чернова за плечо и нажал ладонью на затылок, помогая войти в салон.

– Все, на фиг! – не выдержал Сумерник. – Везу вас домой, и делайте там что хотите!

Он дернул ремень безопасности – тот сразу застрял. Я осторожно забрался на кресло. Как там было в сказке? Дороти раздавила волшебницу, к ней сразу выбежала толпа Жевунов, они рассказали, что домой она попадет, если пройдет по дороге из желтого кирпича. Она пошла. И все закончилось хорошо.

Я выглянул в окно. Дорога под нашими колесами была самая обыкновенная. Слегка желтоватая от песка, но никакого кирпича не было.

– Ты садишься?! – прорычал Сумерник Маре.

Мара полезла в свой рюкзак.

– Я сейчас… – пробормотала она. – Мне руки…

Дальше произошло невозможное. Она достала из рюкзака мыльницу и отправилась к берегу.

– Она у тебя псих, что ли? – пробухтел Сумерник. Он воевал с ремнем, который отказывался выдвигаться, а все стучал и стучал стопором.

Воняло уже нестерпимо.

Мара стояла у берега и умывалась. С девчонками это случается – на них частенько нападает приступ чистоты. Мать моя за стол сесть не может, обязательно сходит умыться. И вечером тоже – непременно в ванне посидит. Мне вот параллельно, чистая у меня рожа или нет. А девчонкам…

Я скосил глаза на распахнутый зев брошенного рюкзака. Плотно он был забит. Какой-то пакет, книги, растрепанная тетрадка, сумочка тряпичная на молнии. А это что?