Так не бывает
Мама запаривала веники в березовом тазу, и они с Натулей ополаскивали этим настоем волосы, чтобы они были шелковистыми и густыми. Вместо крема лицо мазали деревенской жирной, свежей сметаной, и кожа была гладкая и шелковистая. А еще мамам заваривала разные душистые травы, ими надо было умывать лицо и омывать тело. От этих настоев пахло летом, лугом, и становилось легко и спокойно на душе.
Распаренные, пахнущие травами, расслабленные и разморенные теплом они возвращались домой, садились ужинать папиными блюдами: жирным борщом, вкусным холодцом, соленым салом. Потом долго пили чай с пирогами. У мамы был специальный мешочек, в который она складывала сухие травы в известной только ей пропорции. Здесь были и мята, и ромашка, и богородская травка, и листья земляники и смородины, и много других. Все вместе они давали запах домашнего праздника, когда хорошо, спокойно и уютно. А если добавить в такой чай душистый мед, то глаза начинают закрываться сами, и во сне видишь счастливые и радостные сны.
Такой чай пили не только дома. Его брали в термосе с собой в поле, когда сажали, пололи или копали картошку. И тогда тяжелая многочасовая работа под солнцем, в неудобном положении тоже воспринималась как разновидность семейного праздника.
Натуля очень скучала по дому всю неделю, по маме с папой, по Сереже. Она любила свой дом, не очень большой, но теплый и уютный, где ее всегда ждут, где ей рады, и родители обязательно найдут выход из любой беды.
Разница в возрасте в шесть лет делала Натулю непререкаемым авторитетом для брата, хотя он уже стал ершистым подростком. Однако мнению сестры он доверял полностью, рассказывал про школу, про планы в жизни, про своего друга, с которым они иногда ссорились. А Натуля своими спокойными, доброжелательными советами помогала восстановить дружбу. Она иногда помогала с решением трудных задач, занятия с репетиторами не прошли впустую. Они с Сережей были очень привязаны друг к другу.
Неудача с поступлением осталась позади. Упорные занятия дали свой результат, да и репетиторы не даром брали деньги. Натуля поступила. Она так переволновалась во время экзаменов, что радоваться новому статусу студентки у нее не осталось сил. Наташа побледнела и осунулась. И родители решили сделать ей подарок – они отправили ее в гости на юг к какой то дальней родственнице.
Натулю посадили на поезд, наказали беречь себя, и она отправилась отдыхать уже как совершенно самостоятельная девушка, студентка.
Две недели она ела фрукты, наслаждалась южным солнцем, красотой города и приветливостью дальней родни.
Через две недели она вернулась домой и была совершенно счастлива оказаться дома, делать привычную работу, радоваться семейным праздникам по любому поводу. Любовь, забота и поддержка родителей окутывали ее словно плащом.
Ее студенческая жизнь не сильно отличалась от той, которой она жила, когда она готовилась к поступлению. Только на занятия надо было вставать раньше, и лекции продолжались дольше, чем занятия с репетиторами. А по вечерам Натуля так же просиживала за домашними заданиями, старательно рисовала и учила, решала, запоминала, зазубривала латинские названия. Так же бабушка готовила вкусные необычные блюда, так же пыталась отправить погулять вечером, или сходить в кино, или к подружке в гости.
– Я здесь никого не знаю, идти в кино одной не хочется, да и устала я уже, лучше давай вместе телевизор посмотрим или расскажи мне что- нибудь, – отвечала Наташа.
Вот это было для бабушки самым приятным. Она охотно доставала старый альбом с пожелтевшими фотографиями и начинала вспоминания о юности, кавалерах, она называла своих бывших потенциальных женихов «кавалерами». Она рассказывала о своих головокружительных романах, о жизни с мужем- военным в отдаленных гарнизонах, завистницах подружках, женских кознях. Бабушка всегда следила за собой, на фотографиях у нее была высокая прическа волнами, ярко накрашенные губы и подведенные брови. Было интересно рассматривать фотографии женщин в широких расклешенных юбках, строгих мужчин в военной форме.
После смерти мужа бабушка жила одна. Детей у них не было. Ей не с кем было делиться своими воспоминаниями, и она была рада возможности поговорить с Наташей, посмотреть фото своей молодости. Она с радостью делилась с Наташей своими взглядами на жизнь, любовь и семью.
Иногда она доставала красивую медную шкатулочку с украшениями, показывала их, о каждом рассказывала целую историю, по какому случаю и к какому событию был сделан подарок. Золотое кольцо из червонного золота бабушке подарила ее мама, оно отличалось цветом от современных, было очень изящным.
– Это мне мама подарила на восемнадцатилетие, видишь, какие у меня были тоненькие пальчики, сейчас я его уже на мизинец не смогу надеть. Я тебе его дарю, тебе тоже восемнадцать исполнилось, будешь в институт надевать, там, наверное, девчонки модницы у вас.
– Да не надо, оно же дорогое и память о вашей маме, – отговаривала Наташа.
– У меня детей нет, подарить некому, а ты бери, сохрани и дочери своей подаришь, сейчас таких не делают.
Наташа взяла кольцо и надела его. Он ей очень нравилось, тонкое, изящное, с небольшим камешком. Оно очень удачно село на палец. Наташа с благодарностью поцеловала бабушку.
– Конечно, я его тоже подарю своей дочке в восемнадцать лет.
Родители были подарком довольны, но как – то странно переглянулись между собой. Перед отъездом Натули папа немного смущенно сказал: «А мы сами не догадались тебе какие то украшения подарить, нам главное, чтобы ты сыта была и одета. И вот теперь думаем, не хуже ли ты других в институте выглядишь. Мы с мамой тебе деньги даем на сережки, выбирайте с бабушкой сами, чтобы с кольцом комплект получился. Пусть все видят, что у нас дочка любимая и желанная».
Натуля растрогалась до слез.
– Да не надо мне сережек, вы и так столько для меня сделали, не покупайте больше ничего.
– А мы больше и не будем, – засмеялась мама. Пусть тебя муж наряжает, да не хуже, чем мы с отцом. Ты вон какая красавица у нас.
Натуля действительно была очень хороша собой. Невысокого роста, стройная, но с округлыми женственными формами – упругой высокой грудью, тонкой талией, округлыми бедрами, стройными ногами. Волосы у нее были темные, шелковистые, густые. Натуля их сворачивала большим узлом на шее. Тогда ее округлое лицо с немного пухлыми, розовыми щеками казалось чуть длиннее. Брови были густые, почти черные, в папу, а глаза большие живые, черные, яркие, в маму. Зубы ровные, мелкие, очень белые. Нос небольшой, прямой, очень аккуратный. Движения живые, быстрые, грациозные. Очень приятный заливистый смех. Смеялась Натуля часто, просто от радости жизни.
Но вот «кавалера» у нее пока не было. Да и где она могла познакомиться с парнем?
На студенческие вечера Натуля не ходила, вечерами учила, усердно готовилась к занятиям, да и пойти было не с кем, особо близких подруг в институте не было. Девочки из группы общались между собой, по выходным собирались вместе, ходили в кино или друг к другу в гости, вместе готовились к занятиям. А Натуля каждые выходные уезжала домой к родителям, она не могла пожертвовать баней, домашними пирогами и чаем, встречей с родителями и Сережей.
На каникулы она тоже уезжала домой. Запах чистого снега во дворе, валяние с Сережей в сугробах, хруст снега под валенками были важнее, чем фильмы или танцы. Танцевать так раскованно, как другие девочки, Натуля стеснялась. Воздух в городе пах выхлопными газами, был синим и вонючим. Его нельзя было вдыхать полной грудью, наслаждаться свежестью от вдыхания морозного воздуха. Еще больше Наташа любила начало весны, когда снег начинал подтаивать и пах весенней сыростью, пробуждением, обновлением. Она стояла во дворе на ветру, вдыхала полной грудью весенний сыроватый воздух. Они пах мокрой землей, размокшим сеном, парным молоком, горьковатыми почками.
И все вместе давало абсолютную уверенность в скором счастье, в будущей счастливой долгой жизни, в том, что еще много лет она будет так же стоять во дворе своего дома и радоваться.
Папа, главный агроном в совхозе, в небольшом садике позади дома продуманно посадил деревья и разные кусты.
Деревьев было немного. Было две летние яблони, чтобы дети вволю могли поесть сладких румяных яблочек, и можно было сварить на зиму душистый джем, и было две зимние яблони, яблоки с которых поспевали ближе к осени. Их нужно было перекладывать газетами и убирать в погреб, а потом до весны есть свежие яблоки и варить из них компот. К весне бока яблок становились морщинистыми, они усыхали, но вкус сохранялся. Такими яблоками мама начиняла утку, когда ждала приезда Натули.
В садике росли смородина и крыжовник. Смородина была крупная, как вишня. Мама с Натулей прокручивали ее через мясорубку с сахаром, с ней пили чай, добавляли в пироги. Несколько банок папа отвозил в город. Бабушка пекла из перекрученной смородины вкусные пироги. Из крыжовника мама с Натулей варили желе янтарного цвета. С ним было принято пить мамин травяной чай после бани.
Папа любил растения, знал про них очень много, рассказывал Натуле с Сережей. Он обучал детей правильной обрезке деревьев и кустарников, порядку удобрения и поливки, секретам прививок. В саду росло дерево, которое в семье называли «Чудо- дерево». Папа привил разные сорта яблок на ветки, и на одном дереве получилось пять сортов яблок. Когда они поспевали, все удивляли тому, что одни яблоки красные и румяные, а другие зеленые, и все разные на вкус. Был и раскидистый абрикос в самом центре сада.
– Будут у вас свои семьи, будете так же по саду работать вместе, и детишки ваши с вами будут, учить их будете, – мечтал папа.
За садом был огород. На нем также работали все вместе. Собранные овощи складывали в погреб. Всю зиму папа привозил их Натуле на квартиру, и бабушка варила щи из тугой белой капусты, пекла пирожки с разными начинками, делала по утрам сырники из домашнего крупитчатого творога с жирной сметаной.
Наташа с Сергеем работали в саду и в огороде охотно, не отлынивали и не убегали. Они вообще были дружными между собой. Разница в шесть лет привела к тому, что Сережа беспрекословно слушался сестру, а та учила младшего брата житейской мудрости, пересказывая рассказы бабушки.
У мамы в палисаднике росли цветы. Мама с Натулей зимой обсуждали, какие цветы они будут сажать весной, планировали их так, чтобы они зацветали в разное время и все время в палисаднике цвели цветы. Они сажали те, которые особенно сильно пахли по вечерам, например, ночную фиалку. Внешне не очень красивая, она давала сладковатый, волшебный аромат после захода солнца, когда раскрывались неприглядные сероватые цветочки. Этот запах смешивался с вечерним прохладным воздухом и создавал сказочную атмосферу у крыльца, на котором семья собиралась посидеть вечером, отдохнуть от дневных дел, поговорить, помолчать, пообнимать детей, наслаждаться общением друг с другом.
Соседи, которые шли мимо по своим делам, всегда останавливались вдохнуть аромат цветов, поздороваться, перекинуться парой слов.
Это была та семейная атмосфера, без которой Натуля не могла жить, которая давала ей силы, внутреннее спокойствие, уверенность в себе и жизни, в будущем счастье. Она была уверена, что сможет создать для будущего мужа такую же атмосферу тепла, уюта, родного дома, в который хочется бежать, ехать и возвращаться. Была уверена в том, что ее будущий муж впишется в их семью, легко примет их порядки и уклад, и станет участвовать в делах семьи наравне со всеми. Иначе и быть не может, ведь только так может жить счастливая семья.
Проходили выходные, каникулы и праздники проходили в семье. А в будни была учеба, даже зубрежка, домашние дела и разговоры с бабушкой. Она, хоть и продолжала готовить для себя и Наташи, заметно старела и слабела. Натуле все больше приходилось помогать ей.
Через два года она уже не могла сама ничего делать по дому. Наташе приходилось помогать ей купаться, иногда кормить ее.
Как то бабушка, при очередном приезде папы с сумками домашней еды, попросила отвезти ее к нотариусу.
– Зачем? – поинтересовался папа.
– Хочу квартиру на Наталью оформить, у меня близких родственников нет, дальние не навещают, не интересуются моей жизнью. А Наташа присматривает за мной, не оставляет, помогает во всем. И вы много помогаете. На нее запишу, замуж выйдет, здесь будут жить. Я же знаю, что вы в помощи мне не откажете.
Папа уточнил, хорошо ли она подумала и не передумает ли.
– Нет, Наташа меня не оставит беспомощной и голодной, она все мне делает. Я так решила. Пока еще могу двигаться, надо съездить.
Нотариус посоветовала оформить договор дарения, и Наташа стала, по сути хозяйкой квартиры.
Бабушка прожила еще полтора года. Она стала совсем беспомощной, сама уже не держала ложку и главное, стала терять память, заговариваться.
Иногда она не узнавала Наташу, стала капризной в еде. Приходилось готовить аппетитную с виду пищу, калорийную, потому что больше двух ложек бабушка не съедала. Ей все казалось пресным и невкусным.
– Вы кто, женщина? – она подозрительно смотрела на Наташу. Или иногда пряталась под одеяло. Могла разговаривать сама с собой, громко спорила, отмахивалась от кого- то руками.
Она начала бранить Наташу за то, что та готовит пресно, невкусно. Требовала острой, соленой еды, которую ей запретил врач, сердилась и капризничала, когда ей отказывали. Купалась только после долгих уговоров и споров. К тому же она стала плохо спать по ночам, часто просыпалась, будила Наташу, просила пить или поговорить с ней.
Наташа не высыпалась, уставала, стала хуже учиться. Домой она ездила только на несколько часов в выходной, сходить в домашнюю баню, посидеть с мамой за чаем, поговорить с Сережей. Потом папа отвозил ее в город, на квартиру к бабушке, которая сердилась за долгое отсутствие. Наташа стала пропускать лекции. Она рассеяно слушала преподавателей, хотелось просто выспаться. Натуля сильно устала.
Бабушка умерла тихо и спокойно во сне. Наташа так устала в последнее время, что была как замороженная. Похороны прошли как в тумане. Их организовали родители. Пригласили проститься соседок, с которыми бабушка общалась раньше.
После похорон бабушки Наташа осталась в квартире одна. Она не могла уснуть, ночами казалось, что бабушка крутится в кровати. Иногда отчетливо слышался ее голос «Принеси попить». Наташа вскакивала с постели, включала свет, обходила всю квартиру. Уснуть больше уже не могла.
Она побледнела и осунулась. Стала вздрагивать от резких звуков, тревожно оглядывалась по сторонам. Но учебный год продолжался. Надо было ходить на занятия и на лекции, готовить домашние задания.
Родители поняли, что Натуле нужна помощь. В ближайший выходной они приехали все вместе, с Сережей, привезли купленные обои, коврик, какие- то вещи из дома- вазочки, подушки, покрывала, шторы из Натулиной комнаты.
Все вместе переклеили обои, сделали генеральную уборку, расставили домашние вещи.
– Ну вот, теперь здесь твой дом, устраивай по своему вкусу, что захочешь из дома взять, мы привезем, – деловито сказала мама. Натуля успокоилась среди привычных домашних вещей и начала потихоньку обживаться.
Сережа заканчивал десятый класс, тоже собирался поступать в медицинский институт. Брат с сестрой должны были жить вместе.
Наташе остался последний год обучения.
Родители отнеслись к подготовке Сережи более серьезно, если мальчик не поступит, то его сразу заберут в армию. Поэтому репетиторы были найдены, контроль за учебой строгий. Сережа поступил в институт.
Больше всех была рада Натуля. Она будет жить не одна, а с братом. Она не любила возвращаться вечерами в пустую квартиру, где ее никто не ждет, где она ни с кем не разговаривает. Да, ее окружали домашние вещи, но по вечерам бывало тоскливо.
Сережа отнесся к учебе серьезно и ответственно. Он не пропускал занятия, старательно готовился дома. Натуля готовила ему любимые блюда, стирала и крахмалила белые халаты, студенты медицинского института сидят на лекциях и занятиях в белых халатах. Халат нужно носить с собой в портфеле, он мнется, теряет вид, и Натуля теперь стирала не только свои халаты, но и Сережины, потом крахмалила их и тщательно отутюживала.
– Ты о Сереньке заботься- наказывала мама, – он ведь маленький еще. Сырнички на завтрак ему готовь, яички он всмятку любит, не переваривай. Да суп чтобы всегда был, не на сухомятке сидите.
И Наташа готовила. Сережа ведь мужчина, его бутербродом не накормишь, надо горячие блюда готовить, вкусные, как папа готовил им в детстве.
Времени совсем не оставалось. У Натули был последний год обучения. Надо было готовиться к выпускным экзаменам. Заданий было много. Надо было писать рефераты, читать дополнительную литературу. Она засиживалась за учебниками, а утром будила Сережу, готовила ему завтрак и провожала в институт.
Домой они ездили вместе. Натуля как приезжала, так сразу шла в свою комнату спать. По утрам она долго спала, сквозь сон слышала, как гремят чайные ложечки в чашках, значит, все пьют чай. Но вставать не хотелось, хотелось еще полежать, просто расслабиться, а Сережу папа с мамой накормят, не надо ни о чем беспокоиться. Учебники она брала с собой домой, после обеды садилась учить. Экзамены надо было сдать хорошо, от этого зависело распределение.
Подошло время экзаменов. Натуля сдала их хорошо. На торжественном собрании вручили диплом. Все студенты давали клятву Гиппократа. Это был шаг в новую жизнь.
Однако, предстоял еще год интернатуры, прежде чем ее допустят до самостоятельной работы. Летом она месяц прожила у родителей, отдыхала, помогала им с хозяйством, отсыпалась, а с первого августа вышла на работу. Она была под контролем наставника, по всем вопросам надо было обращаться к нему. Много вопросов было по документации. Приходилось разбираться, много запоминать. Натуля вела записи, краткие конспекты.
Раз в неделю был опрос. Заранее раздавались вопросы, надо было готовиться, ходить в библиотеку, искать статьи в научных журналах.
Сережины халаты и его кормление тоже требовали времени. Натуля сильно уставала. Никуда не хотелось ходить. Вечером перед глазами всплывали лица больных, которые были на приеме.
Наташа думала, правильно ли был поставлен диагноз, не ошиблась ли она с лечением. Она смотрела справочники, листала свои институтские конспекты.
Сережа учил анатомию с гистологией. Наташа проверяла его, рассказывала сама, она еще не забыла того, что учила совсем недавно, к некоторым занятиям она готовилась вместе с ним. Задания по латыни она делала вместо него. В общем, помогала брату, как могла.
В очередной приезд домой мама сообщила, что ее институтская подруга нашла ее и приглашает сходить в театр. Они пойдут с Натулей в следующие выходные. Это было удивительно. Домоседка мама, которая не особенно любила театр, и еще больше не любила ездить в город, в котором ей было трудно дышать выхлопными газами после чистого деревенского воздуха, вдруг собралась посетить театр, и не с папой, а с Натулей. Папа должен был их отвезти и встретить после спектакля.
Загадка была разгадана, когда мамина институтская подруга пришла с сыном. Очевидно, мамами была проделана большая подготовительная работа по знакомству детей.
Сын маминой подруги был высоким, угловатым, голенастым, немного неуклюжим. Он сильно смущался, все время поправлял очки, не мог найти место длинным рукам. Мамы как по команде стали вспоминать институт, своих подруг и преподавателей. Детям пришлось самим занимать себя.
Так как сын смотрел больше в пол, инициативу взяла Наташа. Тем более, она научилась на приеме находить контакт с людьми. Доброжелательно, спокойно она стала спрашивать о том, где он учился, трудно ли у них в институте было учиться. Они стали сравнивать особенности занятий, понемногу разговорились. Мамы пошли в воспоминаниях по второму кругу. Прозвенел спасительный третий звонок.
После спектакля все несколько вопросительно смотрели друг на друга. Судя по всему, Натуля сыну маминой приятельницы понравилась, но ни на какие шаги и действия он решиться не мог. Все распрощались, но мамы свои планы не оставили. Вскоре мамина приятельница сообщила маме, что достала два билета в оперный театр. Дети познакомились, теперь могут и самостоятельно сходить.
Мама Натулиного согласия не спрашивала, просто поставила ее перед фактом предстоящего совместного похода на оперу.
В оперном театре Натуля была раза два с институтскими подругами. Они ходили на балет. Театр ее впечатлил бархатными креслами и огромными хрустальными люстрами. Дамы, особенно в возрасте, были в красивых платьях, «по особому случаю», в ушах переливались серьги. Прически были замысловатые, духи необычные. Видно, что к посещению театра завсегдатаи готовились тщательно. Сходить туда еще раз было интересно. Тем более, на оперу. Можно и с сыном маминой приятельницы, какая разница, беседу поддержать Натуля всегда сумеет, сумеет найти темы для обсуждения.
Дети пошли на радость родителям. И опять дальше посещения театра дело не пошло. На свидание он Натулю так и не пригласил, то ли не решился, то ли не был готов к свиданиям.
Мамы пошли ва- банк. Мамина приятельница пригласила Наташу на обед. Случай для приглашения на обед мамы придумали гениальный, посмотреть бабушку, маму институтской подруги, померить ей давление и дать рекомендации. Ведь Натуля врач, хоть и начинающий, ну почему не посмотреть старого человека?
Наташа отказалась.
– Я еще не настолько опытный врач, чтобы советы давать, я сама с наставником пока принимаю.
– Ну давление- то померить сможешь? По режиму, по питанию советы дать?
У них участковый врач невнимательный, а ты поговоришь с ней, все расскажешь. Тебя просят о помощи, как же ты откажешь.– Мама сторго смотрела на Наташу. Пришлось согласиться.
Придя в дом к маминой подруге, она сразу прошла к ее маме, внимательно выслушала все ее беспорядочные жалобы, посмотрела лекарства, которые она принимает, рассказала, как их нужно принимать. Померила давление, послушала сердце, показала несложные упражнения, которые можно выполнять, не вставая с постели. Бабушка осталась довольна визитом, участковый терапевт обычно торопится на другие вызовы, а здесь ее выслушали, не перебивая, дали простые советы по режиму.
Когда Наташа вышла из комнаты бабушки, ее пригласили к столу. Мамина подруга приготовила борщ, это приравнивалось в семье к священнодействию. Был целый семейный ритуал приготовления борща по особому рецепту, каждый член семьи вносил посильную лепту, кто чистил овощи, кто ходил по магазинам. Было принято тушить овощи отдельно от бульона, на сковороде, добавлять туда много чеснока и сок целого лимона.
Стол был красиво сервирован, вся семья маминой подруги и Наташа уселись за стол. Наташа ела скромно и аккуратно. Мамина подруга не выдержала.
– Ну как, вкусно? – она явно напрашивалась на похвалу своему искусству поварихи.
– У нас папа вкуснее борщ готовит, он у него более наваристый, – простодушно ответила Наташа, не заметив, как мамина подруга обидчиво поджала губы.
Беседа не клеилась. После обеда Наташа засобиралась домой. Ее никто не задерживал, сын провожать не пошел.
Через неделю, когда Наташа приехала домой, мама поинтересовалась, чем она обидела ее подругу.
– Я ее ничем не обижала, да мы и не разговаривали почти, я с ее мамой с комнате была.
Так для Наташи и ее мамы причина обиды мамы потенциального жениха осталась загадкой.
Через год Наташа уже работала врачом самостоятельно. Больные были ею довольны. Она не торопила с рассказами о болезнях, внимательно выслушивала жалобы, которые иногда не относились к болезни, например, на ленивую сноху или грубияна мужа, внимательно обследовала. Дома она продолжала читать научные журналы или литературу по специальности, хотя уже гораздо реже и меньше.
Сережа учился на третьем курсе. Наташа помогала ему решать трудные задачи по фармакологии, разбиралась вместе с ним.
Домой он стал ездить реже, иногда вместо поездки к родителям оставался учить дома, объясняя это тем, что ему нужно самому разобраться в сложных заданиях. Как то после таких самостоятельных занятий Наташа увидела чужую помаду перед зеркалом в ванной. Она ничего не сказала брату, на следующий день помады уже не было. А как – то в холодильнике обнаружились остатки салата с майонезом.
– Это я сам сделал, есть сильно захотел, – немного покраснев, объяснил Сережа. Наташа промолчала, да и что тут было говорить, братик уже вырос, стал самостоятельным.
Прошло два месяца, приближался Новый год. Встречать его должны были дома, всей семьей. Наташа после работы ходила по магазинам в поисках чего- нибудь вкусного к новогоднему столу.
Ей попались мандарины. Без мандаринов с их горьковатым запахом, пахучей легко отделявшейся кожуры, сладковато- кислого сока представить новогодний стол было трудно. Запах мандаринов смешивался с запахом хвои, это был особый, новогодний запах праздника и счастья.